В трактате разрабатывались вопросы тактики на основе изучения вероятных противников, учета особенностей ведения ими войны и боя. Большим по объему и очень важным по содержанию является раздел, в котором излагаются способы действий на войне и в бою соседних с Восточной Римской империей народов. Автор сумел подметить характерные черты военного искусства славян, персов, франков и показал, что они зависят от характера народа, особенности его занятий, местности. Признание необходимости учебы у врага - тоже новый момент по сравнению с работами древних авторов. В трактате можно видеть первые элементы военной географии как таковой. Описывается не местность или народ вообще, а особенности его военного искусства: "как следовало бы воевать с рыжеволосыми народами", т. е. франками и лангобардами, "как следовало бы воевать со скифами" и т. д.
Псевдо-Маврикий, по сути дела, не различал стратегию и тактику. В этом отношении он стоит ниже Ксенофонта, который поставил вопрос о различии между стратегом и тактиком и попытался дать ответ на него. В трактате преобладает разработка тактических вопросов: построение боевого порядка, ведение боя и обеспечение боевой деятельности войск. То, что автор трактата называет стратегией, фактически является содержанием тактики. Стратегемы хитрости военного дела - как таковые даны, в тактическом масштабе, преимущественно это вопросы организации засад и внезапных нападений. Стратегические вопросы, т. е. вопросы ведения войны в целом, затрагиваются лишь случайно.
Автор трактата коснулся и некоторых вопросов морального фактора, учитывая преобладание в армии Восточной Римской империи разноплеменных наемников. Зная их склонность к бунту, он рекомендовал главнокомандующему ряд мероприятий, которые должны были предотвратить возникновение бунта. Эту же цель преследовали рекомендованная им присяга и система наказаний, в которой главное место отводилось смертной казни каждого десятого децимированию. Дисциплинарная практика, таким образом, приобретала однобокий характер: говоря о системе наказаний, автор почти не упоминает о поощрениях.
* * *
"Теория военного искусства, - писал английский историк XVIII века Гиббон, - была известна грекам во времена Юстиниана и Маврикия так же хорошо, как и римлянам во времена Юлия Цезаря и Траяна. Искусство выделки оружия; построения и употребления морских судов, метательных орудий и военных машин, укрепления, атака и оборона городов стояли очень высоко; арсеналы были наполнены всякого рода оружием; строй и боевые порядки войск и всякого рода военные стратегемы или хитрости были тщательно изучаемы в сочинениях древних времен греков и римлян. И при всем том варвары постоянно и везде побеждали греков потому, что при крайнем нравственном упадке их все эти внешние, пустые формы, без надлежащего одушевления были как тело без души".
"Теория" Гиббона, оценивающая военное искусство Восточной Римской империи, до сих пор имеет хождение среди буржуазных военных историков, а поэтому необходимо вскрыть ее порочные основы. Гиббон признает, что на мощной экономической основе в Восточной Римской империи выросла и солидная военная система. Но эта материальная основа, оказывается, по Гиббону, не имеет значения в деле организации победы над врагом. Основу победы Гиббон односторонне видит только в нравственных силах. На самом же деле хорошо технически оснащенная и обученная армия Восточной империи одерживала победы над персами, вандалами, готами, франками и армиями других народов.
Военно-теоретическая мысль римлян этого времени находилась на довольно высоком уровне. На основе боевого опыта V - VI веков разрабатывались новые вопросы, как это видно из трактата Псевдо-Маврикия и других теоретических работ. Техническое оснащение армии и флота, их обучение, способы ведения войны и боя, военную теорию Гиббон неправильно называет пустыми формами, телом без души, а нравственный элемент считает единственным содержанием военного дела. Это по существу идеалистическая концепция, отрицающая материальные основы военного искусства.
Положение Восточной Римской империи как большого рынка на стыке Запада и Востока, на морских путях Средиземного и Черного морей с бассейном крупных рек последнего, как центра христианства, которое стало играть крупную роль во внутренней и внешней политике, определяло характер политики правительства Восточной империи и особенности ее стратегии. Во-первых, Восточная империя стремилась обеспечить себе господство на Черном и Средиземном морях с помощью сильного флота и сухопутной армии, которая должна была завоевать побережья морей, закрепляя эти завоевания устройством линий укрепления. Борьба с революционным движением рабов и колонов и с "варварами", опрокинувшими Западную Римскую империю, была второй стратегической задачей, но иного, уже оборонительного характера. Эти задачи приходилось решать в такой обстановке, когда армия не только была орудием политики, но и сама превратилась в политическую силу, свергала императоров и вносила существенные коррективы в их внутреннюю и внешнюю политику. Стратегию римлян VI века нельзя правильно понять на основе анализа только соотношения сил, как это делает Дельбрюк. Стратегия прежде всего определяется внутренней и внешней политической обстановкой. Для решения той или иной частной стратегической задачи, например для борьбы с вандалами, надо было прежде всего прочно обеспечить восточные границы империи. Для успешной борьбы с готами необходимо было закрепиться в Северной Африке и иметь прочный тыл, которым являлся Балканский полуостров, оказавшийся в VI веке под ударами славян. Непрочность тыла определялась прежде всего революционным движением рабов и колонов. Внутреннее и внешнее политическое положение империи и реакционность целей войны прежде всего определяли затяжной характер борьбы с готами. Незначительность сил римлян по сравнению с теми обширными областями, за которые шла борьба, не имела решающего значения. Исход войны с готами решила не стратегия истощения, как пытается доказать Дельбрюк словами Велизария, а поражение в бою их армии.
Характерными особенностями армии Восточной империи, по утверждению Дельбрюка, было отсутствие деления на виды оружия. Дело, конечно, не в том, что будто бы исчезло деление на рода войск, а в том, что главным родом войск стала конница, а пехота пришла в упадок. Для армии Восточной Римской империи было характерно взаимодействие родов войск в походе и в бою.
Преобладание конницы, усовершенствование форм организации армии и тактическое ее расчленение позволяли применять большое количество тактических комбинаций. Наличие подвижного противника заставило повысить маневренность армии и уделить серьезное внимание вопросам боевого обеспечения, особенно разведке и службе охранения. Новыми моментами в тактике было также широкое применение земляных оборонительных сооружений в полевом бою, которые служили опорой боевого порядка, и применение в полевом бою искусственных препятствий. В бою при Даре были использованы новые тактические приемы активной полевой обороны с целью решительного разгрома врага.
Современные американо-английские фальсификаторы истории, стремящиеся доказать свое превосходство в военном деле, замалчивают все достижения военного искусства Восточной Римской империи. Так поступает, например, Митчель в своей "Всеобщей военной истории", где проводится прямая линия развития от Цезаря к Чингис-хану и выбрасывается все, что было между этими периодами. Но за это время, исчисляющееся сотнями лет, военное искусство и военно-теоретическая мысль дали немало нового, без учета которого нельзя правильно понять исторический процесс последующего развития военного искусства.
Заключение
Буржуазные историки - идеологи эксплуататорских классов - военное искусство древнего мира сводили только к военному искусству древней Греции и Рима. Их внимание привлекало тысячелетнее господство античных рабовладельцев, захвативших большие территории и поработивших множество племен и народностей. Военные успехи рабовладельцев они относили за счет таланта древних полководцев и хорошей организации ими армии, особенно римской. У греческих и римских полководцев брали уроки военного искусства военные идеологи феодалов и буржуазии. У них искали рецепты для достижения победы военные идеологи немецких империалистов (Шлиффен, Дельбрюк, Эрфурт и др.). Было бы наивно для войн машинного периода брать уроки у военных идеологов мануфактурного периода войны. Тем более бессмысленно в машинный период войны отыскивать рецепты для достижения победы у греческих и римских полководцев. Тем не менее современные военные идеологи американо-английских империалистов пытаются у древних историков найти обоснование современным империалистическим войнам.
