«Я не знаю, направляются ли эти [вражеские] войска осадить Андариг или еще и Карану. Я уточню, [куда] они следуют [и сообщу позднее]».
Шпионы могли разрушить планы какого-нибудь военачальника. Одно сообщение указывает на обнаружение человека, вращавшегося при дворе Зимри-Лима и посылавшего прямо оттуда донесения. Союзное войско Мари (2000 человек) и Вавилона (3000 человек) выступило против Эшнунны, но им помешали, так как он раскрыл их планы:
«[Из стана врага] явился один тайный агент, поэтому враг получал о них все новости, и войско вернулось [из кампании] с пустыми руками...»
Царь Мари Зимри-Лим следовал известной поговорке «доверяй, да проверяй», поэтому имел своих разведчиков и в коалиционном с ним Вавилоне. Они постоянно следили за действиями царя Хаммурапи, на тот момент союзника Зимри-Лима. В итоге последний был в курсе взаимоотношений Вавилона, Ларсы, Эшнунны и Ассирии.
Еще шумеры наряду с тяжелой использовали легкую пехоту — лучников и пращников, но наибольшее распространение она получила у аккадцев. Есть мнение, что с помощью лучников они и одержали верх над шумерскими войсками. Связка лучник плюс щитоносец-копейщик использовалась в Мари во второй половине III тысячелетия до н. э.[44] Специалисты считают, что в XVIII веке до н. э. лук и стрелы распространяются среди колесничных бойцов. Лук — на Ближнем Востоке в это время был распространен сложный лук — имел большую поражающую силу, но при этом подготовка лучника занимала много времени и требовала постоянного навыка, что приводило к необходимости создания более или менее постоянных формирований взамен ополчения. Надобность в лучниках уовлетворялась и за счет привлечения соответствующих воинов из соседних народов и племен.
Ко времени появления раннеассирийского государства лук и стрелы получили широкое распространение. Об имевшемся на вооружении древнеассирийского воина луке известно из упоминавшейся уже надписи Эришума I. Наконечники стрел изготовлялись из бронзы. Лучники Зимри-Лима также использовали бронзовые наконечники стрел (šiltāhum), весом 1—5 сиклей (8—40 граммов)[45]. Луки у ассирийцев того времени были двух видов: угловатый и округлый. Наибольшее распространение получил угловатый лук, существование которого можно проследить с XII века до н. э. Кибить угловатых луков изготавливалась из двух или более полос дерева, тщательно соединенных вместе. Не исключено, что контакты с Ассирией способствовали распространению угловатого лука среди обитателей Западного Ирана.
Часто ассирийцы пользовались и пращой, которая неоднократно упоминается в источиках того времени. Например, восемь пращ упомянуто вместе с тридцатью луками в списке поставок, найденном в Мари.
Мечи у ассирийцев изначально были короткими и использовались преимущественно как колющее оружие.
Как и в большинстве государств региона, в Ассирии пользовались популярностью боевые топоры, известные еще по находкам из Ашшура III тысячелетия до н. э.[46] Боевым топором можно было раскроить шлем и прочие доспехи врага, а его разновидностью, секирой, нанести глубокие раны, одним махом отрубить конечности. Боевые топоры пехотинцев можно видеть, например, на среднеассирийских цилиндрических печатях. В схватке опытные воины орудовали одновременно копьем и топором.
Судя по глиптике, стелам, в сражениях этого времени часто использовались секачи, своими корнями уходящие к боевым топорам и секирам. Серповидный меч (двояковыгнутый секач) известен в Месопотамии с конца III тысячелетия до н. э.; отсюда с сутийско-западносемитскими племенами он распространился на Сиро-Палестину и уже оттуда с гиксосской волной под названием хопеш проник в Египет, где использовался пехотинцами.
Надо сказать, это было многофункциональное и эффективное в умелых руках оружие: заточенным с двух сторон, им можно было рубить как секирой, резать как серпом и, в некоторых случаях, колоть. Ввиду своей оригинальной формы и специфики применения, а также дороговизны производства серповидный меч применялся в основном элитными войсками. В Ассирии этот меч тоже имел место, но в основном как оружие царей и военачальников.
На мечах часто делали надписи, давали им имена. Известен бронзовый ассирийский секач с написанным на клинке именем царя Адад-нирари I.
Как уже было сказано, ассирийцы ознакомились с железными изделиями к середине II тысячелетия до н. э., а во второй половине II тысячелетия до н. э. в Ассирию железные предметы и полуфабрикаты начинают проникать в большом количестве. Свидетельство тому — письмо хеттского царя Хаттуссили III своему ассирийскому коллеге Салманасару I:
«Что до хорошего железа, о котором ты писал мне, в моем хранилище в Киццуватне нет хорошего железа. Железо (руда) весьма низкого качества для выплавки. По моему велению сейчас выплавляют хорошее железо (руду). Но пока еще с этим делом не завершено. Когда закончат, я пошлю его тебе. А пока я высылаю тебе железный клинок для кинжала».
Видимо, железо в виде криц и разного рода заготовок поступало в царские мастерские Ассирии из Анатолии. Административная запись из Ашшура времени все того же Салманасара I упоминает железный кинжал и наконечник копья из какого-то сорта железа. Тиглатпаласар I использовал железные наконечники стрел при охоте на диких быков, но его войска все еще прокладывали путь через лесистую местность бронзовыми топорами[47]. Однако уже Тукульти-Нинурта II отмечает, что его армия расчищала дорогу железными топорами. Он сообщает также, что получил 100 железных кинжалов из Сирии в качестве дани и железо из Наири.
Вскоре качество ассирийского вооружения уже не уступало оружию их соседей и противников, а количество его нарастало. Думается, что по мере расширения подконтрольной территории ассирийские владыки собирали в царских хозяйствах ремесленников, умеющих работать с металлом — прежде всего с железом, и делали все, чтобы привлечь к себе мастеров, рассеянных после гибели Хеттской державы по всему Ближнему Востоку.
Выше мы уже затронули вопрос об условиях службы. Здесь же отметим то, что могло привлечь человека избрать профессию воина.
Воины получали землю, одежду, еду, оружие, плату серебром, рабов. Конкретный размер выдаваемых благ зависел от ранга и военных заслуг. Одна клинописная табличка определяет ежедневное зерновое довольствие солдатам: высшие офицеры получали 2/3 литра ячменя в день, нижние офицеры — 1/2 литра, рядовые солдаты — около 1/3 литра; были также периодические выдачи овощей, пива, баранины[48]. Генерал мог получить огромный участок в 190 гектаров, в то время как рядовые солдаты получали небольшие наделы. Так, в правление Хаммурапи рядовые и младший офицерский состав пользовались наделами площадью 0,5-1 бур (3,15—6,3 гектара), а чины среднего командного состава участками порядка 40-50 ган (14-17,5 гектара)[49].
Еще одним важным стимулом для военнослужащих была доля в военной добыче. Конечно, львиная часть трофеев доставалась царю, но перепадала и всем остальным участникам удачной войны.
Клинописные документы упоминают военных, которые крали трофеи из царской доли, а также офицеров, удерживавших добычу, предназначавшуюся солдатам. Так, один из командующих жалуется, что некоторые из его офицеров
«...украли долю солдат! Я поклялся именем царя... не отнимать солдатской доли добычи».
Зарплаты солдатам и офицерству выплачивались, видимо, не ежемесячно или ежегодно, а за участие в конкретной военной кампании. Например, войску из 650 человек за проведение очередной кампании было выплачено на 10 человек по 2 сикля; их командир получил 8 сиклей и рубаху[50].
Месопотамские государства во время военных действий обеспечивали своих воинов вооружением, одеждой и едой. Войскам, выступавшим в поход, выдавали продовольствие на определенное количество дней — от 10 до 40 суток. Транспортировка продовольствия и обеспечения для армии производилась носильщиками, на ослах, телегах либо на лодках (в Верхней Месопотамии войска снабжались караванами посуху, тогда как в Нижней — в основном на лодках по реке). Лодки зачастую просто экспроприировались у местного населения. Солдаты противоборствующих сторон, как правило, стремились нарушить движение вражеских лодок по реке с целью помешать снабжению войск противника. Задержки в проведении той или иной кампании зачастую могли быть вызваны именно трудностями в снабжении:
«...сейчас он пребывает в Манухатан и достает продовольствие для их похода».
