Лежу уже три дня. Какие то люди требовательно задают вопросы на разных языках. Один раз промелькнула корявая русская речь, но я не отозвался, эти три дня я мучался вопросом почему коробочка сработала, в чертежах не было даже намека, на какие то датчики, а ведь она точно сработала от них, да еще с задержкой... И еще я понял, что ранен... Меня перебинтовывали уже два раза. Проклятая боль при этом, охватывает левую сторону. Почему в меня стреляли и кто?
Прошла еще неделя и вдруг передо мной появляется знакомое лицо, очень похожее на Мэри Бартон.
- Макс, ты меня узнаешь?
- Мэри?
- Слава богу заговорил, а то все думали, что у тебя отнялся язык.
- Что со мной?
- Говорят, тебя нашли в каком то закрытом заведении, грудь прострелена...
- Почему ты здесь?
- Прислали на опознание. Ко мне домой пришли из полиции, показали твою карточку и предложили поехать сюда.
- А твой кулон выкрали другие, мне его показывали...
- Молчи, я не знаю никакого кулона.
- Тогда зачем ты здесь?
- Я сказала же, на опознании. А потом, ты забыл наш последний разговор. Я обещала тебе отомстить и вот теперь с радостью это делаю, передаю тебя в руки полиции.
Она оборачивается и что то говорит, видно стоящим за ней людям, по-английски.
- Ты сука, Мэри.
Девушка даже подпрыгивает.
- А ты, говно. Пусть тебя посадят, и поделом... Жалко только свою молодую жену, загубил, сволочь, женщину...
Но тут чьи то руки оттаскивают Мэри и передо мной возникает усатое лицо.
- Мистер Караваев, мы из военной разведки, - с акцентом говорит голова. - Хотели бы вам задать несколько вопросов.
- Катись ты...
- Вы не поняли...
- Я сказал, катись...
- Хорошо, мы с вами поговорим потом.
Целый месяц меня обрабатывают. Приходят разные лица и пытаются задать вопросы. По их характеру я понял, им неизвестно, кто был со мной, работаю ли я в КГБ или где еще. У них есть две улики. Вычислила меня английская полиция и Интерпол по заявлению леди Гамильтон, о пропаже кулона, а "свидетельница" Мэри Бартон представила меня как злого гения, при этом конечно, она была овечкой, следила за мной и теперь "правдиво" рассказала полиции, какой я негодяй. Кроме того, в день ограбления сейфа в Одессе, она случайно видела меня в коридоре консульства, но думала, что это посетитель. Я пока матерюсь и посылаю всех допрашивающих подальше.
Еще через месяц, я мог уже ходить, окреп и меня перевели в тюрьму. В камере подсадили к разбитному малому, который неплохо говорил по-русски.
- Вот хорошо, что прислали русского человека, а то потренироваться языку не с кем, - затараторил он. - Как только здесь узнали, что пришлют русского, я сразу попросил начальника тюрьмы, чтобы тебя посадили со мной.
- Ты можешь заткнуться и помолчать.
- Пожалуйста.
Но через двадцать минут его прорвало и мне пришлось кинуть в него подушку и как следует отматерить.
Так мы просидели ругаясь четыре дня.
В этот день, утром, пришел офицер с двумя карабинерами и гражданский чиновник от юстиции. Мой сосед услужливо предложил себя в переводчики.
- Господин Караваев, собирайтесь, вас сейчас отправляют в Англию, торопливо переводит сосед.
- Почему?
- Итальянское правительство решило передать вас Английскому правосудию за кражу брильянтов и ограбление в Одессе..
- Разве вы меня здесь не будете судить?
- Хотели бы, но пока ваше дело абсолютно не понятно и сейчас не может быть доведено до конца. Если вас осудят там, а мы за время вашей отсидки, найдем соответствующие улики, вас будем судить уже мы.
- Меня отправят по воздуху?
- Нет, это слишком накладно возить арестантов в самолетах. Вас отправят по морю. Сухогруз с арестантами, как раз через час приходит в порт. Через четыре дня вы будете на месте.
- Я готов. Прощай, идиот, - говорю переводчику. - Примитивно работаешь. Берите меня, господа или как вас там...
Мне одевают наручники и выводят из камеры.
Мы подъехали к самому судну. Неопрятная грязная посудина стояла у причала. Офицер передал меня военным полицейским на судне и отвалил.
Толстый мордастый полицейский что то спросил.
- Я не понимаю, я русский, - неуверенно ответил ему.
- Руссишь...
Его лицо исказила гримаса и резиновая дубинка проехалась по плечу. Он легко схватил меня за шиворот и толкнул вперед. Мы спустились на две палубы ниже и тут я увидел в коридоре у двери еще одного полицейского. Эти мерзавцы обменялись фразами, меня развернули к стене, сняли наручники, потом ключом открыли дверь и закинули внутрь помещения.
Это настоящая плавучая тюрьма. В небольшом помещении, с десяток двухъярусных коек. Одинокий маленький иллюминатор давал слабый дневной свет. Я насчитал около десятка человек. Несколько из них обратились ко мне, видимо с вопросами.
- По-русски кто-нибудь разумеет?
- Я могу, - с акцентом сказал грузный курчавый человек. - Я грек, русский язык выучил еще в школе.
- Я тоже, - тихо говорит худощавый заключенный в темном углу.
- Место есть?
- Есть, даже три свободные койки, выбирай любую. За что тебя сюда пригнали?
- Говорят, украл бриллианты.
- Ишь ты, неплохо.
- А вы?
- Кто за что, за убийство, за грабеж, я так за махинацию с деньгами. А вон тот, - он показывает рукой на другого знатока русского языка, - говорит, что его спутали с кем то, выкрали в Тунисе и теперь везут на опознание в Лондон.
- Ничего подобного, - отвечает выкраденный в Тунисе, - меня арестовала Тунисская полиция, за то, что я подрался в ресторане и нанес увечия некоторым идиотам, а теперь везут домой, на расправу и суд.
Я устраиваюсь на койке поближе к греку.
- Скоро нас отправят?
- Часов через пять. Примем груз и тронемся. Не торопись, англичане народ точный, прибудем во время.
Грек разъясняет окружающим, кто я и за что посажен. Слово брильянты на все произвело впечатление и глаза грабителей и убийц по отношению ко мне "потеплели".
Мы в море, судно качает и хотя мне непривычно, держусь молодцом. Плохо парню из Туниса, он ежеминутно бегает в туалет блевать.
- Это еще цветочки, - говорит мне грек, - мы сейчас в Средиземном море, а вот когда выйдем за Гибралтар..., там такой может быть тарарам, что больше половины заключенных облюется, даже охрана и та не выдерживает.
- Откуда ты все знаешь? - удивляюсь я.
- Так я же почти моряк, - хохочет он. - По долгу моей профессии, часто делаю круизы Афины - Лондон. Летом еще можно и не попасть в такие переделки, а вот осенью..., штормы почти каждый день
- Говоришь, охрана не выдерживает?
- Они тоже люди.
Я соскакиваю с койки и иду к двери. Замок простой, видно судно старой постройки и ключи делали с обычной собачкой. Сам ключ, по-видимому, у охранника и я внимательно изучаю скважину. Когда повернулся, то увидел, что все головы заключенных направлены ко мне.
- Ну что? - слышится голос грека.
- Ты о чем?
- Ну... судя по тому как ты осматривал дверь, то наверно сможешь ее и открыть...
- Могу открыть. Но это только в том случае, когда будет шторм после Гибралтара и охранник будет блевать.
- Ну ты, даешь. Этим, - он кивает на остальных, - можно рассказать.
- Я не знаю, но если среди них нет сволочи, то можно.
Грек переводит наш разговор остальным. Камера гудит. Через несколько минут грек опять обращается ко мне.
- Здесь спрашивают, как же ты сможешь открыть дверь, если у тебя нет инструментов.
- Если достать несколько жестких проволочек, то можно попробовать открыть.
Грек говорит своим собратьям по несчастью, что я предлагаю. Они опять начинают переговариваться. Я пока опять залезаю на койку. Проходит минут двадцать. Наконец грек подходит ко мне и толкает в плечо.
- Если ты откроешь дверь, что дальше?
- Ты сам сказал, что охрана при большой волне, в лежку. Значит, надо бежать, когда рядом будет земля. Прыгнем в воду и поплывем к берегу.
- У тебя все слишком просто. А вдруг смена охраны, или охранник будет чувствовать себя нормально.
- Тогда вариант для тех, кто не хочет. Они остаются в камере. Я же хочу бежать. Если охранник тоже будет блевать, надо использовать момент.
Опять все гудят. И грек говорит.
- С тобой согласны бежать те, кто сможет выдержать качку, например, этот парень не может, - он кивает на Тунисца, - у него нет сил.
- Тогда достаньте проволоку или что-нибудь такое...
Все начинают рыться по карманам и в своих вещах. Вскоре передо мной на одеяле появляется несколько предметов. Здесь алюминиевая расческа, несколько скрепок, булавка, портсигар, перстень. Мне это, кроме портсигара, не подходит. Я сморю на окружающих и качаю головой.
- Нет, не подходит.
Один из , представленных мне греком, убийц криво улыбается и я вижу, что его правая сторона зубов свежее, чем левая.
- Грек, попроси этого типа, у него случайно не протез?
Тот запрашивает и я получаю кивок.
- Да, протез.
- Тогда пусть он его снимет.
