Коль, естественно, не мог не знать, что при выведении всех сортов в СССР использовали материал из коллекции ВИР'а. Знал, но шел на подлог, понимая, что после таких статей Вавилову могло не поздоровиться10. Но кто-то в верхах не допустил ареста академика, хотя кто-то, готовя почву для ареста, поощрял к писательству Коля.
В 1937 году Коль опубликовал еще одну статью (89). В ней он использовал завуалированный прием для обвинений Вавилова во вредительстве. Все знали, что Вавилов отвечал как научный руководитель ВИР за семеноведение и сортоиспытание в стране. Поэтому статья Коля начиналась с цитаты из Постановления СНК СССР "О мерах по улучшению семян зерновых культур" от 29 июня 1937 г.:
"Самая оценка сортов была организована так, что давала возможность врагам государства, врагам крестьян -- всякого рода вредителям скрывать от колхозов и совхозов ряд сортов как отечественного, так и иностранного происхождения..." (90).
Далее автор статьи сухо перечислял американские сорта, которые он называл "сортами-чемпионами", после чего указывал, что сорта эти, имевшиеся в руках сотрудников института Вавилова, по непонятным причинам в СССР не внедрены. Данных их проверки в условиях России, сильно отличающихся от условий США, Коль не приводил, а просто указывал зоны, в которых эти сорта могли бы, по его мнению, культивироваться с пользой. Дескать, мотай на ус, читатель, догадывайся сам, какую цель преследовали вредители, помешавшие их внедрению в СССР.
Внутри его собственного Института растениеводства обстановка также накалялась. Приказами сверху в него зачисляли, чаще всего вопреки воле директора, сотрудников, которые львиную долю рабочего времени тратили не на науку, а на склоки, плетение интриг, изготовление и рассылку доносов.
Среди пришельцев "со стороны" был Степан Николаевич Шунденко, зачисленный в "специальную аспирантуру"11 института и прикрепленный к ученику Вавилова, ставшему через полтора десятилетия крупнейшим генетиком и селекционером, Михаилу Ивановичу Хаджинову. В момент зачисления Шунденко в ВИР (опять через голову Вавилова) дирекция института спорить из-за сомнительной кандидатуры не стала. В то же время никакой диссертационной работы Шунденко выполнить был просто не в состоянии. Но в один из дней к Хаджинову в лабораторию приехал товарищ, назвавший имя высокого ленинградского начальника, якобы приславшего его со специальной целью -- разобраться, почему у Шунденко нет продвижения в науке (91) и настоятельно посоветовать создать все условия для продуктивной работы нового "специального аспиранта" (беспартийных Вавилова и Хаджинова, разумеется, во все детали жизни, особенно важные, но потаенные от чужих глаз, не ставили). Михаил Иванович, человек тихий, вернее -- стеснительный, и что главное -- абсолютно в тот момент не понимавший, что за силы стоят за спиной Шунденко, решил не перечить властям и нашел, как ему показалось, самый простой выход (похоже, что директор института с ним в этом вопросе в мнениях не разошелся). Он сел и написал за своего аспиранта диссертацию, которую тот немедленно защитил (92). И тут же специалист со степенью стал заводилой в разжигании антивавиловских настроений в ВИР'е.
А как только Шунденко стал кандидатом, Лысенко то ли по своей инициативе, то ли по команде с Лубянки начал продвигать его на ведущие роли в ВИР'е, а в самом начале 1938 года издал приказ о назначении Шунденко, невзирая на письменный протест Вавилова, заместителем директора по научной работе. Но теперь спорить было поздно, своими же руками вавиловцы вырастили в своем гнезде птенца ястреба. Известный ботаник профессор Е.Н.Синская писала в воспоминаниях о Шунденко:
"Что-то опасное чувствовалось в нем, в его щуплой, вертлявой фигуре, черных пронзительных и беспокойно шарящих глазах. Он быстро сошелся с другим таким же отвратительным типом -- аспирантом Григорием Шлыковым и они вдвоем принялись дезорганизовывать жизнь института" (93).
Синская вспоминала стихотворение, ходившее по рукам в ВИР'е в те годы:
"Два деятеля есть у нас на "Ш",
Как надоели всем их антраша.
Один плюгав, как мелкий бес, --
Начало его имени на "С",
Другой на "Г", еще повыше тоном,
В науке мнит себя Наполеоном.
Но равен их удельный вес.
И оба они "Г", и оба они "С"" (94).
Когда в коллективе складывается обстановка нетерпимости и склок, их закоперщики быстро обрастают другими, близкими по моральным устоям людьми. А в данном случае дело было даже не в консолидации подлецов, группирующихся в согласии с их внутренними побуждениями. Система сама ковала кадры нужных ей функционеров, открывала простор для таких людей и одновременно использовала человеческие слабости, сталкивала в пропасть тех, кто в других условиях могли бы оставаться нормальными, добропорядочными людьми. Поэтому множилось число доносчиков в ВИР'е. Среди них нужно упомянуть бывшего "специального аспиранта" Федора Федоровича Сидорова. История его, восстановленная Поповским, также помогает понять нравы того времени. Сидоров работал в Пушкинском отделении ВИР под Ленинградом и должен был следить за размножением растений, привозимых со всего света. К 1937 году он занял должность старшего научного сотрудника, но был настолько халатен и безграмотен, что тем же летом по его вине загубили уникальный материал. Узнав об этом, Вавилов немедленно отдал приказ о его увольнении. В день издания приказа уволенный явился к энкавэдэшному оперуполномоченному города Пушкино и написал клеветническое заявление на Вавилова и его заместителя А.Б.Александрова:
"Хочу заявить о вредительской деятельности руководства Всесоюзного института растениеводства -- Вавилов, Александров -- в результате которой сорвана работа по разработке устойчивых сортов к болезням и вредителям сельскохозяйственных культур" (96).
Александрова, с 1935 года работавшего заместителем директора ВИР, незамедлительно арестовали, и он погиб в заключении. А Сидорова восстановили приказом из Москвы на работе, и он быстро дослужился до поста заместителя директора ВИР (после ареста Вавилова). В 1966 году Поповский, выступая в ВИР'е, рассказал эту историю, тайное стало явным, "...заместитель директора выскочил из зала как ошпаренный. Вскоре его как очень нужного кадра перевели заместителем директора в другой институт".
На профсоюзном собрании коллектива ВИР▓а 8 мая 1937 года сразу несколько человек выступили против директора. Они не были ведущими сотрудниками, ничем серьезным себя в науке не увековечили, что не мешало им громко и грубо обвинять Вавилова в ошибках. Агроном Куприянов осудил закон гомологических рядов и вообще все работы выдающегося ученого, которые он по простоте именовал кратко -- "теория Вавилова":
"Это вредная теория, которая должна быть каленым железом выжжена, ибо рабочий класс без оружия справился со своими задачами, сам начал править и добился определенных успехов.
По всей стране знают ВИР и о дискуссии между Вавиловым и Лысенко. Вавилову надо будет перестроиться, потому что Сталин сказал, что нужно не так работать, как работает Вавилов, а так как работает Лысенко" (97).
Аспирант Донской в детали слов, якобы сказанных Сталиным, не вдавался, а, выступив на том же собрании, просто потребовал ухода директора со своего поста. Он не сомневался нисколько, что прав во всем его кумир Лысенко, и что поэтому Вавилову нечего больше делать в науке:
"Лысенко прямо заявил: или я или Вавилов, четко и определенно и очень толково. Он говорит: пусть я ошибаюсь, но одного из нас не должно быть" (98).
Помимо открытой борьбы, коли, шлыковы, сидоровы "сигнализировали -- кому надо" -- потаенным образом. Некоторые материалы такого рода удалось посмотреть в свое время в архивах КГБ Поповскому. Еще два свидетельства грязной деятельности Шлыкова, выдававшего себя за ученого, сохранили друзья Вавилова. Оба обращения (правильнее говорить -- оба доноса) в высокие инстанции -- в ЦК партии и в НКВД были написаны Шлыковым в начале 1938 года. Как раз незадолго до этого Вавилову навязали в качестве заместителя директора ВИР Шунденко.
В первом доносе видно желание окончательно добить Вавилова, убрать его с поста директора. Шлыков пыжится представить свою писанину голосом ученого, принципиального борца за научную истину, величественного в своих научных достижениях, но изнемогающего под бременем несправедливости ("Мне... выпала здесь на долю тяжелая роль теоретической оппозиции Вавилову Н.И."), принципиального еще и потому, что он, в отличие от Вавилова -- представитель могучей партии большевиков. Вот полный текст его послания:
"В СЕКТОР НАУКИ ЦК ВКП(б)
