И когда я слышал все это, испытывал муки, я все-таки в эту минуту говорил себе с гордостью – какое счастье, что среди православных священников, среди православных ученых не было ни одного, по крайней мере здесь на суде, который явился бы и своим именем священника или... православного христианина или русского ученого поддержал бы эти ужасные, мучительные сказки, этот кровавый навет: это счастье – ни одного не было [276]...
Господа присяжные заседатели, что мне защищать еврейскую религию, ведь еврейская религия это старая наковальня, о которую разбивались всякие молоты, тяжелые молоты врагов, но она вышла чистой, честной, стойкой из этих испытаний...
Председатель: Г. защитник, вы говорите об еврейской религии, никто ее не обвиняет. Вы опять забываете, какое обвинение предъявляется. К вашему подзащитному предъявляется обвинение в изуверстве, в неправильном толковании [этой религии]...
Грузенберг: Г. председатель, я подчиняюсь.
Председатель: А вы говорите, что кто-то позволил себе обвинять еврейскую религию. Это обвинение недопустимо, и если бы это было, я первый остановил бы [277].
Грузенберг: Г. председатель объяснил мне, что еврейская религия и еврейские {190} богослужебные книги ни в чем не обвиняются, еврейскую религию никто не заподозривает, а имеют в виду одних изуверов. Значит, мы три дня занимались ненужным делом, ведь мы три дня говорили не об изуверах, а мы разбирали Библию, Зогар, Талмуд – это еврейские книги, это не книги изуверов, а книги церковные [?! – Ред.]. Но мы это делали... Вы видели, как перед нами стоял патер Пранайтис и сыпал безпощадные удары, повторял Ролинга, который давно не признается всеми учеными, и немецкими, и нашими русскими Коковцовым и Троицким...
Да, когда Пранайтис сыпал удары, я чувствовал удовлетворение только в одном, это когда на вопрос о пытках Пранайтис ответил, – да... пытки, конечно, вещь нехорошая, но под пытками говорят правду. – Я смотрел на ксендза Пранайтиса и думал: как здесь в суде возобновляется вопрос о пытках, отмененных с высоты Престола, здесь в суде, который действует по уставам Императора Александра II, говорят, что истину можно добыть путем дыбы, ударов, щипков, смолы, путем жжения людей – и это говорит ксендз Пранайтис. Но это шло оттуда же, откуда идет обвинение против [еврейской] религии... откуда идет восхваление средним векам, откуда идут восторги по поводу печального времени, и я рад, что в одном лице слилось и обвинение отдельных положений религиозных книг и защита пыток средневековья [278].
Я больше о религии говорить не буду... ибо председатель говорит, что ей не грозят никакие удары, ибо я уверен, что эти погремушки Ролинга и Греца, которыми гремел патер Пранайтис... не разобьют этой старой наковальни [279]...
{193} ...Вы помните, как прокурор выразил свое неодобрение русскому народу, упрекнул его в недостатке мужества. Не понимаю этих слов. Для того, чтобы сказать виновному злодею, что он – злодей, не требуется мужества. Но если сказать о невиновном, вопреки очевидности, что он виновен – для этого требуется не мужество, а нарушение судебной присяги.
Избави Господь русского судью от такого мужества...
Я твердо надеюсь, что Бейлис не погибнет. Он не может, он не должен погибнуть. Что, если я ошибаюсь; что, если вы, господа присяжные, пойдете, вопреки очевидности, за кошмарным обвинением? Что ж делать! – Едва минуло двести лет, как наши предки по таким же обвинениям гибли на кострах. Безропотно, с молитвой на устах, шли они на неправую казнь. Чем вы, Бейлис, лучше их? Так же должны пойти и вы. И в дни каторжных страданий, когда вас охватывает отчаяние и горе, – крепитесь, Бейлис.
Чаще повторяйте слова отходной молитвы: «Слушай, Израиль! – Я – Господь Бог твой – единый для всех Бог!».
Страшна ваша гибель, но еще страшнее самая возможность появления таких обвинений здесь, – под сенью разума, совести и закона...
Речь А.С. Зарудного
{194} ...Мы... не являемся защитниками еврейства... мы защищаем подсудимого Бейлиса и по мере наших убеждений, нашей совести мы хотим сказать, что то преступление, в котором обвиняется Бейлис, в изуверском убийстве христианина, для получения крови христианской, в котором Бейлис не виновен – этих преступлений в наше время не бывает [280]...
{195} ...С облегченным чувством я могу заявить здесь, что я услышал от прокурора и от почтенных гражданских истцов, что вся еврейская религия к суду не привлекается... Слава Богу, что мы дождались в гласном суде такого открытого и прямого заявления представителей обвинительной власти... Но если все евреи, если еврейская религия, вообще, здесь не обвиняется, то даже и Бейлис не обвиняется в принадлежности к какой-либо изуверской секте, ибо прокурор сказал вам, что существование секты совершенно не доказано, и что сказать, что Бейлис принадлежал к секте, совершенно невозможно... то тогда я спрашиваю, какое имеют значение те справки в священных еврейских книгах, те рассуждения, те споры, которые имели здесь место...
{200} ...Во время судебного следствия г. председатель как-то сказал нам, что тут есть несколько экспертов, и дело судей поверить тому или другому из них. Вот теперь настало время решить, кому из них вы больше верите: ксендзу Пранайтису, с одной стороны, или академику Коковцову, проф. духовной Петербургской академии Троицкому, проф. Нежинского историко-филологического института Тихомирову и московскому раввину, лицу, находящемуся на государственной службе, Мазе – с другой. Кто такой ксендз Пранайтис? Какие его ученые труды? Как, отчего, почему он из Ташкента появился экспертом в настоящем деле? Я этого всего не знаю и говорить про это не могу. Но мы знаем одно... Когда сначала прис. пов. Карабчевский, а потом я спросили ксендза Пранайтиса, чтобы он перевел название тех 7–8 еврейских книг, на которые он ссылался... то он ответил относительно книги Хулим [Хуллин. – Ред.] что он не знает, а относительно другой отказался совсем мне отвечать... И вот, гг. присяжные заседатели, если вы сопоставите с одной стороны ксендза Пранайтиса, ученые труды которого нам неизвестны, который заметок своих не взял, {201} ...и который на вопросы наши отвечать отказался, если вы сопоставите его с экспертами проф. Коковцовым и проф. Троицким, то я не сомневаюсь в вашем решении [281]...
Прис. пов. Шмаков сказал вам, что проф. Коковцов будто заявил, что в Талмуде нет ничего кощунственного, а между тем там это есть. Я не буду говорить о содержании кощунственных мест... но кощунство которых – некоторых из них – я не отрицаю, я хочу указать на то, может ли иметь какое-нибудь значение для настоящего дела, что евреи относятся к нашим святыням не так, как мы относимся... Вот покончив с тем, что говорил прокурор по этому вопросу, касающемуся вероучения, я обращаюсь к моему противнику, прис. пов. Шмакову. Господа присяжные заседатели, вы сами видели, насколько безусловно ученый человек мой товарищ по адвокатуре, прис. пов. Шмаков, и я отнюдь не собираюсь с ним состязаться. Я гораздо менее осведомлен в этих вопросах, и следовательно спорить с ним не буду...
{203} ...Я вскользь коснусь только некоторых ссылок прис. пов. Шмакова, с которыми, по-моему, нельзя считаться, ссылок на то, что у евреев Бог Израилев не есть Бог других народов, на то, что они ожидают пришествия Мессии... Ведь мы тоже ждем второго пришествия. Затем ссылка на какую-то казанскую брошюру неизвестного ученого Соколова о том, что обрезание является каким-то способом приносить какие-то жертвы. Прис. пов. Шмаков забыл о нашем... православном празднике 1 января Обрезании Господнем...
