Когда же «реструктуризация» оказалась слишком сложной задачей, многие развивающиеся страны были вынуждены обратиться к Всемирному банку и Международному валютному фонду. К началу 1998 г. МВФ реализовывал программы в не менее, чем 75 странах с общей численностью населения 1,4 млрд человек. Список начинался с Албании и заканчивался Зимбабве[932]. Обе эти международные организации, в которых работали в основном сторонники новой экономической теории предложения, предоставили своим протеже огромные займы, в которых те сильно нуждались. В ответ они потребовали проведения коренных реформ, включая прежде всего прекращение дефицитного финансирования государственных расходов, расформирование государственного сектора (охватывающего находящиеся в государственной собственности или под государственным контролем предприятия) и либерализацию финансовых рынков. Кроме того, страны ― получатели помощи должны были добиться стабильности национальной валюты, ослабить контроль над природными ресурсами, допустить в страну иностранный капитал и предоставить ему различные привилегии, начиная с права на свободную репатриацию прибыли и заканчивая установлением особых зон «свободной торговли» (т.е. зон, свободных от налогов).
К 2000 г. в экономической политике многих стран, так же как в экономической теории, которая давала ей объяснение и обоснование, завершился полный поворот на 180°. Тенденция к большему вмешательству государства в экономику, которая зародилась в 40-х годах XIX в. и набрала ход примерно после 1900 г., полностью или почти прекратилась; вместо нее упор был сделан на частное предпринимательство и конкуренцию. Зачастую такая конкуренция и такое предпринимательство проявляли себя в самых крайних и наименее цивилизованных формах ― например, схватка за бывшую государственную собственность привела к возникновению «русской мафии». Нередко новая тенденция сопровождалась образованием невероятных разрывов между разными социальными классами, растущей волной организованной и неорганизованной преступности, и настоящей нищетой для большей части населения, включая в особенности тех, кто, подобно пенсионерам по старости, по той или иной причине не мог избавиться от своей зависимости, связывающей его с обанкротившимся государством.
Естественно, в разных регионах детали процесса выглядели по-разному. В Восточной и Юго-Восточной Азии, как уже отмечалось, фактическое отсутствие системы социального обеспечения означало, что важнейшими его составными частями были либерализация рынков, ослабление связки между правительством и промышленностью и общее затягивание поясов. В США, находящихся на гребне процветания, но разрывавшихся между президентом-демократом и республиканским Конгрессом, политики предпочитали откладывать тяжелые решения, связанные с надвигающимся банкротством системы социального обеспечения, ожидавшимся вскоре после 2000 г. В большей части Европы государство всеобщего благосостояния все еще влачило существование, в основном из-за инертности и отсутствия альтернативы, которая выглядела бы привлекательной для избирателей. На Украине, как и в значительной части Восточной Европы, Центральной Азии и Африки, крах однопартийных коммунистических и социалистических режимов оставил после себя разрушенную экономику, которая едва функционировала. Почти везде правительства боролись за то, чтобы сохранить хотя бы что-то от государства всеобщего благосостояния, включая прежде всего начальное и среднее образование. Не считая этого, мечта использовать правительство для того, чтобы «поднять социальное положение масс», очевидным образом потерпела крах, и действительно, даже партии, левые по названию, приняли центристскую позицию и провозгласили, что они больше не являются социалистами. Старые формы политической и экономической организации по большей части дискредитировали себя, и поиск новых форм продолжается в настоящее время.
Технологии становятся международными
Как утверждалось в предыдущих разделах, возникновение и расцвет государства Нового времени неотделимы от современных технологий. Книгопечатание, дороги, железные дороги, телекоммуникации и пишущие машинки, не говоря уже об оружии и системах вооружения, были важнейшими средствами, позволившими государству установить свою власть над каждой квадратной милей территории и над каждым отдельным человеком. По отдельности и вместе они сделали возможным создание вооруженных сил и управление ими, сбор доходов казны, распространение законов и указов, сбор информации ― все это в количестве, со скоростью и через расстояния, о которых раньше и не приходилось и мечтать. Ранние механические компьютеры были впервые использованы в 90-х годах XIX в. для табулирования и сопоставительного анализа результатов переписи населения в США. Если взглянуть на это с другой стороны, то неслучайно, что современные технологии появились в Западной Европе и достигли высшего развития прежде всего там, где государства были сильны и стабильны[933]. Напротив, те регионы мира, в которых по той или иной причине не удалось создать могущественные государства, как правило, оказывались отстающими в разработке и применении всех видов технологий.
Впрочем, с самого начала большинство современных технологий (в данном контексте «современный» означает «относящийся к периоду после 1800 г.») были подобны двуликому Янусу. С одной стороны, технологии позволяли правительствам гораздо шире раскинуть сеть своей суверенной власти и затянуть ее крепче, чем когда-либо раньше, и таким образом помогали им все контролировать в пределах национальных границ. С другой стороны, они имели тенденцию выходить за эти границы, пересекать их и превращать в препятствие на пути прогресса. Это происходило потому, что в отличие от своих предшественников до 1800 г. большинство современных технологий могло действовать только при условии объединения в систему. Плуг, топор, мушкет, паровой двигатель или корабль могут работать даже в отсутствие себе подобных: если многочисленные плуги используются рядом или множество кораблей собраны во флотилию, каждый из них может выполнять свою функцию независимо от остальных. Иное дело отдельно взятый железнодорожный поезд, телеграфный аппарат или телефон ― каждый из них сам по себе полностью бесполезен. Количество таких технологий увеличивается с каждым днем, для них имеет значение сеть рельсовых путей, проводов и коммутаторов, соединяющих каждый элемент с множеством других элементов такого же рода. Еще более важное значение имеет центральная система управления, которая, устанавливая расписания и распределяя маршруты и приоритеты, позволяет им по желанию сообщаться друг с другом, но при этом упорядоченно и не мешая друг другу.
Природу современных технологических систем можно пояснить на примере самой первой из них, а именно оптического телеграфа[934]. Появившийся в последние годы XVIII в. и известный по имени своих французских изобретателей, братьев Шапп, он состоял из станций ― либо встроенных в уже существующие сооружения, вроде церковных колоколен, либо созданных специально для этих целей ― каждая из которых имела на верху одну горизонтальную и две вертикальные балки в виде буквы Н. Связанные друг с другом с помощью шарниров, балки были оснащены блоками и тросами, которые позволяли фиксировать их в 196 различных позициях, достаточных, чтобы закодировать буквы алфавита, знаки препинания, некоторые слоги, слова и даже целые фразы. Послания могли пересылаться днем и ночью (с помощью ламп), либо открытым текстом, либо с помощью шифра путем замены одних букв другими. Оператор каждой станции имел в своем распоряжении подзорную трубу. Он должен был распознавать сигналы, передаваемые другой станцией, записывать их, и его коллега-оператор должен был передавать их дальше по цепочке. В зависимости от топографии местности средняя дистанция между станциями составляла порядка 4―5 миль. Обычно информация передавалась со скоростью 200―300 миль в день, хотя многое зависело от атмосферных условий (при хорошей погоде некоторые промежуточные станции могли закрываться), а также от длины самих сообщений.
Как вскоре стало ясно, эффективность системы зависела от покрываемых расстояний и от плотности сети, т.е. количества станций на квадратную милю территории. При расстояниях меньше определенной величины система не давала никаких преимуществ, особенно если сообщения были длинными и требовали для передачи большого количества перемещений балок. Напротив, чем длиннее были линии и чем больше было количество направлений, по которым они были проведены, тем эффективнее была система. Национальные границы даже такой большой страны, как Франция, просто-напросто стояли на пути к достижению этой эффективности. Еще Наполеон построил линии, соединившие Париж с немецкими и итальянскими городами; в 1809 г. они подтвердили свою ценность, передав предупреждение, что австрийцы объявили войну и вторглись на территорию его союзника ― Баварии. Чтобы выполнять свои функции, все станции, где бы они ни располагались, должны были быть построены по одному принципу и следовать абсолютно одинаковым правилам в отношении сигналов, кодов, приоритетов и т.п. Эти правила и процедуры могли быть установлены только центральным управлением, которое также следило за их исполнением. Другими словами, эти самые ранние из всех современных технологических сетей уже имели потенциал превращения в международные и преодоления, пусть даже и в своих ограниченных целях, различий между суверенными государствами.
