В. О. Ключевский писал: «Когда подданные, связанные с правительством идеей государственного блага, становятся недовольны правящей властью, видят, что она не охраняет этого блага, они восстают против нее. Когда прислуга или постояльцы, связанные с домохозяином временными условными выгодами, видят, что они этих выгод не получают от хозяина, они уходят из его дома. Подданные, поднимаясь против власти, не покидают государства, потому что не считают его чужим для себя… Люди Московского государства поступали как недовольные слуги или жильцы с хозяином, а не как непослушные граждане с правительством. Они нередко роптали на действия правившей ими власти; но, пока жила старая династия, народное недовольство ни разу не доходило до восстания против самой власти» (Ключевский 1957: 52).
Хозяином дома, т. е. государства, был царь. В нем все принадлежало ему. И царь Михаил Романов утвердился на престоле не столько потому, что был избран Земским собором, сколько потому что был племянником последнего царя прежней династии. Косность политического мышления еще не раз сыграет роль в русской истории…
Но в данном случае казавшийся незыблемым порядок был нарушен. Трижды за 15 лет на Руси царя выбирали. Люди видели падение царей, не пользовавшихся поддержкой народа. Они видели, как государство, оставшись без царя, не распалось, а сплотилось и нашло способ своей консолидации. Правда, в способе консолидации не было ничего нового: это были выборы нового хозяина. Однако отношение к нему уже стало иным, по крайней мере на время – пока не утвердилась новая династия.
«Подкрестная запись» Василия Шуйского
От Бориса Годунова бояре ждали крестоцелования об ограничении царского всевластия. Василий Шуйский вынужден был согласиться на «подкрестную запись», в которой он взял на себя обязательство судить подданных не по своему усмотрению, а по закону. По совершении записи царь Василий, по словам летописца, заявил: «Мне ни над кем ничего не делати без собору, никакого дурна», что было не видано до тех пор в Московском государстве (Там же, 38). Он явно хотел опереться не только на бояр, норовивших ограничить его в царских правах, но и на народное представительство.
Договор 4 февраля 1610 года
Однако в социальной среде этого представительства – служилом дворянстве – появились радикальные политические идеи. Посольство противников Шуйского во главе с Михаилом Салтыковым 4 февраля 1610 года подписало с польским королем Сигизмундом III договор, согласно которому на московский престол призывался королевич Владислав. Условия его правления, обозначенные в договоре, чрезвычайно любопытны. Едва ли не главное из них связано с защитой личных прав подданных будущего царя: никто не должен был быть наказан без суда (видно, расправы без суда и следствия были особенно распространены в ту эпоху). Далее оговаривалась свобода передвижения: подданным Владислава «вольно ездить в другие государства христианские, и государь имущества за то отнимать не будет». Земскому собору придавался статус учредительного собрания, поскольку в его компетенцию было отнесено утверждение изменений в Судебнике – тогдашнем варианте гражданского кодекса. В договоре, подписанном с поляками 17 августа того же года уже представителями высшего московского боярства и во многом повторявшем договор Салтыкова, нормы о свободе передвижения и возвышении незнатных людей по заслугам все же вычеркнули. Договор 4 февраля Ключевский оценил как «целый основной закон конституционной монархии», чего нельзя сказать о боярском договоре от 17 августа: «Правящая знать оказалась на низшем уровне понятий сравнительно со средними служилыми классами», – написал историк (Там же, 44). За этими документами стояла открытая политическая борьба, чаще всего вооруженная, и именно со стремлением прекратить ее связано появление обоих договоров… Вскоре дело дошло и до первого на Руси крупного восстания, во главе которого встал Иван Болотников.
В конечном счете в 1613 году Земский собор избрал царем Михаила Романова. Смута закончилась. Но следы политических идей, родившихся в это время, дали знать о себе и позднее, и в том числе в земских соборах всего XVII века.
4. 3. Земский собор 1648—1649 годов
Особый интерес в этой связи представляет Земский собор 1648—1649 годов. Можно провести определенную аналогию между ним и началом английского парламентаризма или французскими Генеральными штатами 1789 года, но сравнивать нужно не их значение в истории развития демократии и парламентаризма, а упущенные и реализованные возможности. Общее между этими учреждениями только одно: все они являются сословными представительствами эпохи феодализма. Во всех этих случаях монарх вынужден был созвать сословное представительное собрание, чтобы решить вопросы, иным способом неразрешимые. Речь шла о конфликте интересов различных социальных слоев.
Обстановка России тех лет. Молодой царь только что взошел на престол. Он – только второй царь из новой правящей династии, еще недавно страну раздирала Смута. Реальное управление страной держал в своих руках Борис Морозов, воспитатель царя, человек умный, образованный по тому времени, но корыстолюбивый. Он возглавлял как бы придворную партию власти. Ей противостояла придворная же оппозиция, возглавляемая более знатными Никитой Романовым, дядей царя, и Яковом Черкасским. Борьба шла за влияние на царя, за теплые места, за возможности обогащения.
После Смуты страна находилась в тяжелом положении, казна была пустой, потребности, особенно в военных расходах, – огромными. Морозов повел, сейчас бы сказали, крутую монетаристскую политику. Сокращение расходов вылилось прежде всего в урезание жалованья, в том числе дворянам и приказным, т. е. чиновникам. Хотя денежное жалованье служилым дворянам выдавалось нерегулярно – в основном они жили на доходы от поместий и вотчин, – его сокращение сулило казне существенную экономию средств. Естественно, это вызвало большое социальное напряжение. Жалованья были лишены и стрельцы, начался пересмотр многочисленных льгот и привилегий.
Дело коснулось и налогов, особенно взыскания огромных недоимок. Наиболее распространенным тогда методом налогового администрирования был правеж, в ходе которого деньги буквально выколачивались из должников палками.
Правеж в Зарайске.
В Зарайске 27 октября 1647 года воевода Феоктист Мотовилов за час до рассвета разослал стрельцов по дворам посадских. Согнав их с постели, «загнали в город и начали бить на правежи нещадно». Кряхтя, горожане недоимки собрали, но Мотовилову этого показалось недостаточно.
«Тоде вы принесли песку, а не деньги, а хотя де и деньги де ваши лежат», – объявил он и пригрозил на правеже за упорство ноги переломать. И в самом деле принялся ломать, приказал начать правеж заново (Андреев 2003: 93).
Недоимки, однако, росли из-за запустения посадов и деревень, из-за бегства теглецов – тех, кто, собственно, и должен был платить налоги. Много людей бежало из тягловых «черных» слобод в так называемые «белые слободы», представлявшие собой тогдашний вариант внутренних оффшоров. Они принадлежали духовенству и старой аристократии, их жители освобождались от уплаты налогов – от тягла. Другим способом ухода от налогов было «закладничество»: крестьянин мог поступить в зависимость к феодалу и в обмен на личную свободу освобождался от уплаты налогов в государственную казну. Так старинные привилегии знати вступали в противоречие со строительством централизованного самодержавного государства. И оно начало наступление на эти способы уклонения от уплаты налогов.
Но этого мало, Морозов решил еще провести налоговую реформу, предложенную дьяком Назарием Чистым. В феврале 1646 года по его предложению была введена новая пошлина на соль, 20 копеек за пуд. Одновременно отменили основные прямые налоги – стрелецкие и ямские деньги. Теперь можно было сократить «правежи» – косвенный налог люди платили сами. Тем самым русское правительство опередило многие европейские страны с переходом от прямого налогообложения на косвенное. Только в отличие от Европы результат этого перехода в России оказался отрицательным. При старинном русском укладе жизни, когда все делали запасы впрок, а соль по ценности приравнивалась к хлебу, введение «соляного» налога вызвало огромное недовольство. К тому же этот налог подчеркнул социальное расслоение, ударив только по бедным: ведь и бедные и богатые потребляли равное количество соли. «Соляных» поступлений в казну оказалось много меньше, чем ожидалось, и вскоре новый налог отменили. Начавшееся же в 1648 году московское восстание до сих пор иногда называют «Соляным бунтом»: восставшие требовали отмены налога и возврата выплаченных за время «соляной затейки» денег.
Возможно, народ и выдержал бы подобные меры, если бы они не сопровождались чудовищными вымогательствами и произволом. «Взгляд на власть как лучший способ приращения богатства, – пишет историк Игорь Андреев, – издавна был усвоен и освоен правящим сословием. Но именно эпоха Морозова в сознании современников стала временем такого вымогательства и произвола, что перед ними блекли все предыдущие образчики приказного и воеводского самоуправства… За кого заступы (взятки) большие, тем и дела чинятся» (Андреев 2003: 97). Сам Морозов не был уличен во взятках, но совершенно ясно, что он извлек из расположения царя немалую выгоду. Еще в 1638 году он владел 330 дворами, причем 11 из них – совместно с братом Глебом (мужем знаменитой староверки боярыни Морозовой). Однако в 1647 году у Морозова уже 6034 двора, а еще через 6 лет, уже после опалы, – 7234. Впереди был лишь один Никита Романов, дядя царя, владевший 7689 дворами.
