Повернул за угол — и застыл цепенея: крепко уперев ноги в землю, перед ним стоял немецкий солдат в маскхалате. Вороненый автомат чуть подрагивал в его руках, зло прищуренные глаза смотрели на Георге не мигая.
— Тихо! — Немец кивком головы показал Георге на сад: из-за деревьев выступили еще солдаты.
Георге попятился назад, не отводя взгляда от лица гитлеровца, и остановился, почувствовав, как в спину больно уперся автоматный ствол.
"Окружили…" — Георге безнадежно наклонил голову.
И вдруг, словно очнувшись, он бросился в сторону и что было мочи закричал:
— Немцы! Нем!…
Короткая автоматная очередь отразилась от стен монастырских построек и эхом ворвалась через окна в трапезную, где собрались разведчики.
Татарчук сбежал по лестнице, проскочил мрачный коридор и, появившись в дверном проеме, ударил по немцам из автомата.
Заговорили и автоматы остальных разведчиков. Немцы не ожидали такого отпора, заметались по двору. Несколько гранат, брошенных из окон, заставили их кинуться в сад и через проломы в стенах — на улицу. Но это было только начало, и Маркелов понимал, что долго им не продержаться, нужно уходить.
Долго раздумывать эсэсовцы не дали: пулеметная очередь выкрошила штукатурку на стене трапезной, и белая пыль облаком поплыла над головами разведчиков. Пригода выглянул наружу, выпустил несколько патронов в сторону пулеметчиков и вдруг, охнув, присел на пол.
— Петро! — кинулся к нему Татарчук.
— Зацэпыло трохы… — Пригода зажал ладонью левое плечо: алые струйки просачивались сквозь пальцы и кропили пол.
— Сейчас… — Старшина разорвал индпакет и принялся бинтовать рану.
Немцы усилили огонь. К окнам трапезной стало опасно подходить — пули залетали внутрь и, словно горох, сыпались вниз, рикошетя от стен. Разведчики перешли в другие комнаты, заняли оборону.
Маркелов посмотрел в сад, который примыкал к зданию. Из окна виднелись только кудрявые зеленые кроны деревьев, да кое-где длинные, неширокие проплешины, заполненные дикорастущим кустарником и виноградом. "Бронетранспортер!" — вспомнил он. Присмотрелся — в той стороне вроде спокойно. Похоже, гитлеровцы сосредоточились только перед фасадом. Впрочем, с тыльной стороны, где первый этаж вообще не имел окон, а на втором они напоминали бойницы — узкие, высокие, кое-где зарешеченные подобраться было трудно, а проникнуть в здание тем более.
— Старшина! — окликнул Маркелов Татарчука, который, забаррикадировав входные двери, расположился возле окна крохотной часовенки, пристроенной к зданию.
— Слушаю! — подбежал Татарчук к Маркелову.
— Попробуем прорваться к бронетранспортеру.
— Перещелкают нас как перепелок. Место открытое, пока скроемся за деревьями… Не исключено, что там засада.
— Нужно кому-то поддержать огнем… — Алексей хмурился, зная наверняка, что ответит старшина.
— Конечно. Забирайте Ласкина, а я тут потолкую с фрицами по душам. Патронов хватит. Вот гранат маловато…
— Кучмин! Пригода! Уходим… — Старший лейтенант прикинул высоту второго этажа и начал торопливо разматывать веревочную бухту.
— Кучмин! Давай сюда Ласкина. — Старший лейтенант на время присоединился к Татарчуку, и вдвоем они быстро загнали эсэсовцев в укрытия.
— Командир! — позвал Алексея Кучмин. — Ласкин закрылся в трапезной. Говорит, уходите, прикрою.
Автомат Ласкина грохотал под сводами трапезной, почти не переставая.
— Пойдем! — решился наконец Маркелов…
Первым по веревке спустился на землю Татарчук и тут же отполз в сторону, за большой камень, но его опасения оказались напрасными выстрелов не последовало.
Таким же манером за ним последовали и остальные. Только раненый Пригода не удержался и отпустил веревку, но его подстраховал Кучмин.
Казалось, до деревьев рукой подать. А если гитлеровцы держат их на прицеле? Маркелов затянул потуже поясной ремень и решительно взмахнул рукой — вперед!
Эсэсовцы заметили их чересчур поздно, они тут же перенесли огонь в сторону сада, но Ласкин тоже не зевал и, выпустив длинную очередь, отвлек немцев. Пока те отвечали Ласкину, разведчики успели забраться в глубь сада и теперь бежали к бронетранспортеру изо всех сил, не обращая внимания на пули.
"Опоздали!" Маркелов увидел немецкого солдата, который высунулся по пояс из люка бронированной машины и целился в них.
Не сбавляя хода, Алексей яростно выкрикнул что-то невнятное и полоснул очередью по бронетранспортеру, солдат вскинулся, нажал на спусковой крючок, но пули прошли над головами разведчиков. И, тут же выронив автомат, немец сполз вниз.
Второй эсэсовец выскочил из-за бронетранспортера и, вырвав чеку гранаты, размахнулся для броска. Степан и Маркелов ударили из автоматов почти одновременно, гитлеровец отшатнулся назад и упал, взрыв гранаты застал разведчиков на земле — осколки прозудели над ними, словно осиный рой.
Больше возле бронетранспортера немцев не оказалось, — не ожидали, видимо, что разведчики рискнут вырваться из огненного кольца таким образом. Татарчук быстро осмотрел машину, включил зажигание — мотор заработал. Кучмин возился около пулемета, который оказался в полной исправности; запас патронов был солидный, и Степан, примерившись, выпустил длинную очередь в эсэсовцев, которые уже окружили их.
Гитлеровцы залегли.
— Прорываемся во двор! — приказал Маркелов.
— За Николаем! — обрадовался Татарчук, он выжал сцепление, и бронетранспортер, набирая скорость, покатил по садовой дорожке.
— Степан! — вдруг закричал Маркелов и, схватив автомат, открыл люк с намерением выбраться наружу.
Кучмин увидел, что так взволновало старшего лейтенанта, — из-за дерева торчал смертоносный набалдашник трубы фаустпатрона, — но развернуть пулеметную турель не успел: немец приложил трубу к плечу и нажал на спуск.
Татарчука реакция не подвела: он резко затормозил, и заряд пролетел рядом с машиной.
— Сукин сын! — пробормотал старшина, глядя, как эсэсовец, обхватив яблоню обеими руками, сползает вниз — Маркелов опоздал на самую малость.
Вытерев о брюки внезапно вспотевшие ладони, Татарчук снова включил скорость.
Степан крутился вместе с турелью, словно волчок; треск крупнокалиберного пулемета распугал эсэсовцев, которые попрятались в укрытия и лишь изредка отваживались отвечать на выстрелы.
Бронетранспортер метался по садовым дорожкам. Татарчук едва не плакал от бессилия: на пути к Ласкину, который все еще напоминал о себе короткими и редкими автоматными очередями, вставала непроходимая стена деревьев.
— Проскочу… — Татарчук резко надавил на педаль газа.
Грохот сильного взрыва привлек внимание разведчиков. Из окна трапезной повалил густой черный дым, автомат Ласкина замолчал.
Возле монастырской стены, на дороге, стояли два грузовика, с десяток мотоциклов и легковая машина. Степан полоснул очередью вдоль этой небольшой колонны, Татарчук протаранил левым бортом несколько мотоциклов и выехал на дорогу.
Но на повороте к окраине старшина вдруг резко затормозил: со стороны центра к монастырю спешили бронетранспортеры.
— Сворачивай! — Маркелов показал на переулок.
Татарчук повел машину к виднеющейся метрах в двухстах брусчатке одной из улиц, параллельной той, по которой шла вражеская колонна. Гитлеровцы заметили их маневр и пустились в погоню.
Степан только вздыхал огорченно, поглядывая на безмолвный пулемет, кончились патроны. А преследователи настигали.
Мост появился внезапно. Реку нельзя было узнать: совсем недавно это был узкий и обмелевший ручей, а теперь в берегах бурлил с грозным ревом мутный поток, который время от времени перехлестывал через дощатый настил моста.
Пост фельджандармов бронетранспортер сбил, не останавливаясь. А на середине моста притормозил.
Степан подхватил ящики с толом и спрыгнул на настил.
— Пошел! — крикнул он, не глядя на растерянных разведчиков. — Ну! Быстрее!
— Стой! — Маркелов схватил за плечо Татарчука, когда бронетранспортер был уже на берегу.
— У него же нет взрывателей… — теперь понял и Татарчук.
Степан опустился на корточки возле ящика со взрывчаткой, положил на него гранату и выдернул предохранительную чеку.
* * *
Генерал Фриснер был раздражен. В течение пяти минут он гневно выговаривал командиру румынской танковой дивизии:
— …Почему до сих пор не закончено перевооружение? Почему не выполнен мой приказ? К дьяволу ваши оправдания! Меня это не интересует! Германия дает вам первоклассную технику, и потрудитесь оправдать оказанное доверие!
Генерал бросил трубку и приказал дежурному офицеру связи:
— Соедините меня с генералом Думитреску.
В ожидании разговора Фриснер нервно ходил по кабинету, вглядываясь в стены, увешанные оперативными картами.
