Что это было? Ответа на этот вопрос автор не знает. За неимением ничего лучшего, готов предложить читателю гипотезу. А именно — невнятная формулировка «не вернулся с боевого задания» стала эвфемизмом, заменившим в донесениях 42-го года аналогичный по «достоверности» эвфемизм 41-го года («уничтожены ударом противника на аэродроме базирования»). С помощью этой лукавой цифры «сводили концы с концами» в отчетах, маскируя и халатность командования, и чудовищно высокую аварийность, и то, что в приказе, подписанном самим Сталиным, просто и без обиняков называлось «скрытым дезертирством». Самым убедительным аргументом и пользу того, что огромная доля «пропавших без вести» самолетов вовсе не является непреложным законом войны, является динамика изменения этого параметра (см. Приложение 9). Если в 1942 году «не вернувшиеся с задания» самолеты составили 70% от общего числа боевых потерь, то в 1944 г. эта цифра снижается до 25%, в 1945 года — до 23%.
Многое в понимании событий лета 41-го года проясняется, если сравнить потери люфтваффе в начале войны на Восточном фронте и в 1944 году, в том году, когда, по общепринятой версии военной истории, «советская авиация завоевала прочное господство в воздухе». Самыми тяжелыми для немцев были потери июля и августа 1944 года (на земле развернулись две грандиозные, одни из наиболее успешных, наступательные операции Красной Армии: Белорусская и Львовско-Сандомирская). Люфтваффе безвозвратно (и ото всех причин) потеряло тогда 647 и 520 самолетов соответственно. И это — пиковый уровень потерь. Сравнивая его с показателями лета 41-го, мы обнаруживаем, что среднесуточные безвозвратные потери лишь приблизились, но так и не достигли уровня (24 самолета вдень) июня 1941 года. В целом за весь 1944 г. немцы безвозвратно теряли в день по 13 самолетов; и это, заметьте, считая небоевые потери, которые составляли не менее 20–25% (порою — гораздо больше, до 40%) от общего числа безвозвратных потерь. С учетом этого важного уточнения мы приходим к удивительнейшему выводу: среднесуточные потери боевых самолетов люфтваффе в 1944 году лишь немногим превышали потери 1941 года.
Это очень странный факт. Он совершенно не укладывается в привычную нам со школьной скамьи схему: в начале войны — полное господство в воздухе у немцев, в конце войны — у «краснозвездных соколов». Действительность оказалась гораздо сложнее. Строго говоря, никакого «господства в воздухе» — если под этими словами понимать немедленное уничтожение вражеского самолета, посмевшего подняться в воздух, — не было достигнуто ни одной из сторон. 250 тысяч вылетов, которые смогла произвести советская авиации за первые три месяца войны, серьезные цифры боевых потерь немецких самолетов — все это абсолютно несовместимо с традиционным тезисом о «безграничном господство в воздухе» немецкой авиации. Летом — осенью 1941 года в небе войны присутствовали две противоборствующие силы. Да, одна из них действовала значительно эффективнее, другая не смогла даже реализовать свое численное превосходство, но ни одна из сторон так и не добилась решающего успеха.
Не смогла завоевать «господство в воздухе» (в указанном выше смысле этого термина) и советская авиация. В том числе — и на завершающем этапе войны. Даже тогда, когда численное превосходство советских истребителей стало выражаться двузначными числами (что произошло главным образом благодаря усилиям бомбардировочной авиации союзников, систематические налеты которой вынудили командование люфтваффе передать в систему ПВО Германии большую и лучшую часть истребительной авиации).
Обратимся еще раз к утомительной для восприятия статистике. В 1944 года истребители люфтваффе произвели на Восточном фронте 69775 вылетов. Безвозвратные боевые потери — 839 самолетов, т. е. один сбитый истребитель на 83 вылета. Бомбардировщики и штурмовики выполнили 226502 вылета. Безвозвратные боевые потери — 1342 самолета, т. е. один сбитый на 169 вылетов. (131) Даже со всеми оговорками о неизбежной неточности этих данных, даже будучи уменьшенными в два, в три раза, цифры количества вылетов немецких самолетов, приходившихся на одну потерю, дают предельно ясную картину. О каком «господстве в воздухе» можно говорить в ситуации, когда вражескому самолету дозволялось десятки (или даже сотни!) раз подняться в воздух и атаковать советские войска?
Безвозвратные потери советских истребителей в 1944 году почти в 4 раза превосходят потери немецких истребителей, потери бомбардировщиков и штурмовиков в 3 раза превосходят потери противника (см. Приложение 9). Истребители люфтваффе, средняя численность которых в небе над Восточным фронтом не превышала 500 единиц, сбили как минимум 2900 советских самолетов. Если к этому числу добавить хотя бы половину от «не вернувшихся с задания», то общее число реальных (а не заявленных!) побед немецких истребителей доходит до 3800. Даже если считать, что все до единой боевые потери немецких самолётов связаны с действиями советских истребителей, то и при этом заведомо нелепом предположении, получается, что советские истребители сбили порядка 2200 самолетов противника — вдвое меньше, чем их немецкие оппоненты. И это — в условиях огромного численного превосходства. О каком «господстве в воздухе» можно тут говорить?
В качестве конкретной иллюстрации к сказанному приведём пример одной операции конца 1944 г. По всем правилам науки она называется «Петсамо-Киркенесская стратегическая наступательная операция». Речь идет о боевых действиях в Заполярье поздней осенью (с 7 по 29 октября) 1944 года. Из множества других мы выбрали именно эту операцию потому, что она происходила на изолированном участке фронта, в весьма короткие сроки, благодаря чему становится возможным корректный учет численности группировки и потерь сторон.
Непосредственное участие в операции с советской стороны приняла 7-я Воздушная армия (747 боевых самолетов, в том числе 308 истребителей), а также ВВС Северного флота — 275 самолетов, из них 160 истребителей. Всего 1022 боевых самолета, в том числе 468 истребителей. Группировка 5-го Воздушного флота люфтваффе, противостоящая советским ВВС на Крайнем Севере, имела на тот момент 169 боевых самолетов, в том числе 66 истребителей в составе двух авиагрупп (III/JG-5 и IV/JG-5). При таком соотношении сил советские ВВС потеряли 142 самолета, противник — 63 самолета. (137) Самым же главным результатом операции стало то, что обе упомянутые выше истребительные группы люфтваффе смогли сохранить большую часть личного состава и организованно перебазироваться на аэродромы западного побережья Норвегии…
Почти вся эта глава оказалась занята обсуждением эффективности (точнее говоря — поиском причин неэффективности) действий советской истребительной авиации. Но это вовсе не означает, что советские бомбардировщики действовали лучше. Ничего подобного — просто объем главы и книги не бесконечен, да и в оценке результативности действий бомбардировочной авиации труднее найти простые и конкретные показатели. Тем не менее некоторые эпизоды можно и нужно отметить.
Хронологически первым серьезным поражением стала безрезультатная попытка разрушить нефтяные промыслы Румынии. Имея на Черноморском ТВД крупную авиационную группировку (ВВС Одесского округа, ВВС Черноморского флота, 4-й корпус ДБА), имея Крым в качестве «непотопляемого авианосца», советские ВВС нанесли лишь несколько «булавочных уколов» по Констанце и Плоешти. Одной-единственной истребительной группы люфтваффе оказалось достаточно для того, чтобы заставить советское командование отказаться от массированных налетов, от прицельного бомбометания днем, а затем и вовсе прекратить операцию, которая — в случае привлечения необходимых сил, тщательной организации, решимости и настойчивости — могла поставить гитлеровскую Германию перед кризисом стратегического масштаба.
Нельзя не упомянуть и историю с первым бомбовым ударом советской ДБА по Берлину. Летом 1941-го высшее военно-политическое руководство СССР решило предъявить миру вещественные доказательства существования советской дальней авиации, о которой столько писалось и пелось в предвоенные годы. Во исполнение этой задачи, под личным руководством главкома ВВС Жигарева, началась подготовка налета на Берлин. Была сформирована 81 —я авиадивизия Особого назначения, на вооружение которой поступили новейшие самолеты: дальний двухмоторный «Ер-2» и четырехмоторный гигант «ТБ-7». Первый налет решено было произвести вечером 10 августа с одного из ленинградских аэродромов.
Далее события развивались следующим образом. Из 32 самолетов «Ер-2» к участию в первом ударе было привлечено всего лишь 5 машин. Таким образом, с самого начала планировался не массированный удар, а «комариный укус». Из пяти самолетов два разбились на взлете, три поднялись в воздух, где были атакованы истребителями ВВС Балтфлота и обстреляны нашими зенитками. Считается, что все они тем не менее долетели до Берлина и в кромешной тьме сбросили на него несколько бомб. На обратном пути один бомбардировщик пропал без вести, второй — атакован и на этот раз сбит советскими не истребителями. На аэродром вернулся один-единственный «Ер-2».
