В 1215 г. папа Иннокентий III организовал крестовый поход против племени пруссов (родственного летто-литовцам и славянам), которое было частично истреблено, частично подверглось германизации (от пруссов осталось лишь название — Пруссия, которое переняли завоеватели). Не удивительно, что татарское нашествие показалось католикам удобным временем для удара обескровленной Руси в спину, что папа Григорий IX поручил сделать шведам и Ливонскому ордену.
Не удивительно и то, что «латинское» нашествие с Запада (ранее уже перемоловшее племена балтийских славян) виделось Руси более опасным, чем татарское. Современникам был вполне понятен интуитивный выбор св. князя Александра Невского (вскоре после смерти причисленного к лику святых): подчинение более сильным физическим поработителям с Востока как неизбежной стихии (позже предоставившим все же свободу Православной Церкви), но отпор духовным поработителям с Запада — шведам (в 1240 г. на Неве) и немцам (Ледовое побоище в 1242 г.).
Лишь впоследствии, когда темник Мамай (управлявший покоренным русским Крымом) выступил в особый поход уже не только за данью, но и против веры православной, решив осесть в северных русских городах (ранее такого желания татары не проявляли), — русский народ по благословению прп. Сергия Радонежского сплотился для Куликовской битвы (1380).
При этом как "Сказание о Мамаевом побоище" и другие русские летописи, так и выявленные позже историками бесспорные факты (их приводит В. Кожинов в своей работе "Монгольская эпоха в истории России и истинный смысл и значение Куликовской битвы") показывают, что Мамая на этот завоевательный поход вдохновило папство через генуэзских купцов. Стремясь подчинить себе Русь, оно и раньше через интриги своих послов в Орде подбивало татар на набеги, а теперь организовало против Руси общий фронт. Этим объясняется и присутствие генуэзской пехоты ("фрягов") в мамайской орде, и ее союз с литовским князем Ягайло, с которым против Руси шли также "ляхи и немцы", но св. Дмитрий Донской упредил их объединение. Литва в то время стала одним из главных католических плацдармов для завоевания Руси, в XIII–XIV вв. литвины с поляками захватили русские земли от Западного Буга и Западной Двины до верховьев Волги и Оки: Полоцкое, Киевское, Черниговское, Переяславское, Смоленское княжества…
Таким же образом тогда теснили и православную Византию: с юга и с Востока турки, с Запада — католики, все теснее сжимая кольцо вокруг Константинополя. Участникам походов против Византии и против Руси папский престол обещал "отпущение всех грехов"… Поэтому совершенно справедливо современные исследователи оспаривают то "всемирно-историческое значение Куликовской битвы", которое увидел в ней С.М. Соловьев: "Знак торжества Европы над Азиею", решивший "вопрос — которой из этих частей света торжествовать над другою" ("История России с древнейших времен", кн. 2). Скорее это была важная победа православной Руси над враждебной коалицией против нее «христианской» Европы и языческо-мусульманской Азии. И это стало восстановлением русской православной государственности как субъекта истории.
В это время, констатирует английский историк А. Тойнби, католическое христианство в своем натиске на Восток, уничтожая по пути "континентальных варваров" (венедов и других балтийских славян) и ассимилируя их остатки, привело к новому геополитическому состоянию: "К 1400 г. западное и православное христианство, ранее полностью изолированные друг от друга, оказались в прямом соприкосновении по всей континентальной линии от Адриатического моря до Северного Ледовитого океана" ("Постижение истории", М., 1996, с. 119).
Так неведомым нам Промыслом Божиим духовно окрепшая в испытании татарским игом православная Русь созрела для главного своего призвания — возглавления и защиты вселенского Православия от ширившейся в мире апостасии.
6. Третий Рим — Святая Русь
Еще раз напомним, что Русь получила Православие из Константинополя (Второго Рима), который после откола западного христианства от Православия стал несомненным удерживающим центром мира. С крещения Руси в 988 г. Константинопольский Вселенский Патриарх был каноническим главою Русской Церкви и до падения Византии Русь была в церковном смысле ее частью с общей столицей Царьградом. Не удивительны поэтому сведения, что египетский султан называл византийского Императора, среди прочего, также и "Царем Руссов" и что византийские источники XIV в. присваивают русскому правителю титул «стольника» византийского Императора (см.: "Россия перед вторым пришествием", Сост. с. и Т. Фомины, М., 1998, гл. 10.)
Среди множества примеров духовного единства Руси и Византии можно отметить и строительство Софийских соборов в русских городах (по образу Царьграда), и сопровождавшуюся чудесными явлениями победу в 1164 г. — в один и тот же день — Великого Князя Андрея Боголюбского над волжскими булгарами и византийского Императора Мануила Комнина над сарацинами; и многочисленные чудеса, связанные с византийскими иконами, становившимися русскими святынями. Так, в XII в. из Царь-града на Русь к Андрею Боголюбскому (первому русскому самодержцу по объему власти) передается написанная евангелистом Лукой икона Божией Матери, названная Владимирской; в 1382 г. происходит чудо перенесения по воздуху на Русь из Влахернского храма в Константинополе иконы Божией Матери, получившей название Тихвинской. Все это были знаки предстоявшего перенятия Русью царственной миссии от Второго Рима.
Поэтому после навязанной Константинополю папством Флорентийской унии (1439), якобы для совместной защиты от турок, и последовавшего под их натиском сокрушения Второго Рима в 1453 г. (несомненно здесь попустительное наказание Божие за унию; Запад же обещанной помощи не оказал), а также после окончательного преодоления ордынского ига (1480) Русь естественно осознает себя преемницей Византии. Так считали не только представители русского духовенства, назвавшие уже Василия II царем "новым Константином", но и иностранцы: от православных болгар и сербов до папы Римского (надеявшегося императорским титулом заманить Иоанна III в унию и побудить к походу на турок). Поэтому митрополит Зосима выражает общее мнение, когда в "Изложении пасхалии" (1492) характеризует Иоанна III как "нового царя Константина новому граду Константинову — Москве и всей Русской земле". (Множество соответствующих источников исследуется в используемой нами книге Н.В. Синицыной: "Третий Рим", М., 1998.)
Перенятие этой преемственности было отражено и в династических браках. Креститель Руси св. князь Владимир взял в жены византийскую царевну Анну. От дочери византийского Императора родился великий князь Киевский Владимир Мономах, которому византийский Император в начале XII в. прислал крест из животворящего древа, сердоликовую чашу, принадлежавшую императору Августу, царские бармы и царский венец (шапку Мономаха), которым с тех пор венчались на княжение Великие Князья и Цари. От его ветви пошли последующие русские самодержцы. Отметим также брак сестры Василия II Анны с византийским царевичем Иоанном (1411–1414). А в конце этого периода — наиболее важный брак Иоанна III с племянницей последнего, убитого при турецком штурме Константинополя, византийского Императора Софьей Палеолог (1472); после пресечения всего потомства Палеологов она осталась единственной наследницей Византийского Царства (что напомнил Иоанну III венецианский сенат).
Мы переняли от Византии и герб — двуглавого орла, в котором можно видеть знак «симфонии» двух властей. Некоторые авторы полагают, что он был введен Иоанном III в 1490-х гг. в соперничестве с монархами западной "Священной Римской Империи", тоже использовавшими такой герб. Но все же те и другие связывали его с Константином Великим, принявшим этот герб в 326 г., Софья Палеолог привезла его с собой в Россию на своих регалиях и поэтому в России двуглавый орел с полным правом получил именно такое государственное значение преемственности от Византийского Царства (так считали В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин и др.).
