Президент имел в виду модель памятника Колумбу, который должен подняться над берегом Тихого океана. Этот монумент задуман с американским размахом, высотой в 126 метров. Фактически это не только скульптура, но и многоэтажный дом, культурно-торговый центр со смотровой площадкой.
После того как над Поклонной горой поднялся за несколько месяцев тысячетонный обелиск высотой в 141,8 метра, я ни на минуту не сомневаюсь в реальности новой творческой задачи. После триумфа в мае на Поклонной горе Зураб Церетели пережил еще один праздник, в октябре. На этот раз в Испании, в Севильи на берегу реки, откуда ушли в плавание каравеллы Колумба. На этом месте открыли необыкновенный монумент. Из парусов трех прославленных каравелл изваял скульптор "колумбово яйцо". Я его видел. Внутри композиции, словно под шатром, стоит во весь рост молодой адмирал с картушем в руках, где прочерчен маршрут великой экспедиции из Европы в Америку.
Называется эта скульптура "Рождение Нового человека", потому что знаменитый мореплаватель представляется автору Новым человеком, который сокрушил средневековые представления о нашей планете, вдохновил современников на открытие новых земель, покорение вершин в искусстве и науке. Так у Церетели всегда. Вполне реальный образ, в данном случае Колумба, он стремится представить философски-обобщенным. По этой причине святой, поражающий дракона, не просто Георгий Победоносец, это символ "Добра, побеждающего Зло". Так официально называется скульптура, украшающая штаб-квартиру ООН. Колумб, отлитый в бронзе для Соединенных Штатов, называется "Рождение Нового Света". Ведь Колумб не только открыл неизведанный путь, но и Новый Свет, где демократия нашла необъятное жизненное пространство...
Есть еще один парадокс в жизни мастера. Он заканчивал живописный факультет. Рисовать его учили петербургские мастера, сосланные в Грузию за отступления от официальной живописи, соцреализма. "Это счастье для Кавказа", - сказал по поводу той ссылки бывший ученик русских художников. Рисовать учил Шухаев, обладавший таким же талантом, как знаменитый Чистяков, воспитавший плеяду замечательных живописцев. Он "мучил меня", со смехом вспоминает сегодня уроки Шухаева мастер, заставлял рисовать, когда натурщица была за моей спиной, по памяти, по первому впечатлению, быстро и точно, учил анатомии, видеть конструкцию любого предмета. Да, Церетели прошел отличную школу живописца.
А стал знаменитым монументалистом, чьи мозаики, барельефы, скульптуры, витражи, эмали украшают города. В Москве его зовут постоянно, чтобы художественно осмыслить общественные здания, крупнейшие архитекторы, построившие в последние годы Генеральный штаб на Арбатской площади, гостиницу "Измайловская", Хаммер-центр на Краснопресненской набережной... Теперь на его плечи взвалилась новая тяжесть - комплекс на Манежной площади. Еще одна забота - Московский Зоопарк, где так недостает красоты. На Поклонной горе не только создал памятник Победы. Для парка и здания музея Отечественной войны выполнил фонари, конные статуи, люстры, витражи, монументальные двери, капители, триумфальные венки... Труд, посильный титану.
Чем объяснить, что живописец стал монументалистом?
"Хорошие люди всегда на меня хорошо действуют. От людей я много получил", - так ответил он на мой вопрос и подробно рассказал, что это были за "хорошие люди", как они подействовали. Один из помощников генерала де Голля оказался родственником княжны Андрониковой, а значит, родственником его жены. Княжна познакомила Церетели с Пикассо. Общались с помощью переводчика. Побывав не раз в его мастерской, Зураб увидел, что великий художник занимается не только живописью, но и скульптурой, керамикой, витражами. "Тогда в моей жизни произошел перелом", - говорит Церетели.
Во Франции увидел, как делает витражи Марк Шагал. С ним познакомил друг, поэт Андрей Вознесенский. При общении с этим гением переводчик был не нужен. Зураб поразился умению девяностолетнего мастера работать подолгу каждый день с коротким перерывом на чай. Увидев живопись Церетели, Шагал сказал в его адрес много лестных слов, которые известны пока что только ему и дочери, он удивился, что яркие краски на картинах Церетели не привозные.
Еще один гигант нашего века мексиканец Сикейрос сам вышел на Зураба, приехал в Грузию, жил у него дома, побывал в Адлере, где создавал Церетели большие композиции. И от мексиканца "много получил".
Четвертый "хороший человек" Оскар Нимейер, с которым Церетели общался год, работая в Бразилии над интерьерами посольства СССР, в то время, когда архитектор строил церковь. Нимейер убедил, что в XX веке нельзя, занимаясь церковным искусством, слепо повторять византийские формы четвертого века, в чем его пытался убедить наш московский министр, занимавшийся вопросами инженерного обеспечения и параллельно, как подрядчик, строительством церкви Георгия Победоносца.
Монументалист выставлял картины на всех республиканских и всесоюзных выставках в Манеже. Персональные состоялись две. Не в Москве. Одна в Париже, в центре современного искусства Помпиду. Другая - в США, где жил год, преподавая живопись и пластику на художественном факультете университета Нью-Йорка, будучи профессором. На той выставке представлено было ровно сто картин. На 99 из них после вернисажа белели визитные карточки американцев, желавших приобрести выставленные работы. Среди этих коллекционеров оказалась жена президента США. Только один портрет, где был изображен пожилой профессор университета, не нашел покупателя.
Картины тогда не продал, не решаясь осложнений с родной советской властью. Американцы, заметив интерес к автомобилям, преподнесли ему в качеств сувенира ключ от "мерседеса", который вместе с ним пересек океан и до сих пор ездит по московским улицам.
Да, ни одной персональной выставки Церетели-живописца Москва пока не видела. Это при том, что почти каждый день хоть час, но стоит он за мольбертом перед большой палитрой, отягченной горой красок. Весь большой московский дом, подвал, мастерская стали хранилищем и выставкой картин, число которых никто не знает. В вышедшем недавно альбоме насчитывается пятьсот репродукций, большей частью картин.
Под занавес процитирую бывшего государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Бейкера. Будучи в Москве, он был очарован живописью Церетели и уехал домой с подарком, натюрмортом, где изображен букет цветов. На церемонии открытия Георгия Победоносца перед зданием ООН госсекретарь сказал, что просыпается дома всегда с радостью и вместе с женой в хорошем настроении пребывает целый день, потому что у него перед глазами в спальне висят цветы Зураба.
Да, смысл существования Церетели выражается в двух словах - радость жизни. Если ее день не было, значит, прожит зря. С утра в душе должна царить радость. Она выражается в каждой картине, в изображениях самых будничных предметов, казалось бы, не имеющих право быть объектом живописи. Есть у него полотна под названием: "Пара сапог", "Натюрморт с вениками", "Швейная машинка". Я сфотографировал натюрморт, где изображен бело-синий фирменный толчок с плоским бачком, созданным каким-то импортным дизайнером. Зураб этот бачок запечатлел на холсте, взяв его в раму. И повесил в гостиной.
Но самый любимый объект натуры - цветы. Натюрмортов много, больше чем обелисков, статуй, настенных панно, барельефов, хотя им тоже счет утрачен. Цветов тьма, больше чем в ботаническом саду, есть и такие, что нигде не растут. Почти каждый день рождаются на свет на всегда готовом к сеансу холсте, перед которым выдавлены яркие сочные краски и стоит букет живых цветов. По-видимому, эта страсть к истинному цвету позволила противостоять искушениями, подстерегавшим в прошлом советских художников. Она же придает силы на 64-м году жизни.
ГОРОД-ГЕРОЙ
Когда отмечалось четверть века Московской битвы, в редакции на Чистых прудах мы увидели маршалов Рокоссовского, Еременко, Катукова, генерала армии Горбатова и других прославленных полководцев. Всем отделом информации побывали на Сивцевом Вражке у маршала Василевского. Я связался по телефону с маршалом Жуковым, который высказал жгучую обиду: на страницах нашей газеты, как и всех других, его имя даже не упоминалось. Он отказался дать интервью, потому что лучше меня знал: военные цензоры не пропустят публикацию.
Тогда же пришел к нам Гаик Шадунц, бывший зенитчик, воевавший в 41-м году сержантом. Он предложил мне поехать с ним на позицию, которую занимала его батарея на северо-западных подступах к городу. Там линия фронта располагалась на самом ближнем расстоянии к городу; достигнув этих мест, немцы заявили миру, что видят Москву в хороший артиллерийский бинокль. Теоретически это было возможно, поскольку по прямой от Красной Поляны до Кремля оставалось тридцать километров.
Так я начал военную тему, описав вслед за тем детально торжественное заседание на станции метро "Маяковская", военный парад 1941 года на Красной площади, парад Победы 1945 года, эвакуацию и панику в городе, возникшую 16 октября 1941 года - но об этом трагическом эпизоде войны удалось рассказать только в годы перестройки.
