Восстание Килона сделалось источником несчастных последствий, давших повод Солону к решительной политической деятельности.
По отцу своему Экзекестиду Солон происходил из старинной царской фамилии Кодридов, а по матери находился в родстве с Писистратидами. В юности своей он приобрел богатое всестороннее образование, а частые путешествия, которые он предпринимал в качестве купца в своем зрелом возрасте, доставили ему знание людей и разнообразный жизненный опыт. В продолжение всей жизни страсть к знаниям была главной чертой его характера. «Не переставая учиться, я приближаюсь к старости», — говорит он в одном из своих стихотворений; говорят даже, что на самом смертном одре он просил окружающих говорить громче, для того чтобы он еще чему-нибудь мог научиться. За его высокое образование и практическую мудрость, выказанные им во всех житейских отношениях, в его стихотворениях, равно как и его политической деятельности, он считался лучшим из семи греческих мудрецов. Солон был истинно греческий характер: с чистым и кротким нравом, с доброжелательным, ясным и открытым для позволительных наслаждений жизни сердцем он соединял полноту силы и энергии, был постоянно деятелен на благо своему отечеству, которое он больше всего любил, которому служил с полным бескорыстием.
Первые известия о политической деятельности Солона относятся к 604 году до P. X, когда он побудил афинян к завоеванию потерянного Саламина. Внутренняя вражда партий, знати и народа, усилившаяся еще вследствие Килонова восстания, ослабила внешние силы Афин.
Государство до того опустилось, что небольшая Мегара, ставшая во враждебные отношения с афинянами, вероятно, вследствие подавления Килонова восстания, могла захватить у них остров Саламин. Все попытки к возвращению прекрасного острова были бесплодны, так что наконец, в сознании слабости, афиняне решились пожертвовать им, даже издали закон, по которому смертная казнь грозила каждому, кто только осмелится представить народному собранию устное или письменное предложение о возвращении Саламина. Стремительное юношество вскоре стало недовольно законом, но, ввиду смертной казни, никто не отваживался нарушить его. Тогда Солон решился преступить запрещение, сковывавшее благородные силы Афин, и освободить свое отечество от недостойного позора. При помощи друзей своих он стал распространять о себе в городе слухи, что он помешался и не должен быть выпускаем из дому. И вот однажды он внезапно выскочил из дому, в дорожной шляпе на голове, прошел поспешно по улицам на площадь и, когда собралось много народу, взошел на герольдов камень и произнес стихотворение, заранее сочиненное. Стихотворение, от которого до нас дошло только несколько строчек, начиналось стихами:
Я сам являюсь вестником с любезного острова Саламина,
И вместо речи народу приношу прекрасное стихотворение.
Он выдавал себя в нем за вестника, будто бы посланного на Саламин и теперь возвратившегося, и извещал о значении потерянного острова, о наглости господствующих там мегарян, об упреках тайно дружественных афинянам саламинян, говорил о минувшей славе в сравнении с настоящим позором и таким образом порицанием и насмешкой до того возбудил гордость и любовь к отечеству в афинянах, что когда, наконец в заключительных стихах:
На Саламин, чтобы сразиться нам за любезный остров
И вполне сбросить с себя гнетущий позор!
он вызвал на отважный подвиг, воодушевленный народ тотчас же решился снова завоевать остров. Сам Солон был избран полководцем, и война была тотчас же возобновлена.
Самый обыкновенный рассказ о возвращении Саламина гласит следующее. Солон поплыл с Писистратом*, поддерживавшим его планы, к лежащему против юго-восточной стороны Саламина аттическому мысу Колиас, где в то время афинские женщины приносили по старому обычаю жертву Димитре. * Этого Писистрата нельзя считать за одно и то же лицо с позднейшим тираном Писистратом.
Отсюда он переслал на Саламин надежного человека, который выдал себя за перебежчика и побуждал управлявших островом мегарян немедленно же переправиться с ним на мыс Колиас, в случае если пожелают захватить в свою власть знатнейших жен афинских. Увидя, что мегарский корабль отплывает от острова, Солон приказал женщинам очистить места, а юношам, у которых еще не было бород, облечься в их платья, головные повязки и башмаки и с кинжалами, спрятанными под одеждой, играть и плясать на берегу, пока враги не высадятся на берег и корабль не сделается верной добычей. Обманутые мегаряне бросились на берег и на мнимых женщин и все без исключения были истреблены; афиняне же поплыли и овладели островом.
По другому рассказу, Солон, по совету Дельфийского оракула, сначала один переправился ночью на Саламин и, для приобретения благорасположения и содействия, принес заупокойную жертву саламинским героям Перифиму и Кихрею. Затем, в сопровождении 500 охотников, которым было обещано обладание островом, он отправился на множестве рыбачьих челноков, имея на запасе 30-весельное судно, пристал к отдаленному мысу острова. Когда же мегаряне прислали туда для разведывания корабль, то Солон захватил экипаж и приказал некоторой части своих людей ехать на захваченном судне по возможности втайне к городу Саламину; сам же с остальным экипажем отправился к городу сухим путем и, между тем как мегаряне вышли ему навстречу и еще продолжали здесь схватку, город уже был в руках у высадившихся с судна.
Тем из врагов, которые не пали в битве, предоставлено было право свободно оставить остров.
Но мегаряне еще не отказались от войны и обе стороны в продолжение значительного времени наносили друг другу много вреда, пока, наконец, спартанцы, избранные в третейские судьи, не положили конца спору. Суд, составленный из пяти спартанских мужей, по выслушиванию оправдательных доводов той и другой стороны, присудил остров афинянам. Говорят, что Солон в этом юридическом споре воспользовался авторитетом Гомера, вставив стих в каталог кораблей Идиады и прочитав перед судом:
Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских
Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.
Во время своих путешествий Солон внимательно наблюдал в особенности политическое состояние различных греческих государств, и его проницательный взгляд повсюду открывал возвышение среднего класса. Промышленное население не выносило более ограничений, наложенных на него привилегированной знатью, во многих местах восстание и насилие первых сломило наследственное могущество знати и уничтожило их привилегии, в других еще тянулись между соперниками несогласия и споры, но проницательный наблюдатель не мог сомневаться, на чьей стороне будет победа. И в своем отечестве Солон нашел тот же раздор сословий, заставлявший опасаться, что насильственный взрыв народного негодования повергнет государство на край страшной пропасти.
Убийством участников Килонова восстания при алтарях богов Мегакл и его приверженцы запятнали себя гнусным пролитием невинной крови и своим безбожным злодеянием навлекли гнев богов на аттическое государство. Взволнованный, возмущенный народ, а в среде его спасшиеся из Килоновой партии и родственники убитых, требовали наказания Мегаклу и его товарищам, для того чтобы их вина не лежала бременем на целой общине. Но могущественная и гордая фамилия Алкмеонидов смеялась над требованиями народа, а эвпатриды приняли ее сторону и содействовали ей, так как, по их мнению, в деле одной фамилии им нужно было защищать значение целого сословия. Таким образом, возникла бурная борьба партий, грозившая кончиться пагубной революцией. Когда жар вражды достиг высшей степени, Солон стал между враждующими партиями и укротил бурю. Его красноречивые слова убедили его сословных товарищей в их несправедливости, обратили их внимание на грозящую опасность и довели Алкмеонидов до того, что они выразили желание подчиниться судейскому решению. В 597 году до P. X. был учрежден суд из 300 добрых граждан, который и признал Алкмеонидов и их сообщников подверженными проклятию и обрек их на изгнание из отечества; кости умерших до приговора были выкопаны и выброшены за границу.
Но этим граждане еще не были успокоены. Война с Мегарой за остров Саламин была ведена не всегда счастливо, разнообразные страшные вестники несчастий, зараза и неурожай пугали народ и служили для него доказательством, что милость богов отвращена от города. Думали, что город запятнан Килоновым преступлением и злодеяниями враждебных партий, гнетущее сознание вины тяжело лежало на всех сердцах и ослабляло энергию. И здесь Солон был добрым гением города. Мудрый муж увидел, что несчастное расположение народа не может быть устранено обыкновенными средствами, поэтому он еще более укрепил сердца в сознании вины и в потребности покаяния и призвал тогда для очищения и целительного примирения общины человека с высоким жреческим значением, Эпименида Критского, которого греки считали за особенного любимца богов, просвещенного в божественных предметах чудесным светом таинственной мудрости. Мудрым светом и утешением и священными обрядами примирения он уже восстановил в некоторых юродах и семьях нарушенный мир; теперь почтенный муж божий явился и к афинянам для принесения им своего мира, год спустя после изгнания Алкмеонидов. Он совершил примирительные обряды, примирительные жертвы и очищение. С вершины холма Арес (Ареопаг) он согнал стада черных и белых овец; там, где ложилось каждое отдельное животное, был воздвигаем алтарь, а животное обрекаемо в жертву известному богу, черные — богам подземного мира и смерти, белые — богам неба и света. Богослужения были вновь приведены в порядок, в особенности поставлена была в обязанность всем афинянам служба примиряющему и исцеляющему Аполлону, богу света, были сообщены молитвы и песни, служившие к возвышению сердец, прибавлением жертв был умерен плач по мертвым, смягчена была страстная пылкость, с которой аттические женщины совершали до сих пор погребальные обряды и много тому подобного.
