выездов заграницу и была затруднена даже обыкновенная переписка между родственниками, почти совершенно прекратился контакт отрезанной части еврейского народа с внешним миром.
Новый период начался в 1946 году. По окончании войны в разоренную Польшу хлынула волна репатриантов — польских граждан, переждавших войну на территории Сов. Союза. Из сотен тысяч этих репатриантов в одной только первой фазе 45-46 г. вернулось около 150 тыс. евреев. Репатриация в Польшу и Румынию продолжалась и позже. Эта волна возвращенцев увлекла с собой значительное число коренных русских евреев, всеми правдами и неправдами «приписавшихся» к возвращенцам. В Израиле в настоящее время находится более 10 тысяч (по самой скромной оценке) русских евреев этой послевоенной алии; многие привезли с собой русских жен.
С 1947 года несколько тысяч прошли через «Союз выходцев из СССР в Израиле» и организацию помощи «Маген», поставившую себе целью поддержку нуждающихся друзей Израиля в Сов. Союзе. В большинстве это были люди невысокой культуры — но особенностью их было то, что все они, или почти все, имели практическую, применимую в Израиле, специальность. Это были ремесленники всех родов, слесари, столяры, портные, шорники, меховщики, парикмахеры, — но также и счетоводы, «экономисты», бухгалтеры, а частью и люди с высшим техническим и медицинским образованием. Большинство их хорошо устроилось в Израиле после первого трудного периода приспособления; значительную помощь при этом оказали профессиональные школы ОРТа (в Тель-Авиве, Яффе и Натании).
Специфическую проблему этой стихийно прихлынувшей «алии» составляла смешанность семей: люди, пережившие катастрофу военных лет, в большинстве были соединены вторым браком, — дети часто происходили от первого брака. Различались «мои дети» и «его» или «ее» дети. На этой почве возникали трения. Женщины в большинстве семей были на более высоком уровне, чем их мужья. Они вступали в брак с польскими беженцами, часто для того лишь, чтобы получить возможность выехать заграницу. Манил Запад, — но не было специфической «сионистской» установки. На вопрос, поставленный советской женщине-врачу, — «что заставило ее принять предложение человека, настолько ниже ее стоящего по развитию и образованию?» — последовал ответ: «он курил трубку, носил заграничную кожаную куртку» ... Иными словами, привлек не советский тип человека... В Израиле эти люди разошлись, но женщина надолго сохранила свою «советскую» гордость. «Мы русские» и «в нашей стране» — так говорят новые пришельцы из России еще долго, пока наступает перелом в сторону ощущения себя израильскими гражданами в своей, израильской, стране. В некоторых, правда исключительных, случаях люди в этом первом периоде интеграции, не выдержав трудностей, возвращались и становились орудием антиизраильской пропаганды в советской печати. Эти сотни «возвращенцев», однако, составляют ничтожный процент общей массы.
Другой особенностью этой «алии» был первоначальный страх. Боялись, что «Сталин дойдет до Израиля», помалкивали, подозрительно относились к окружению, жили отчужденно, замыкаясь в своей «советскости» и опасаясь, что она может настроить против них местное население. Молодежь, которая из оккупированной Гитлером Польши бежала в Сов. Союз в 1939-40 гг. и провела там годы от 16 до 27-летнего возраста, представляла особый тип, «польско-русско-еврейский», без всякой душевной подготовки к израильской действительности, без понимания ее исторических корней и значения. Здесь существенным элементом «переключения» было наличие родственников, теплое, сердечное отношение с их стороны... Но те, кто не имел друзей и знакомых, и целиком был зависим от «учреждений» и бюрократической опеки, не чувствовали себя уютно в Израиле, попав на окраину большого города или в поселок на краю пустыни.
Однако, все трудности выравнивало время. Нет сомнения, что по мере того, как растет количественно эта покоенная (и послесталинская) русская иммиграция, прибывающие новые «олим» осваиваются легче и проще.
Отдельно надо упомянуть иммиграцию с Дальнего Востока, из Харбина, Шанхая, Тянь-Тзина. Победа коммунизма в Китае положила конец существованию цветущих русско-еврейских общин в этих городах. Значительная часть сибирских евреев переселилась в Израиль, где возник «Союз выходцев из Китая» («Иргун Йоцей Син»), насчитывающий до 4.000 членов. В противоположность массе беженцев с Запада, прибывших в плачевном состоянии, переселенцы из Дальнего Востока, в большинстве сионисты, прибыли с некоторыми средствами, со знанием английского и иврита и с традицией социальной организованности. Они сравнительно легко освоились в Израиле, в городах и деревнях, обладают собственным культурным центром в предместье Тель-Авива с рядом филиалов в стране. Органом их является ежемесячный «Бюллетень» на русском языке, выходящий с 1955 года в Тель-Авиве (в настоящее время редактируемый М. С. Клявером). «Бюллетень» — единственное периодическое издание на русском языке, выходящее в Израиле, кроме «Вестника Израиля» (позже переименованного в двухмесячник «Шалом»), имеющего полуофициальный характер.
Послевоенная алия вообще существенно отличается по своему характеру от первой, второй и третьей «русских» алий. Десятки тысяч пионеров первых десятилетий состояли из энтузиастов, шедших на жертвы, прокладывавших дорогу к национальному и социальному возрождению своего народа. Покидая Россию царскую, а со времени «третьей» алии — советскую, они порывали с прошлым, «гебреизируясь» принципиально. Они тем легче могли это сделать, что были и в массе, и в руководящем интеллигентском слое глубоко традиционными по воспитанию: — детьми религиозных родителей, учениками хедеров, насквозь еврейскими по духу, даже если молодое поколение и восставало против местечковой рутины своих отцов.
Но в послевоенные годы хлынула в Израиль масса истерзанных и бездомных жертв мирового катаклизма, не прошедших еврейской школы, не знающих еврейской истории, политически дезориентированных, гораздо более русифицированных. Многие из них были совершенно не подготовлены психически к трудным условиям жизни в строящейся стране. Это были уже не активисты, а — подопечные сионизма. В довоенные 30-е годы появление иноязычных газет, театров, клубов было немыслимо в еврейской Палестине, — оно было бы воспринято, как саботаж национального дела. Но в современном Израиле, который на две трети состоит из недавних иммигрантов, создалось положение, напоминающее национальный «плюрализм» Соед. Штатов: множество региональных, по странам происхождения, секторов, слияние которых в одно «гомогенное» целое совершается медленно и постепенно, и ни в этом, ни, вероятно, в будущем поколении не будет до конца реализовано.
Это касается и тысяч русских евреев, прибывших в страну по окончании второй мировой войны. Они в большей степени «русские», чем иммигранты второй и третьей алии; им труднее дается процесс «израилизации»; предыдущие поколения ковали израильскую действительность своими руками, — эти находят ее готовой и, на первых порах, трудной.
С другой стороны, присутствие этих евреев косвенно повлияло на те десятки тысяч израильских старожилов времен турецких и британских («ватиким»), которые принесли с собой в Палестину воспоминания своей российской юности. Возможно, что при ином развитии событий на Среднем Востоке возник бы могучий и своеобразный славяно-еврейский центр. Но в
