Попытка возродить внесудебные органы прошлых лет — «тройки» (глава НКВД области, секретарь обкома и прокурор области), «двойки» (глава НКВД и прокурор) была предпринята в августе 1937 года, но уже 17 ноября 1938 года постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) они были вновь упразднены.
Таким образом, широко известные по беллетристике и публицистике «тройки», ответственные якобы за большинство несправедливых приговоров периода сталинских репрессий, просуществовали чуть более года (точнее, 14 месяцев). Они были структурами краевого или областного масштаба и физически не могли нести ответственность за массовые репрессии этого периода. Их негативный образ, скорее всего, напрямую связан с докладом Хрущева на XX съезде КПСС и его трактовкой «Большого террора» 1937 года, когда под волну репрессий попало значительное число руководящих кадров партии. Ниже этот вопрос мы рассмотрим подробнее.
Основным внесудебным органом, действовавшим весь период репрессий (вплоть до 1953 года), было Особое совещание при НКВД СССР (впоследствии при МГБ СССР) — ОСО. В его полномочия входило рассмотрение уголовных дел и вынесение приговоров по контрреволюционным преступлениям в рамках существующего Уголовного кодекса. Выносить приговоры о высшей мере наказания ОСО права не имело, за исключением периода ВОВ 1941–1945 годов.
Интересно, что и ОСО (как и его предшественники «тройки») не является исключительным изобретением большевиков. Их история прослеживается со времен Петра I, когда были созданы наделенные внесудебными полномочиями «Особые комиссии по расследованию», состоящие из трех офицеров гвардии. В XIX веке при Министерстве внутренних дел царской России действовало Особое совещание, в полномочия которого входило рассмотрение дел по положению о государственной охране. Дела революционеров, будущих руководителей Советского государства, также рассматривало царское ОСО.
Как мы видим, ничего специфически нового большевики не изобретали, предпочтя подстраивать под свои нужды исторически сложившиеся в России институты. Осуждение Советской России за практику применения чрезвычайных и внесудебных органов, по сути, равносильно осуждению всей российской истории, в ходе которой они также активно применялись. Забывчивость современных авторов, которые предпочитают не вспоминать исторические корни этих явлений, выдают в них идеологическую заданность, нацеленную на очернение советского периода.
Еще одно важное замечание, касающееся применения внесудебных органов. Мало кто ставит под сомнение право царского ОСО выносить приговоры российским революционерам XIX — начала XX веков. Однако в случае с аналогичными органами Советской России все приговоры ОСО априори считаются политическими и отметаются как сфабрикованные.
Глава 9
ДЕПОРТАЦИЯ НАРОДОВ
Как правило, сторонники примата права не способны рассуждать вне правовых понятий: «Закон не прав, но это закон». В этих критериях все остальные аргументы априори ставятся ниже требований закона.
Рассмотрим с этой точки зрения депортацию народов на примере депортации чеченцев, ингушей и крымских татар в 1944 году.
Документально подтверждено, что в период Великой Отечественной войны Чечено-Ингушскую АССР охватил массовый бандитизм, значительная часть мужского населения встала на сторону врага либо ушла в горы с оружием в руках. Не менее утешительно выглядит и ситуация с крымскими татарами. Это больные страницы истории, но их приходится ворошить.
Государственный комитет обороны докладывал Сталину 10 мая 1944 года[30]:
«…товарищу СТАЛИНУ И.В.
Органами НКВД и НКГБ проводится в Крыму работа по выявлению и изъятию агентуры противника, изменников Родине, пособников немецко-фашистских оккупантов и другого антисоветского элемента.
[…]
Следственным и агентурным путем, а также заявлениями местных жителей установлено, что значительная часть татарского населения Крыма активно сотрудничала с немецко-фашистскими оккупантами и вела борьбу против Советской власти. Из частей Красной Армии в 1941 году дезертировало свыше 20 тысяч татар, которые изменили Родине, перешли на службу к немцам и с оружием в руках боролись против Красной Армии.
[…]
«Татарские национальные комитеты» широко содействовали немцам в организации и сколачивании из числа дезертиров и татарской молодежи татарских воинских частей карательных и полицейских отрядов для действий против частей Красной Армии и советских партизан. В качестве карателей и полицейских татары отличались особой жестокостью».
[…]
«Татарские национальные комитеты» принимали активное участие вместе с немецкой полицией в организации угона в Германию свыше 50 тысяч советских граждан…»
Не думаю, что кто-либо из молодого поколения может полностью представить себе, что скрыто за строками этого документа, что чувствовали люди, читая: «В качестве карателей… отличались особой жестокостью» или «принимали активное участие вместе с немецкой полицией в организации угона в Германию».
В условиях Великой Отечественной войны и действующих на тот момент законов военного времени кара за подобные преступления была одна: расстрел. И следует отметить, что подавляющее большинство населения СССР, испытавшее на себе ужасы фашизма, поддержало бы это решение. В том, что у Сталина была возможность осуществить «правовое решение вопроса», сомневаться не приходится — в 1944 году в воюющей стране нашлись силы и средства для переселения целых народов за тысячи километров.
19 мая 1944 года ГКО докладывает Сталину[31]:
«Сегодня, 20 мая, закончена операция по выселению крымских татар.
Выселено и погружено в эшелоны 180.014 человек. Эшелоны отправлены к местам нового расселения — в Узбекскую ССР.
Во время операции по выселению изъято оружия: минометов — 49, пулеметов — 622, автоматов — 724, винтовок — 9.888 и боепатронов — 326.887.
Происшествий во время операции не было».
Итак, правовое решение вопроса означало бы расстрел большей части мужского населения крымских татар, как и чеченского и ингушского народов. То есть геноцид. Не знаю, отдают ли себе в этом отчет сторонники примата права, но любое другое решение являлось бы неправовым. И в ряде серьезных публикаций можно встретить утверждения, что сами народы прекрасно понимали нависшую над ними угрозу: женщины плакали, узнав, что их только выселяют, а окружившие селения войска НКВД не поведут немедленно их мужей на расстрел.
И. В. Сталин недаром занимал до 1922 года пост наркома по делам национальностей. Как бы это ни прозвучало, он умел карать как отдельных людей, так и целые народы. Можно сказать, что в выборе между законностью и гуманизмом Сталин предпочел гуманизм, но думается, что подобный выбор перед ним просто не стоял. Он не был воспитан в либеральной традиции и выбора «народ или закон (геноцид)» не делал. Оторвав народ от почвы, от корней, переместив в иную культуру, он достаточно его наказал, и в этом Сталин, надо полагать, прекрасно отдавал себе отчет.
Предвоенные депортации из стран Прибалтики не шли ни в какое сравнение с депортациями народов Крыма и Северного Кавказа, но и их последствия подмечены достаточно точно. Историк Александр Дюков в основанной на материалах Нюрнбергского процесса книге «За что сражались советские люди»[32] отмечает:
«За одну ночь в Каунасе озверевшими националистами было убито более полутора тысяч человек… В Риге к началу июня были, как говорилось в докладе шефа полиции безопасности и СД, «разрушены все синагога, расстреляно порядка 400 евреев». То, что на территории Латвии в уничтожении евреев на первых порах удалось достичь лишь весьма скромных успехов, бригаденфюрер Штальэккер объяснял весьма доходчиво:
«В основном это объяснялось тем, что национальное руководство было угнано Советами. Однако путем оказания влияния на латышскую вспомогательную полицию удалось организовать еврейский погром».
«Латыши, в том числе и находящиеся на руководящих постах, держали себя по отношению к евреям совершенно пассивно и не отваживались против них выступить, — значится в еще одном документе СД, приводимом Дюковым. — Значительно ослабляет активность латышского населения то обстоятельство, что за две недели до возникновения войны русские вывезли около 500 латышских семей, которые можно считать относящимися к интеллигенции, в глубь страны».
Тут сложно давать оценки преступной политике Сталина.
Глава 10
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ТЕРРОРЕ НКВД
Завершая рассмотрение репрессивной составляющей Советского государства, коснемся практики ее применения, действий правоохранительной системы страны. Весьма популярным мифом являются обвинения ВЧК — ОГПУ — НКВД в фактически беспределе: аресты велись по малейшему подозрению, показания выбивались под пытками, из попавших в советскую репрессивную машину выживали единицы.
