Но провал планов внутреннего перерождения Церкви вызвал и вторую волну репрессий. Еретики-обновленцы доказывали, что их противников — «мракобесы», «реакционеры», «контрреволюционеры», и их обвинения становились отличным поводом для преследований. В 1923 г. были арестованы и осуждены архиепископы Верейский Иларион (Троицкий) и Тамбовский Зиновий (Дроздов), епископы Амвросий (Полянский), Амфилохий (Скворцов), Анатолий (Грисюк), Вассиан (Пятницкий), Гавриил (Алымов), Евсевий (Рождественский), Филипп (Гумилевский), Лука (Войно-Ясенецкий), порвавшие с обновленчеством Артемий (Ильинский), Киприан (Комаровский), Софроний (Старков) и тысячи священников, диаконов, православных мирян[500].
53. Кто и как создавал Советский Союз
В конце 1921 — начале 1922 г. состояние здоровья Ленина стало быстро ухудшаться. Повторялись приступы головной боли, головокружения, слабости. Прогрессировала болезнь мозга. Но врачи не знали этого, ставили диагноз «переутомление», предписывали больше отдыхать. Однако Владимир Ильич не мог не понимать, что снижение его работоспособности, дополнительные выходные, отпуска могут привести и к ослаблению его власти, а то и к фактическому ее перехвату, как было в сентябре-октябре 1918 г. В обстановке 1922 г. человеком, способным «потеснить» вождя, был Троцкий. А если в вопросе о разгроме Церкви Владимир Ильич и Лев Давидович действовали дружным «дуэтом», то в других направлениях до единомыслия было далеко.
Ленин знал о злоупотреблениях Троцкого — ведь о безобразиях «Москуста» в марте 1922 г. доложила комиссия Рабкрина. Знал и о махинациях с иностранцами. Вероятно, знал не все, но даже часть информации должна была произвести впечатление. По причинам, которые до настоящего времени остаются тайной, Ленин должен был закрывать на это глаза. Но вечно терпеть такое положение явно не собирался. Он, например, писал наркому внешней торговли:
«Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому. Иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников… Милые мои, придет момент, и я вас буду за это вешать»[501].
Наконец, Ленин просто не доверял Троцкому. Знал его безграничные амбиции и понимал, что такой деятель, если будет иметь возможность, без раздумий постарается из «вождя номер два» стать «вождем номер один».
Самой надежной опорой против него оставался Сталин. Он был уже вполне самостоятельным политиком, одним из руководителей страны. Но, в отличие от Каменева, Зиновьева, Бухарина, Троцкого он ни разу не примыкал ни к какой оппозиции, ни разу не оказывался «по другую сторону баррикады» по отношению к Ленину. Разногласия между ними тоже случались, и не раз. Но во всех подобных ситуациях Сталин либо шел на попятную, уступая Владимиру Ильичу, либо отстаивал свое мнение вежливо и корректно, как ученик по отношению к бесспорному учителю.
Но чтобы успешно противостоять Троцкому и сдерживать его, позиции Сталина требовалось усилить. В качестве инструмента для такого усиления был выбран Секретариат ЦК. Еще по опыту Свердлова Ленин прекрасно знал, какие возможности получает тот, кто распоряжается канцелярскими рычагами партии. Как раз после Якова Михайловича он не допускал в Секретариат деятелей, которые смогли бы применить эти рычаги для собственных игр. Так же, как председателем ВЦИК Ленин поставил послушного исполнителя Калинина, так и в Секретариат определили тех, кто будет лишь передаточными звеньями от руководства партии к низовым структурам. В него входили Молотов, Куйбышев и Ярославский (Губельман).
Теперь Ленин снова решил усилить Секретариат, чтобы использовать его в политических целях. Впрочем, не только в политических. Такое усиление позволяло облегчить работу самого Ленина, освободить от мелкой «текучки». Глядишь, получится выполнять предписания врачей. Может, и здоровье выправится. И в марте 1922 г. на XI съезде партии была осуществлена реорганизация. Ярославского под благовидным предлогом отправили на партработу в Сибирь. А в Секретариат ввели Сталина. Причем для него был придуман новый пост, Генерального секретаря. Который подчеркивал особый статус.
Впоследствии в троцкистской литературе были раздуты споры, кто же именно предложил пост Генсека и выдвинул на него Иосифа Виссарионовича. Назывались Каменев, Молотов. Однако предельно ясно — кто бы ни озвучил предложение, без благословения Ленина оно осуществиться никак не могло. Ведь Владимир Ильич еще находился «в строю», на том же съезде защищал Сталина от атак Преображенского, а в решение об избрании его Генсеком лично внес дополнение — о том, чтобы Иосиф Виссарионович подыскал себе штаты помощников[502]. Хотя надо помнить, что по сути эта должность Генерального секретаря весьма отличалась от той, какой она стала позже. Она еще вовсе не означала единоличного правителя страны и партии, а только руководителя партийной канцелярией.
Какой же расклад сил сложился в советском руководстве после XI съезда? Расклад, предшествовавший началу борьбы за власть… В Политбюро входили Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев, Томский, Рыков. Кандидатами в члены Политбюро являлись Молотов, Калинин, Бухарин. В другой руководящий орган партии, Оргбюро, входили Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Томский, Дзержинский, Андреев. Кандидатами в члены Оргбюро были Рудзутак, Зеленский, Калинин. А Секретариат составился из Сталина, Молотова, Куйбышева.
Как видим, Сталин стал единственным, кто входил во все три органа. И вдобавок он являлся наркомом двух наркоматов. Каменеву, в дополнение к членству в Политбюро, придавала «вес» должность председателя Совета Труда и Обороны (СТО). Зиновьеву — посты председателя Северной Коммуны (Петрограда) и председателя Исполкома Коминтерна. Кроме него, членами Исполкома Коминтерна были Бухарин и Радек, кандидатами в члены Ленин и Троцкий. Ну а Лев Давидович в дополнение к упомянутым постам, к наркомату по военным и морским делам и председательству в Реввоенсовете Республики имел сильные позиции в Всероссийском Совете народного хозяйства, являлся членом Президиума ВСНХ.
Частичная разгрузка от дел Ленину ничуть не помогла. Приступы усиливались. Он засобирался в отпуск, его должны были подлечить в Грузии, в Боржоми. Уже приготовили к его приезду особняк а горах. Но отправиться туда ему было не суждено. В мае грянул первый инсульт. И в качестве ключевых выделились четыре фигуры. Троцкий, Сталин, Зиновьев, Каменев. Но первый случай, когда Ленин вышел из игры, еще не вызвал серьезных потрясений в советской верхушке. С одной стороны, в руководстве большевиков уже привыкли, что Ленин периодически прихварывает. Уже ждали его отъезда в отпуск. С другой — столь серьезное заболевание стало неожиданностью.
Предпринимались временные меры, чтобы подменить его. Правительство возглавил Зиновьев — никто и не думал с ним конкурировать. А в ЦК партии делами стал распоряжаться Сталин. Опять же, без борьбы и возражений. Напомню, Троцкий даже заседания Политбюро и Совнаркома игнорировал, считал себя выше этого. А Сталина он совершенно недооценивал. Считал недалеким и неумным политиком, ленинской «марионеткой» и не более того. Лев Давидович не только демонстрировал собственное превосходство окружающим, он сам находился под гипнозом неоспоримого «превосходства», был искренне убежден в нем. Стоило ли опасаться какой-то «мелочи»?
Для Ленина же инсульт стал не только физической, а колоссальной моральной катастрофой. Беспомощность выбила его из колеи. Теперь стало ясно, что врачи ошибались. Что отдых и отпуска не восстановят все «как было», наоборот, возможны дальнейшие ухудшения. В этой ситуации Владимир Ильич «двумя руками» хватается за Сталина. Самого верного, самого послушного. Когда состояние Ленина немножко улучшилось, и его перевезли из Москвы в Горки, Иосиф Виссарионович становится самым частым его посетителем[503]. Никаких решений Политбюро о том, кому курировать контакты с Лениным, еще не принималось. Но таковым человеком становится Сталин. И из уважения к вождю, и по должности Генсека. Конечно, учитывал, что таким образом укрепляет и свои личные позиции. Но, опять же, подобное положение не вызывало возражений ни у Ленина, ни у других советских руководителей. Ведь доступ к Владимиру Ильичу не был закрыт. Его навещали Бухарин, Каменев и др… Однако Сталин бывал чаще, именно он информировал Ленина о делах — все, мол, идет как надо, не волнуйтесь, поправляйтесь. Причем Ленин считал возможным обращаться к нему даже по самым интимным вопросам.
Еще в 1907 г. он был восхищен самоубийством Поля и Лауры Лафарг — зятя и дочери Маркса. Когда они состарились, то решили, что больше не могут приносить пользу «делу революции». Дружненько, по-семейному, хватанули по порции яда — и отправились в мир иной. И Владимир Ильич говорил Крупской:
