И вот назначена так называемая "давка", или "схватка". Существовал ли какой-нибудь другой народ, который устраивал бы такие потасовки и называл бы их игрой? Двадцать юношей, сплетенные так тесно и плотно, что уже невозможно понять, кому, собственно, принадлежат все эти руки и ноги, напрягая каждый мускул, жмут и толкают друг друга, но силы их равны, и клубок человеческих тел сохраняет абсолютную неподвижность. В центре его хаотически вздымаются и опускаются головы и плечи. По краям он обрамлен бахромой из ног - ног, напряженных до крайности, даже роющих землю, чтобы крепче в нее упереться, и, по-видимому, полностью обособившихся от своих владельцев, чьи головы и туловища погребены внутри клубка. Давление там отчаянно велико, и все же ни та, ни другая сторона не уступает и дюйма. Возле, пригнувшись, упершись руками в колени, стоят невозмутимые крошки квотер-беки - они не спускают глаз с задыхающихся великанов и в то же время бдительно следят друг за другом. Пусть только мяч вырвется из кучи поблизости от кого-нибудь из них, и он, схватив его, успеет пробежать десяток ярдов, прежде чем сплетенные в схватке игроки поймут, что произошло. Чуть поодаль застыли хавбеки, настороженные, готовые к бою, а бек прогуливается, заложив руки в карманы, и ничуть не тревожится, потому что у него хватит времени подготовиться, прежде чем мяч успеет миновать четырех отличных игроков, которые расположились между ним и "схваткой".
Но вот клубок качнулся назад, а потом вперед. Одна сторона потеряла, а другая выиграла дюйм. Толпа вопит от восторга: "Дави, Шотландия!", "Дави, Англия!" "Англия!", "Шотландия!"
Такие крики способны пробудить энтузиазм даже в самом тихом из смертных созданий. Кэт Харстон вскочила на ноги, порозовев от волнения и удовольствия. Ее сердце отдано бойцам, чья эмблема - роза, хотя в рядах их противников и сражается друг ее детских игр. Доктор увлечен не меньше самого зеленого юнца в толпе, а извозчик машет руками и вопит крайне неприличным образом. Два фунта разницы в весе начинают сказываться. Англичан удается оттеснить на целый ярд. Из гущи белых фуфаек вырывается игрок в синем. Он прорвался через весь клубок, но мяч остался позади, и поэтому он обегает вокруг "схватки" и наваливается всей тяжестью на своих товарищей. Последний нажим, "схватка" разваливается на две половины, и из бреши появляются грозные шотландские форварды, увлекающие с собой мяч. Их сплоченная фаланга разметала англичан направо и налево, как мякину. А путь им преграждает один-единственный невысокий юноша, почти мальчик по росту и весу. Не ему же остановить этот стремительный натиск! Мяч лишь на несколько ярдов опережает бегущего впереди шотландца, и тут малыш прыгает. Он успевает выхватить мяч из-под самого носа противника и тем же стремительным движением вырывается из цепляющихся за него рук. Теперь лучший квотер-бек Кембриджа должен показать, чего он стоит. Толпа вопит от возбуждения. Справа и слева бегут огромные шотландские форварды, протягивая руки, спотыкаясь, снова бросаясь в погоню, а в самой их гуще, быстрый и стремительный, как форель в ручье, бежит спокойный невысокий юноша - вот он проскочил мимо одного, обогнал другого, проскользнул между пальцами третьего и четвертого. Но тут его схватили! Нет, нет, ему удалось обогнать всех форвардов, и он вырывается из людской лавины и мчится вперед с невероятной скоростью. Он увернулся от одного из шотландских квотер-беков, обогнал второго. "Хорошо сыграно, Англия!" - кричит толпа. "Хороший рывок, Буллер!" "Давай, Туки!" "Давай, Димсдейл!", "Молодец, Димсдейл! Ну и захват!" Маленького квотер-бека все-таки удалось остановить: Том не уступал ему в быстроте и, когда он пытался прорваться, успел схватить его за талию и опрокинуть на землю. Крики стали громовыми, потому что от университетского клуба на поле играли только два хавбека, а студентов среди зрителей было множество.
Добрый доктор даже покраснел от удовольствия, услышав, как тысячи взволнованных глоток выкрикивают похвалы его сыну.
Знатоки не ошиблись: игра идет очень ровная. В течение первых сорока минут одна сторона, делая отчаянные усилия, немедленно нейтрализует преимущество, завоеванное другой. Уже не раз сплетенные кучи игроков перекатывались взад и вперед по полю, но всегда не далее чем в тридцати ярдах от центра. Ни тем, ни другим воротам еще ни разу не угрожала серьезная опасность. Неискушенные зрители никак не могут понять, почему в пари шансы англичан оценивались выше, но посвященные стоят на своем. Они считают, что во втором тайме скажется превосходство южан в скорости и выносливости, и они возьмут верх над более тяжелыми шотландцами. Однако, когда истекают первые сорок минут и перед сменой ворот назначается короткий перерыв, шотландцы, которые, вытирая грязные лица и обсуждая игру, собираются тесной группой, совсем не кажутся более утомленными, чем англичане.
Но вот наступает вторая половина игры, которая должна показать, выращивает ли и голодный Север таких же молодцов, как те, кто живет на более плодоносной почве, под более теплыми небесами. Если игра и прежде была отчаянной, теперь она стала вдвое отчаяннее. Каждый игрок обеих команд играл так, словно исход матча зависел от него одного. Вновь и вновь Грей, Андерсон, Гордон и грозная фаланга растрепанных, задыхающихся шотландцев вырывалась вперед, но раз за разом английские квотер-беки и хавбеки благодаря превосходству в скорости более чем искупали слабость своих форвардов и уносили мяч далеко в глубь вражеской территории. Два-три раза Эванс, знаменитый "забойщик", который, по слухам, мог добросить мяч до ворот почти с любой части поля, успевал завладеть мячом, но прежде чем ему удавалось ударить по нему, его схватывал кто-нибудь из противников. И вот наконец наступила минута его торжества. Мяч выкатился из схватки в руки Буллера, который немедленно повернулся и перекинул его хавбеку позади себя. Никто из шотландцев уже не мог добежать до него вовремя. Эванс быстро взглянул на далекие ворота, рванулся вперед, и его длинная нога взметнулась в воздух с чудовищной силой. Притихшая толпа с замиранием сердца следила, как мяч описывал величественную параболу. И вот он пошел вниз... вниз... вниз... с неумолимой меткостью стрелы чуть-чуть задел за перекладину и покатился по траве за воротами; раздался стон нескольких огорченных патриотов, но он был заглушен громовым "ура!", которым толпа приветствовала гол, забитый англичанами.
Впрочем, победа еще не была завоевана. До конца игры оставалось десять минут, чтобы шотландцы могли сквитать этот удар или англичане - забить им второй гол. Северяне играли так яростно, что мяч все время находился в опасной близости от английских ворот, и англичан спасала только великолепная игра их защитников. Прошло еще пять минут - и шотландцы, в свою очередь, были оттеснены за середину поля. Блестящие прорывы Буллера, Джексона и Эванса привели к тому, что сражение бушевало теперь на половине шотландцев. Казалось, гости твердо вознамерились забить еще один гол, но тут положение дел на поле внезапно изменилось. Всего за три минуты до конца игры Туки, шотландский квотер-бек, завладел мячом и в стремительном рывке миновал линию форвардов и квотер-беков противника. Эванс схватил его, но Туки успел бросить мяч назад. Следовавший за ним по пятам Димсдейл поймал мяч в руки. Теперь или никогда! Том почувствовал, что пожертвует чем угодно, лишь бы прорваться мимо трех людей, которые стояли между ним и английскими воротами. Он, как вихрь, пронесся мимо Эванса, прежде чем хавбек успел разделаться с Туки. Теперь перед ним осталось лишь два игрока противника. Второй английский хавбек, широкоплечий верзила, бросился ему навстречу, но Том, даже не попытавшись уклониться, пригнул голову и врезался в него с такой силой, что они оба отлетели в разные стороны. Однако Димсдейл оправился раньше и проскочил вперед прежде, чем английский хавбек успел его схватить. До ворот теперь оставалось не больше двадцати ярдов, но перед ними стоял английский бек, а сзади набегало шестеро форвардов. Бек схватил его поперек живота, один из форвардов вцепился сзади в ворот фуфайки, и все трое полетели на землю. Но поздно! Падая, Том успел поддеть мяч ногой, и тот, кое-как взлетев, едва-едва перекатился через английскую перекладину. Не успел он коснуться земли по ту сторону ворот, как удар колокола возвестил о конце матча, хотя звон этот был совершенно заглушен громовым ревом толпы. В воздух взлетела тысяча шляп, десять тысяч глоток выли в унисон, а Том, причина всей этой сумятицы, все еще сидел на земле, - он, правда, улыбался, но очень побледнел, а одна рука у него повисла, как плеть.
Однако что такое сломанная ключица по сравнению с решающим голом, забитым в подобном матче! Во всяком случае, так думал Том Димсдейл, направляясь к павильону, в то время как его отец сдерживал восторженную толпу с правого его бока, а Джек Гарруэй - с левого. Надо сказать, что доктор проложил к нему путь через колышащуюся, обезумевшую людскую массу с энергией, доказавшей, что талант его сына был скорее наследственным, нежели благоприобретенным. Полчаса спустя Том уже спокойно сидел в углу экипажа, плечо его было перебинтовано по всем правилам медицинского искусства, а рука подвешена на платке. Его мать и Кэт быстро и ловко подкладывали ему под бок то шаль, то коврик, чтобы смягчить толчки. Во всякой женщине живет ангел, и покалеченные, беспомощные юность и сила способны тронуть ее гораздо больше, чем та же юность и сила в своем гордом расцвете. Это та компенсация, которую судьба предлагает несчастным. Когда Кэт склонялась над кузеном, ее синие глаза были полны невыразимого сострадания, и, встретив этот взгляд, он вдруг испытал неведомую прежде радость, по сравнению с которой все прошлые его надежды и удовольствия утратили всякий смысл и значение. Маленький бог поражает сразу и без ошибки, если его мишень еще только встречает золотую зарю жизни. Всю дорогу до дому Том лежал, откинувшись на подушках, грезил о сострадательных ангелах, и сердце его переполнялось тихим блаженством, когда он встречал взгляд прекрасных правдивых глаз, которые смотрели на него с неизъяснимой нежностью. Это был знаменательный день в жизни нашего студента: он спас свою команду, сломал ключицу, а главное - теперь вдруг понял, что по уши влюбился.
