Официальная точка зрения в СССР была такова, что оказание энергичной поддержки Испанской республике могло поссорить правительства Британии и Франции с Германией и Италией, т. е. сорвать их политику «умиротворения». И получается, что Франция и Британия жертвовали собственными экономическими и стратегическими интересами на Пиренейском полуострове, лишь бы поддержать «державы Оси».
По официальной советской точке зрения, конечной целью было стравливание Третьего рейха с СССР. Ведь если бы Третий рейх и СССР «истощили свои силы во взаимной войне, Англия стала бы хозяйкой положения в Европе»[258].
Добавлю два замечания: Британия и Франция вполне могли и помимо политики «умиротворения» иметь свое мнение о республиканцах и националистах. Когда Леон Блюм приказывает интернировать бегущих из Испании республиканцев и держать их в фильтрационных лагерях, он может, например, не хотеть революционной пропаганды в своей собственной стране. Он может бояться дать вид на жительство профессиональным революционерам, имеющим опыт боевых действий.
И второе… Можно подумать, что только Британия пытается стравить государства с чуждым ей политическим строем. Если начнется война СССР и Третьего рейха, счастью британских политиков не будет конца и предела. Но точно так же не будет конца счастью подручных Сталина, если Третий рейх начнет войну с Британией.
Вот счастье Третьего рейха в случае войны Британии и СССР будет меньше… Уже за счет того, что нацисты искренне считали британцев «своими» в расовом отношении.
ГЕНЕРАЛ ФРАНКО МЕЖДУ ГИТЛЕРОМ И РУЗВЕЛЬТОМ — ЧЕРЧИЛЛЕМ
Оказав Франко реальную помощь, Гитлер резонно ожидал ответной помощи от Франко. И не дождался. Франко не стал сателлитом и даже помощником Берлина и Рима. Фактически он поступил как очень неблагодарный человек… Так было выгоднее? Несомненно. Политика в очередной раз предстала как занятие не для брезгливых людей.
23 октября 1940 года на станции Эндай на франко-испанской границе произошла первая и единственная встреча Франсиско Франко с Адольфом Гитлером. Гитлеру было просто жизненно необходимо склонить Испанию к союзу. Он предлагал Франко приобретения в Северной Африке и взятие британской крепости Гибралтар. Прими Испания участие в войне — и положение Британии очень сильно осложнилось бы.
Но Франко уклонился от всех требований Гитлера. Он позволил создавать бригады добровольцев, и на Восточном фронте воевала его «Голубая дивизия». В испанской прессе очень уважительно отзывались о Гитлере и Муссолини. Но испанская армия не двинулась никогда и никуда. В сущности, это было первое дипломатическое поражение Гитлера, и нанесли его отнюдь не доблестные борцы за демократию.
24 мая 1944 года в палате общин Черчилль произнес речь, призывая отнестись с признательностью к Испании: она не поддалась угрозам и давлению Германии, в противном случае положение союзников серьезно бы осложнилось.
«Политика генерала Франко на всем протяжении войны была исключительно своекорыстной и хладнокровной. Он думал только об Испании и испанских интересах. Благодарность Гитлеру и Муссолини за их помощь была ему чужда. Этот тиран с ограниченными взглядами думал лишь о том, чтобы предотвратить участие своего обескровленного народа в новой войне»[259].
Вот насчет «ограниченных взглядов» я бы на месте сэра Уинстона высказывался бы поосторожнее. Потому что из них двоих Франко был если и не умнее, то уж во всяком случае дальновиднее.
«Если Германия будет уничтожена и Россия укрепит свое господство в Европе и Азии, а Соединенные Штаты будут подобным же образом господствовать на Атлантическом и Тихом океанах как самая мощная держава мира, то европейские страны, которые уцелеют на опустевшем континенте, встретятся с самым серьезным и опасным кризисом в своей истории», — писал Франко своему личному другу, герцогу Альбе 18 мая 1944 года.
Вот и получается, что о последствиях поражения «держав
Оси» и о послевоенном мире «тупой генерал» Франсиско Франко задумывался уже в 1940-м. В том самом году, когда гениальный политик У. Черчилль врал, подличал, гадил, предавал, влипал в отвратительную историю с Гессом, о которой мы еще будем говорить отдельно. Не будем даже говорить, что героический защитник демократии ни разу не вышел на поле боя, чтобы отстоять свои идеалы. И про идеалы и про защиту он всегда только болтал.
Но и сами-то «идеалы демократии» в исполнении сэра Уинстона означали одно: сохранение колониальной империи любой ценой. И возможность давить всякое вольное слово, если оно не изволит нравиться жирному «светочу демократии». За годы правления либерала Черчилля Британия стала намного более полицейским государством, чем была до того, как Черчилль осчастливил ее своим руководством.
А фашист Франко, придя к власти в результате огромной и страшной войны, жил и правил диктатором до физической смерти, до 1974 года. За эти 35 лет «диктатуры» он превратил Испанию в государство намного более демократическое, чем оно было до него.
В 1940 году сэр Уильям шарахался из стороны в сторону, превращая политику Британии в публичный дом, а себя — в главную «мадам» — попросту не представляя себе, куда плыть и каких берегов держаться. А фашист Франко и в 1940-м знал, чего хотел, — потому и рассчитывал на годы вперед.
У него и у его Испании были трудные времена — победители припоминали ему не то, что он не ударил им в спину… А то, что он не ударил в спину помогавшему Испании Гитлеру. Он совершал не лучшие поступки, чтобы сохранить после войны Испанию свободной, не допустить ее оккупации англосаксонскими войсками. Но чтобы англосаксы его одобрили — он был недостаточно подонком.
1 марта 1946 года правительство Франции закрыло границу с Испанией. Правительства Великобритании, Франции и США издали резолюцию: «Уход Франко должен произойти мирным путем, фаланга должна быть распущена и учреждено переходное или временное правительство, при котором испанский народ мог бы свободно решать, какой образ правления он желает, и выбрать своих лидеров».
Мысль о том, что испанцам могли не нравиться коммунисты и анархисты, как обычно, не приходила в голову «прогрессивным» людям. «Прогрессивные» всегда сами знают за всех, что они должны думать и чувствовать.
9 февраля 1946 года Генеральная Ассамблея ООН объявила «моральный бойкот» Испании. Резолюция рекомендовал странам — членам ООН отозвать послов из Мадрида и впредь не принимать Испанию ни в ООН, ни в специализированные учреждения ООН, пока существует ужасный режим Франко, который — о ужас! — не позволяет революционерам закачивать бензин и сжигать живыми тех, кто не разделяет анархистского бреда. Вы себе таки представляете?! Этот ужасный Франко не позволял убивать людей прямо в полицейской машине, пытать и убивать священников, взрывать церкви, брать в заложники трехлетних детей. Страшно подумать.
Франко, как всегда, вел себя достойно. Выступая пред своим народом с балкона муниципалитета в Сеговии, он бросил в толпу слова: «Если наша добрая воля не понята и мы не можем жить, глядя на внешний мир, мы будем жить, глядя внутрь». Он осудил саму попытку решать за испанцев, какой у них должен быть строй.
— Мы с тобой, Каудильо! — ревела толпа.
Возможно, потому и не состоялась интервенция: против англосаксонских и французских «демократов» встал бы поголовно весь народ. Тем более что за скользкой мордой Черчилля и гадостной улыбочкой его союзника Сталина для испанцев угадывались бы жуткие хари палачей, способных заморить голодом, сжечь живьем, расчленить пол-Испании во имя реализации теоретических изысканий Маркса, Троцкого и других больных на всю голову людей.
А во многих высказываниях французских и англосаксонских политиков прослеживается раздражение и по поводу этой всенародной поддержки: похоже, им просто завидно.
Испанцев осуждали даже за то, что они выбрали монархию! На референдуме 6 июля 1947 года из 17 178 000 участников 14 145 000 высказались за монархию, Испания стала королевством. И тут же левацкая пресса разразилась серией воплей о «реакционных» испанцах.
Только в 1953 году Испания вышла из изоляции, и не в Европе, а через отношения с США. 26 сентября 1953 года было заключено испано-американское соглашение об обороне, экономической помощи и обеспечении взаимной безопасности.
15 декабря 1955 года Испания была принята в члены ООН: с третьего раза. Нельзя же брать в члены ООН таких ужасных реакционеров?! То ли дело — Сталин и Мао Цзедун: очень приличные люди, руководители демократических, свободных стран. Вот в Испании этого Франко никакой свободы. Ни тебе детей реакционеров живьем сварить, ни кишкой последнего попа последнего царя удавить. Ужас.
Окончательно пришлось признать Испанию Франко только в 1959 году: после официального визита Дуайта Эйзенхауэра 21 декабря 1959 года. Принимали его просто восторженно. «Я очень рад тому великолепному приему, который народ Мадрида ему оказал, — писал Франко. — Это был настоящий национальный плебисцит и референдум по вопросу о моей внешней политике».
