этого Николай Чечель, член партии украинских эсеров, зачитал интерпелляцию (парламентский запрос) с требованием к правительству разъяснить ситуацию с арестом своих однопартийцев. Он предложил создать комиссию для выяснения степени их вины.
Объяснялись от имени правительства бывший военный министр Николай Порш и народный министр судебных дел Михаил Ткаченко. «Коли вчора тут робились арешти, – начал Порш, – то я й товариш Ткаченко рішуче протестували, що ці арешти робляться в парламенті». После чего, однако, объяснил причину арестов. Командующий округом и комендант, сказал он, располагали доказательствами того, что арестованные имели сношения с большевиками в Петрограде и в Харькове. В качестве одного из доказательств фигурировала перехваченная украинцами телеграмма Сталина в Брест Карахану, посланная еще в декабре. В телеграмме были слова: «Изнутри Раду взрывают левые эсеры, действующие в контакте с петроградскими коллегами». Порш присоединился к предложению о создании комиссии, а также предложил судить коменданта (Ковенко) за то, что арест был произведен в здании парламента. Ткаченко подтвердил, что у военных властей были основания для обвинения депутатов, но производить арест в здании парламента они не имели права, и за это «агенти власті будуть відповідати перед судом». В 5 часов вечера заседание закончилось, и следующее было назначено на 12 часов дня 18 (31) января {1182}.
Вместо полудня это новое заседание началось в половине третьего дня (до этого происходили совещания фракций по земельному закону и по вопросу о формировании правительства). Как раз в это время на Владимирской и Фундуклеевской началась сильная стрельба; казалось, что большевики могут вот-вот захватить здание Рады. На сцене был только Грушевский и два секретаря, а из народных министров – один Голубович. Почти все присутствовавшие были одеты в кожухи и шинели, будучи готовыми в любой момент покинуть здание.
Открыв заседание, Грушевский предложил без обсуждения утвердить проект земельного закона, с тем, чтобы мелкие поправки потом внесла Малая Рада. Закон тут же приняли («против» не голосовал никто, один воздержался). После этого приступили к формированию правительства…
Аркадий Степаненко сообщил, что фракция эсеров решила поручить составление нового кабинета министров Всеволоду Голубовичу. Здесь возникла заминка. Грушевский напомнил, что, согласно приказу Центральной Рады, формирование кабинета министров – прерогатива Малой Рады. Как поступить?.. Естественно, изменить приказ, чтобы полный состав Центральной Рады тут же получил право формирования кабинета. Проголосовали – все «за» при восьми воздержавшихся. Можно двигаться дальше. Параллельно выясняется, что заявление об отставке Винниченко, которое последний передал Грушевскому позавчера, вообще не было передано Малой Раде, как того требовали правила (потому что Малая Рада не заседала). Слово от фракции украинских социал-демократов взял Борис Мартос: прежде чем голосовать за кабинет Голубовича, заявил он, фракция хотела бы узнать программу этого кабинета. Голубович озвучил программу из пяти пунктов: 1) немедленное заключение внешнего мира; 2) немедленное заключение внутреннего мира; 3) проведение в жизнь социальных реформ, намеченных Универсалами; 4) борьба с анархией; 5) улаживание конфликта, возникшего в военном министерстве. Конкретные меры по проведению в жизнь этой программы он обещал озвучить на следующем заседании.
Борис Мартос (1897–1977)
Слово берет Рафес. Фракция Бунда, говорит он, не может голосовать за этот кабинет, ибо он будет вести ту же политику, что и предыдущий, поскольку это уже закреплено Универсалами. Фракция же Бунда выступает и против заключения Украиной мира, и против самостоятельности Украины. Мир, считает фракция, может быть заключен только Всероссийским Учредительным собранием (которое, напомним, тринадцать дней как разогнано).
Остальные фракции заявляют, что будут голосовать за кабинет Голубовича. Проводится голосование – все «за» при восьми воздержавшихся (Бунд и меньшевики). У Украины есть новый премьер-министр.
Он объявляет, кто уже дал согласие войти новый кабинет, и как предположительно будут распределены портфели: сам Голубович – глава кабинета и министр торговли и промышленности, Немоловский – военный министр, Христюк – министр внутренних дел, Ткаченко – судных дел, Григорьев – просвещения, Перепелица – финансов, Сакович – путей сообщения. Он дает краткую характеристику некоторых будущих министров, потому что, скажем, Немоловский и Перепелица большинству Центральной Рады неизвестны.
В это время в стеклянный купол над зданием Центральной Рады попадает несколько пуль. Осколки стекла сыплются на нижний купол (благо он двойной). Некоторые депутаты пересаживаются из середины зала ближе к стенам.
Голосуют за персональный состав правительства: 1 голос «против» (Людмила Старицкая-Черняховская), 22 воздержались (Бунд, меньшевики и самостийники).
На часах 15 часов 25 минут. Заседание заканчивается. На Владимирской уже идет непрерывная стрельба. Передовой отряд большевиков дошел до Театральной площади, то есть почти до угла Фундуклеевской – меньше двухсот метров от здания Педагогического музея {1183}. Депутаты выходят на задний двор, а оттуда на Бибиковский бульвар, где пока спокойно. Следующее заседание назначено на полдень 19 января (1 февраля) – хотя мало кто надеется вернуться сюда на следующий день {1184}…
Но они вернулись.
Секретарь Центральной Рады Михаил Еремеев назначил сам себя комендантом здания. Мобилизовал правительственных служащих, в том числе девушек (!), вооружил их японскими карабинами, найденными в подвале, там же кое-как научил их стрелять, и они стали на стражу в вестибюле здания, забаррикадировав выходы в остальных частях мебелью. Поскольку, несмотря на «курс молодого бойца», прилично стрелять умели не более чем двое, Еремеев приказал остальным всегда держать карабины дулами вверх {1185}. Однако реально оборонять здание не пришлось.
Украинский парламент спас Александр Жуковский.
В цей час я був в будинку Галагана [то есть в здании Военного министерства. – С. М.], – як почув нервову стрілянину на розі Володим[ирської та] Фунд[уклеївської]. Я вискочив з рушницею на вулицю, мені стало ясним, що большовики енергійно ведуть наступ на Центральні Управління, треба було рятувати трагичне становище. Під рукою в той час великої збройної сили не було. Швидкий, несподіваний, рішучий та успішний наступ большовиків морально зломав наші маленькі відділи[,] які патрулірували тут по вулицям, і вони розбіглись. Треба було проявити героічнисть – захопити за собою ті невеличкі горсточки[,] які збились біля Військового Міністерства {1186}.
«Небольшая горсточка», которую удалось подхватить Жуковскому, исчислялась в… 18 челoвек, включая его самого.
И они выступили.
Вооружились японскими карабинами «Арисаки» (возможно, такими же, какие нашел Еремеев в здании Центральной Рады), набили полные карманы патронов, и каждый взял несколько мощных гранат Лемонта (в просторечии – «лимонок»). Собрались в кабинете Жуковского, который быстро поставил задачу и объяснил тактику подхода.
Выбежали на улицу. Было 12 часов 35 минут. Падал мелкий дождь, который тотчас же замерзал, и тротуары были скользкими. Однако благополучно добрались вверх по Фундуклеевской до Владимирской,
