Достал фляжечку, и мы с наслаждением ее опорожнили. Я, правда, выпил поменьше – за рулем ведь, а Борис Николаевич позволил себе остальное. Выпил и говорит:
– Вот теперь я – человек, могу приступить к работе.
Мы не простудились, но больше на это место не приезжали… Никогда.
Про эти три августовских дня 91-го года написаны, наверное, уже тонны мемуаров, и нет смысла повторяться. Остановлюсь лишь на фактах, которые пока еще известны не всем.
Восемнадцатого августа 1991 года Ельцин находился в Казахстане. Нурсултан Назарбаев, президент этой тогда еще республики СССР, принимал его с невиданным прежде гостеприимством и почестями: все-таки это уже был Президент России.
Посетив все официальные мероприятия, положенные по протоколу, мы отправились за город. Там, в живописном месте, Нурсултан Абишевич приглядел горную, чистую речушку для купания. Речка оказалась мелкой, с каменистым дном и быстрым течением.
Принимающая сторона специально для Бориса Николаевича перестроила небольшой отрезок русла. Местные умельцы соорудили запруду: перегородили течение и прорыли входной и выходной каналы. Запруду изнутри выложили гладкими камнями – образовалось своеобразное природное джакузи.
На берегу поставили юрты. Для каждой категории лиц был предусмотрен и определенный уровень комфорта в юрте.
Сначала звучала казахская национальная музыка, потом принесли баян, и все стали петь русские песни. В перерывах Борис Николаевич с наслаждением плескался в обустроенной речушке.
Я тоже поплавал в этой «ванне». Вода была прохладной, градусов тринадцать, и поразительно чистой. Приятно было в нее окунуться. Тем более что солнце палило во всю мощь. Я опасался за самочувствие Президента России – резкий перепад температур мог обернуться для него простудой. «Разгоряченный» шеф без промедления погружался в прохладную воду, ложился на спину и смотрел в безоблачное небо. Я уговаривал его двигаться и подолгу не блаженствовать в этом природном вытрезвителе.
Назарбаев и его свита вслух восхищались закалкой Бориса Николаевича. Их одобрительные замечания воодушевляли его на более длительные возлежания в горной реке.
После концерта и обильной еды шеф почувствовал себя разморенным – пришлось на несколько часов отложить вылет самолета из Казахстана в Россию. Уже потом «компетентные источники» докладывали Ельцину, будто из Москвы поступила команда сбить наш самолет. И чтобы спастись, нужно было подняться в воздух с опозданием. Во все это верилось с трудом, но никто до сих пор так и не знает, была ли эта задержка устроена специально или нет. Мне же показалось, что вылет задержали из-за приятного, затянувшегося отдыха.
Ельцину нравилось общаться с Назарбаевым. Они подружились еще во время встреч в Ново-Огареве. На этих горбачевских посиделках практически никто, кроме президентов союзных республик, не присутствовал. Я находился за стеклянной дверью и, когда шло шумное обсуждение федеративного договора – документ готовили к подписанию как раз в 20-х числах августа, – был одним из немногих свидетелей этой, в сущности, свары. Едва ли не каждый пункт договора вызывал споры. И очень часто Назарбаев с Ельциным придерживались единой точки зрения, несмотря на раздражение Горбачева.
После таких встреч Михаил Сергеевич непременно накрывал стол, иногда приглашал всех, а чаще – кого-то одного: либо Ельцина, либо Назарбаева, либо обоих. Именно с той, огаревской поры отношения Бориса Николаевича и Нурсултана Абишевича переросли из официальных в дружеские.
Кстати, там, в Алма-Ате, в краеведческом музее произошел забавный случай. Местные девушки пели народные песни и играли на домбрах. Назарбаев тоже взял в руки домбру и показал, что прекрасно играет и поет. Борис Николаевич решил аккомпанировать коллеге ложками. Рядом с ним в этот момент оказался начальник хозяйственного управления Президента РФ товарищ Ю.Г. Загайнов. Он всегда стремился вплотную подойти к Борису Николаевичу, а уж перед телекамерой считал себя просто обязанным обозначить свою близость.
Места в музее располагались как в амфитеатре – под уклоном. Шеф уселся на более высокую ступеньку вместе с главой Казахстана. Возвышение устлали коврами. А начальник хозяйственного управления оказался на пару ступеней ниже. И когда Борис Николаевич заиграл на ложках, ему очень понравилось постукивать по пышной седой шевелюре ретивого хозяйственника. Сначала Ельцин ударял по своей ноге, как и положено, а затем с треском лупил по голове подчиненного. Тот обижаться не смел и строил вымученную улыбку. Зрители готовы были лопнуть от душившего их смеха. А шеф, вдохновленный реакцией зала, все сильнее и ритмичнее охаживал Юрия Георгиевича…
Если у Ельцина возникало желание поиграть на ложках, то оно было непреодолимым. Загайнову еще повезло – в Казахстане нашлись деревянные, а не металлические ложки. Творческая находка запомнилась Борису Николаевичу: потом он всегда стучал ложками по соседским головам. Пару раз ударил металлической ложкой даже по президентской. Не повезло Акаеву…
После Казахстана я всегда наблюдал такую картину: как только Ельцин собирался поиграть на ложках, сопровождающие, не желая исполнять почетную роль президентского ксилофона, тихонечко отсаживались подальше или вежливо просили разрешения выйти.
…Восемнадцатого августа наш самолет вернулся в Москву в час ночи, опоздав на четыре часа. Тогда мы жили на дачах в правительственном поселке Архангельское. Борис Николаевич – в кирпичном коттедже, я – неподалеку от него, в деревянном. Приехали и легли спать. Ничто не предвещало грядущих событий.
Девятнадцатого, рано утром, меня разбудил телефон. Звонил дежурный из приемной Белого дома:
– Александр Васильевич, включайте телевизор, в стране произошел государственный переворот.
Часы показывали начало седьмого. Я включил телевизор и сначала увидел фрагмент балета «Лебединое озеро», а затем узнал о появлении ГКЧП. Быстро оделся, жену попросил собрать походные вещички – сразу понял, что одним днем это событие не обойдется. Мои дочки и супруга очень волновались. Я им сказал:
– Не беспокойтесь, я вам пришлю охрану. Позднее к ним прислал двоих бойцов.
К Ельцину с известием о ГКЧП я пришел первым. Все в доме спали и ни о чем не ведали. К восьми утра подошли Полторанин, Бурбулис, «обозначился» Собчак… Я позвонил в службу, приказал по тревоге поднять всех ребят и, кого только можно, отправить на машинах в Архангельское. Остальным велел не покидать Белый дом.
В начале девятого Борис Николаевич при мне позвонил Грачеву – в тот момент Павел Сергеевич занимал пост командующего воздушно-десантными войсками.
А за несколько месяцев до этого мы побывали в 106-й воздушно-десантной дивизии в Туле, там шеф уединялся с Грачевым и, что интересно, с глазу на глаз они обговаривали, как лучше себя вести именно в подобной ситуации. Реального ГКЧП, конечно, никто не допускал, но профилактические разговоры велись на всякий случай.
Ельцин был первым руководителем высокого ранга, который разговаривал с Грачевым столь нежно и доверительно. Поэтому Павел Сергеевич еще задолго до путча проникся почти «сыновьим» уважением к Борису Николаевичу. После августа до меня доходили слухи, и не только, о двойной и даже тройной игре, которую вел Грачев. Но слухи эти никто не смог подтвердить документами.
У меня же главная забота была одна – обеспечить безопасность Президента России. Я понимал: только переступив порог толстых стен Белого дома, можно было обеспечить хоть какие-то меры предосторожности. А на даче в Архангельском об обороне даже думать было смешно.
Наши разведчики уже выезжали в город и доложили: танки повсюду, и на Калужском шоссе тоже – именно оно связывало госдачу с городом. Конечно, я понимал: если на нас нападет спецподразделение или армейская часть, мы долго не продержимся, сможем лишь до последнего патрона отстреливаться из наших пистолетов да нескольких автоматов.
Я немного успокоился, когда в Архангельское прибыла персональная «Чайка» Президента России. После короткого совещания решили ехать открыто – с российским флагом. Мы впервые в жизни сели втроем на заднее сиденье – Борис Николаевич посредине, а по бокам – телохранители: я и Мамакин. Шеф отказался надеть бронежилет, поэтому мы сверху обложили его жилетами, не считая своих нехилых телес. Валентин сидел с левой стороны, за водителем, а я – справа.
Наш кортеж с любопытством разглядывали танкисты – несколько машин ехали впереди «Чайки», несколько сзади. Российский флаг гордо развевался на ветру.
Заранее договорились, что поедем на большой скорости. Самый опасный участок пути – от ворот Архангельского до выезда на шоссе. Это километра три. Вдоль дороги – густой, высокий лес. За деревьями, как потом выяснилось, прятались сотрудники Группы «А». Они должны были выполнить приказ руководства ГКЧП – арестовать Ельцина. На случай сопротивления с нашей стороны Президент просто бы погиб в перестрелке. Вроде бы случайно. Но «Альфа» ничего не сделала – спецназовцы молча наблюдали за пронесшимся кортежем.
