Даже личная заинтересованность и жажда богатства не могли побороть силу лени и предрассудков. Россия владела богатейшими запасами полезных ископаемых - золота и менее благородных металлов, месторождения которых почти не разведывались. Когда оказалось, что забота о собственных выгодах не была достаточно побудительной причиной, чтобы развивать эту область деятельности, император применил новый стимул: издал суровые указы, заставлявшие владельцев рудников под угрозой строгих кар разведывать недра и извлекать прибыли как в свою собственную пользу, так и в пользу государства. В тех случаях, когда владельцы не торопились выполнять царские указы, частным предпринимателям давалось право открывать их рудники и присваивать руду, не испрашивая на то разрешения и не уплачивая арендной платы за разработку недр.
Но ушло всего лишь одно поколение, и все изменилось. Жажде наживы, преодолению предрассудков не требовалось более подхлестывания правительственными указами. Не довольствуясь уже открытыми рудниками, заводчики искали новые источники обогащения. Не приходилось уже штрафовать дворян за отказ сменить национальную одежду на европейскую или насильно стричь им бороды и за волосы таскать людей на балы и развлечения. Влияние моды и любовь к удовольствиям оказались более сильнодействующим средством, чем насилие и угрозы. Учителя в школах уже не пугали родителей и детей до потери сознания, ибо последние, сами ставшие теперь родителями, стремились дать своим детям то образование, которое им прежде внушало отвращение и страх. Так в частной жизни с принуждением было покончено по той простой причине, что некого было принуждать.
Подобный же результат был достигнут и в общих назначениях государства.
В царствование Петра III (1762), через три поколения после опубликования указа Петра Великого об обязательной для дворянства государственной службе, появился другой указ, известный как "Манифест о вольности дворян", которым последние освобождались от обязательной военной и гражданской службы без малейшего умаления их прав и привилегий. Причины, заставившие правительство изменить свою политику по отношению к дворянству, красноречиво говорят о том, какие глубокие перемены произошли менее чем за сто лет в социальном положении страны. На выразительном языке указа Петр Великий "повелел вступить в военные и гражданские службы и, сверх того, обучать благородное юношество", и "упомянутому установлению, хотя оное вначале несколько и с принуждением сопряжено было, но весьма полезное, последовали все со времени Петра Великого владеющие русским престолом". Но так как "полезное знание и прилежность к службе умножило в военном деле искусных и храбрых генералов, в гражданских и политических делах поставили сведущих и годных людей к делу... не находим мы той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была".
Если этот указ был вызван главным образом желанием угодить дворянству, он всецело оправдывался также требованиями государственной политики. Число дворян, способных и готовых служить, теперь было более чем достаточно, и их обязательная служба уже не вызывалась необходимостью. Поэтому нелепо было бы их к этому принуждать. Ни тогда, ни позднее царскому правительству не приходилось жаловаться на недостаток чиновников или офицеров - надо было лишь выбирать их из сонма претендентов.
Руководствуйся тогдашнее правительство прежде всего соображениями справедливости и разумной политики, за освобождением дворян тотчас последовало бы освобождение крестьян, ибо последние были превращены из зависимых в крепостных рабов только ради того, чтобы вознаградить дворян за обязательную государственную службу, введенную для них Петром. После снятия с них этого бремени помещики потеряли всякое право на подневольный и даровой труд хлеборобов. Возможно, что инстинктивная убежденность в этом крестьян и породила преувеличенные надежды, приведшие в те годы к многочисленным и частым бунтам. Но умозрительные размышления о справедливости не имеют большого значения для политического развития страны. Крепостничество больше не соответствовало интересам государства, но было сохранено для выгоды дворянства.
Однако наступил конец и для этого установления. Крепостное право было отменено в 1861 году. Даже при всем желании нельзя недооценивать причин, вызвавших эту великую реформу. С одной стороны, это было чувство человечности нашего просвещенного общества, вдохновленного новыми идеями; с другой - желание раз навсегда устранить опасность насильственных потрясений, неизбежных до тех пор, пока огромная масса народа страдала под гнетом рабства. Однако обе причины существовали еще за пятьдесят лет до освобождения крестьян. Явно была еще и третья причина, более настоятельная, чем две первые, и потому перетянувшая чашу весов в пользу освобождения.
Эту третью причину не надо далеко искать. В любом учебнике политической экономии говорится - и опыт это подтверждает, - что в той стране, где преобладает система рабства, наступает момент, когда она становится невыгодной и даже пагубной для интересов государства. При высоких ценах на продукты питания раб, никогда не трудившийся с охотой, потребляет примерно столько же, сколько производит, и поэтому не дает никакой или почти никакой прибыли своему хозяину. Промышленное развитие уже совершенно несовместимо с подневольным трудом. Поэтому в России при освобождении крепостных крестьян исходили не только из гуманных чувств оно стало экономической необходимостью. В течение так называемого подготовительного периода, с 1855 по 1860 год, когда Крымская война выявила всю бедность и отсталость России по сравнению с другими странами, самыми сильными доводами, приводившимися защитниками освобождения, были доводы экономического характера. И последовавший в ближайшие шестнадцать восемнадцать лет после освобождения крестьян колоссальный рост производительных сил (пока, как мы дальше увидим, деспотизм не стал ставить новые палки в колеса) доказывает справедливость этих доводов и мудрость реформы.
Как прямое следствие роста просвещения и социального развития в стране, с плеч народа было снято огромное экономическое бремя, наложенное на него средствами политического принуждения. Все назначения общественной жизни в стране теперь исполнялись без вмешательства правительства, просто путем самопроизвольной деятельности, стремления удовлетворять личные нужды членов общества. Не нужно было больше кнута, чтобы гнать крестьян на поля и рабочих - на фабрики. Общественная жизнь стала более уравновешенной. Россия перестала быть действующим вулканом, ибо неумолимая ненависть раба к господину сменилась относительно умеренным антагонизмом между работником и работодателем.
Какая же, в таком случае, была надобность сохранить самодержавие военную диктатуру? Какая надобность была правительству удерживать свою абсолютную и неограниченную власть, если ему приходилось лишь исполнять простые и мирные административные обязанности, как они исполняются в соседних странах? Это гротескная аномалия.
Царизм потерял свой политический raison d'etre - свое право на существование. Самодержавие стало бесполезным и, следовательно, тираническим и нетерпимым. Первыми это поняли просвещенные круги русского общества. Это они так сильно почувствовали несправедливость и позор того, что народ держат в кабале, это они так горячо боролись за его освобождение. Как же они могли не возмущаться подлинным рабством, в котором царизм держит их самих и всю страну?
Вполне естественно поэтому, что одновременно с движением шестидесятых годов за освобождение крестьян происходило также всеобщее движение среди русской интеллигенции за либерализм и все, что он означает. Но самодержавие оставалось непоколебимым. Благодаря своеобразному положению в стране правительство имело в своем распоряжении огромные силы, и оно было полно решимости сопротивляться до конца.
Две причины делают открытую борьбу против русского абсолютизма чрезвычайно трудной. Первая - это та, которая в продолжение всего нашего злосчастного прошлого оказала столь неоценимую услугу деспотизму, беспредельные размеры страны, бесконечность пространств и бедность больших городов - условия, делающие общие, согласованные действия значительных масс населения физически почти невозможными. Вторая причина (менее важная, потому что не постоянно действующая, но, хотя она, несомненно, исчезнет в недалеком будущем, пока еще очень веская) возникает из отсутствия морального единства различных классов нашего общества.
В России нет буржуазии в собственном смысле этого слова, той буржуазии, которая совершила французскую революцию в 1789 году и дала народу руководителей и вожаков. Наша интеллигенция и либералы - большей частью те же бывшие дворяне и мелкопоместные помещики, которым народ не простил зла, причиненного их отцами и дедами.
