Еще в большей степени относилось это к славиниям Греции. Из них известны славинии велеездичей в Фессалии, войничей в Эпире, милингов и езеричей на Пелопоннесе. Славянских племен в Греции было, впрочем, гораздо больше. «Авары» — так по старой памяти звали их греки, хотя в культуре здешних славян почти ничего аварского не осталось, — занимали в первой трети VIII в. «епархии Диррахия и Афин».[1577] То есть они расселились на обширной территории от Адриатики до Эгеиды. Расположенная примерно посреди этой разрезающей Элладу дуги славиния войничей возглавляла, таким образом, большой племенной союз. Еще один союз сложился на Пелопоннесе, где верховодили милинги и езеричи. Для всех этих племен «зависимость» от Империи ограничивалась разовыми дарами императору и не мешала то и дело воевать с ромеями.
Единственной в полной мере зависимой от Империи племенной группой южных славян были славяне Вифинии, принудительно выселенные туда из Македонии. Им, как мы помним, Юстиниан II сам назначил архонта — впрочем, из собственной славянской знати. Измена же Небула повлекла за собой утрату племенной самостоятельности и полное подчинение уцелевших вифинских славян императорской воле.
Знакомство с бюрократической системой Империи и с жесткой военной иерархией болгар не могло не заинтересовать славянских князей. Шаг за шагом они укрепляли свою власть, следуя новым образцам. Уже во второй половине VIII в. князья могли распоряжаться имуществом людей своего племени — в том числе рабами.[1578] Раньше такая власть принадлежала одном лишь вечу. Опорой князей являлись преданные им дружины, а равным образом и знать, хотя бы на словах выбиравшая их.
Частые войны и грабительские набеги способствовали обогащению князей и знати — впрочем, и рядовых славян-воинов тоже. Процветали рабовладение и работорговля. Ни о каких освобождениях рабов-пленников по истечении срока теперь и речи нет. «С давних времен», десятилетиями, тысячи пленных ромеев могли оставаться в рабстве.[1579] Обустроив жизнь на новых местах, славяне могли гораздо бдительнее наблюдать за всем своим достоянием, и за рабами тоже. Раб мог стать предметом торга и выкупа.
О религии южных славян этого времени сведений мало. Как уже говорилось, на Балканах славяне-язычники не оставили заметных следов преданности вере отцов. Но поскольку племена Болгарии, Македонии и Греции часто воевали с ромеями, постольку религиозное отличие от врага осознавалось и подчеркивалось ими. Христианство воспринималось, с неизбежностью, как вера «греков». Отступничество от него могло приветствоваться в среде славян. Так, ближайшим соратником князя северов Славуна был в 760-х гг. вероотступник Христиан. Он являлся вожаком разбойников — скамаров, отряды которых орудовали вдоль границ Империи с Болгарией.[1580] В среде скамаров, в основном влахов, отступничество, надо полагать, случалось нередко.
Некоторые данные о языческой вере «авар»-славян Греции VIII в. сообщает созданное тогда «Житие святого Панкратия». Описанные «авары» почитали, по их собственным речам, «в качестве богов изображения всех видов четвероногих, огонь, воду и наши мечи». У них будто бы имелся «храм» с этими «изображениями» — но это уже явная условность, никаких храмовых зданий у южных славян не было. «Знаменитейших из богов» «авары» брали с собой в сражение. «Чтобы они могли сражаться за нас, — объясняли они, — и ставили их впереди себя».[1581] В этой картине нет практически ничего необычного и недостоверного. Южные славяне знали обожествленный Огонь. Для племени же, жившего морским разбоем (как «авары» Жития), естественно почитать водные божества. «Изображения всех видов четвероногих» — священных животных — известны по велестинской коллекции. Несколько странно для славян почитание мечей. Но воинственные «авары» греческого приморья могли воспринять его и от гепидов, и от подлинных авар. На славянских капищах Балкан, конечно, стояли деревянные идолы. Некоторые из них и выносились в сражения, как описывает Житие.
Славяне хранили верность своей языческой религии, поскольку она обособляла их от враждебных «греков». Но как только исчезала враждебность — исчезала, в отсутствие глубокой религиозности, и причина для языческого упорства. Те из славян, кто вступал в мирные сношения с греками или оказывался доступен для христианской проповеди, с готовностью принимали крещение. Известно, пусть поверхностное, обращение в христианство македонских славян — влахоринхинов и сагудатов — в первой половине VIII в.[1582]
Перед крещеным славянином открывался путь в имперскую элиту. Уже в начале VIII в. известен византийский дипломат, патрикий Сисинний Рендаки — предположительно славянин. Он, кажется, имел связи с Фессалоникой, что делает возможным происхождение из македонских славян. Византийский двор использовал Сисинния для сообщения с болгарами.[1583]
Итак, славяне, проживавшие в пределах Империи, в VIII в. начали понемногу приобщаться к христианству. Но, к несчастью, этот первый этап обращения выпал на время жесточайшей смуты в делах церковных. Императоры-иконоборцы из Исаврийской династии своими гонениями омрачили для православных иконопочитателей большую часть VIII столетия. Естественно, что на первых христиан и тем более священнослужителей из числа южных славян торжествовавшая при дворе доктрина оказала свое воздействие. У некоторых из числа неопытных, малограмотных неофитов борьба с «идолопоклонством» в среде христиан неизбежно находила отклик.
Таким печальным порождением иконоборческой эпохи являлся патриарх Константинополя Никита I. 16 ноября 766 г. император Константин V незаконно устроил рукоположение в патриархи славянина-евнуха Никиты, настоятеля одной из столичных церквей. Весьма слабая образованность сочеталась у Никиты с пылом неофита, и пыл этот оказался направлен против «идолопоклонства» в Церкви — почитания икон. Император нашел в глухом к ученым аргументам иконопочитателей невежде послушного исполнителя своих замыслов. Под предлогом ремонта церквей Никита выявил и уничтожил все иконы и мозаики с изображениями Христа и святых. Этим варварским кощунством он и вошел в историю Церкви. Умер Никита 6 февраля 780 г., и доброй памяти по себе не оставил. С 843 г. имя его анафематствовано.[1584]
Но, конечно, не Никита — пусть и первый столь высоко поднявшийся в церковной иерархии славянин — определяет лицо южнославянского христианства. Движение славян к новой вере только началось. Продолжилось же оно уже после торжества иконопочитания, в лоне устоявшей перед натиском иконоборцев византийской культуры. И уже в следующем веке из среды славян выйдут первые подвижники христианства, чьи имена до сих пор чтит в сонме святых Православная Церковь.
На рубеже VII/VIII вв. Византия вновь оказалась в глубоком упадке — более длительном и едва ли не более тяжком, чем в начале минующего века. Виной тому стало тираническое правление императора Юстиниана II, последнего в Ираклейской династии. Пожалуй, со времен Фоки византийский престол не знал столь жестокого и сумасбродного деспота. Жестокость императора обращалась отнюдь не только на подвластных и соседних «варваров». Еще в большей мере познали ее, разумеется, сами ромеи. Наконец, прямое столкновения императора с патриархом вызвало восстание в столице. В 695 г. Юстиниан был низложен. Свергнутому императору отсекли нос и сослали его в Херсон.
Но мира и покоя не наступило. Новый император Леонтий продержался лишь три года. В 698 г. короткая вспышка гражданской войны вознесла на престол командующего византийским флотом Апсимара — под именем Тиверия III. Между тем Юстиниан искал возможности вернуть власть. Женившись на дочери хазарского кагана, он рассчитывал на его помощь. Но жестоко просчитался. Каган был готов выдать его ромеям. Юстиниану пришлось бежать из Причерноморья. По морю в 705 г. он прибыл в Болгарию.
К тому времени Аспаруха уже не было в живых. Создатель балканской Болгарии погиб в 702 г. в битве с хазарами на Дунае. Власть унаследовал его сын Тервель.[1585] Юстиниан сначала обратился не к нему, а к кочевавшему в Македонии Куверу или к его наследникам. Македонские болгары, однако, не поверили воевавшему с ними прежде Юстиниану. Не желая участвовать в византийской смуте, они откочевали на север. Иначе повел себя Тервель. Встретившись с Юстинианом, он согласился оказать ему помощь. Изгнанник пообещал щедро одарить хана, в том числе имперскими землями. Тервель собрал все свои силы, в том числе и воинов с подвластных славиний. Осенью 705 г. болгаро-славянская рать с Тервелем и Юстинианом во главе подступила к Константинополю.[1586]
