Демонстранты были настроены агрессивно, и полиция решила не обострять ситуацию. Группе студентов разрешили пройти к могиле и возложить венок. Но собравшимся такой исход событий показался скучным. Слегка помитинговав, они с песнями двинулись к Казанскому собору — то есть через половину города (Волковское кладбище тогда было глухой окраиной).
Далеко студенты не ушли. На Лиговке дорогу перегородили казаки, которые окружили толпу. В те времена у полиции не было транспорта, в который можно «упаковать» большое количество задержанных, так что «фильтрацию» начали на месте. А тут еще пошел дождь. В общем, было неприятно. В итоге около 40 человек выслали из столицы.
На следующий день в университете появилась выполненная на гектографе листовка:
«У нас на памяти немало других таких же фактов, где правительство ясно показывало свою враждебность самым общекультурным стремлениям общества… Грубой силе, на которую опирается правительство, мы противопоставим тоже силу, но силу организованную и объединенную сознанием своей духовной солидарности».
После этого случая что‑то в мозгу Александра Ульянова перемкнуло. В самом конце 1886 года по инициативе студентов Петра Шевырева и Ореста Говорухина начинает складываться ядро «Террористической фракции партии "Народная воля"» — и Ульянов к ней присоединяется. То есть для того чтобы перейти от аполитичности к крайним революционным взглядам, ему хватило двух месяцев. Так тоже бывает.
Неизвестно, чем эта террористическая затея кончилась бы без него. Попыток реанимировать «Народную волю» было много, но обычно всё завершалось, не начавшись. Но, видимо, выдающиеся организаторские способности являлись в семье Ульяновых фамильной чертой, так что Александр быстро выбился в лидеры. Интересно, что среди людей, причастных к организации, был будущий диктатор Польши Юзеф Пилсудский, а его старший брат Бронислав играл очень активную роль.
Именно Ульянов написал программу — в которой, кстати, очень хорошо заметно, что автор читал Маркса (программа приводится в Приложении). О терроре же сказано так:
«Признавая главное значение террора как средства вынуждения у правительства уступок[21] путем систематической его дезорганизации, мы нисколько не умаляем и других его полезных сторон. Он поднимает революционный дух народа; дает непрерывное доказательство возможности борьбы, подрывая обаяние правительственной силы; он действует сильно пропагандистским образом на массы. Поэтому мы считаем полезной не только террористическую борьбу с центральным правительством, но и местные террористические протесты против административного гнета.»
Кроме того, именно Ульянов изготовил нитроглицерин для бомб — благо естественник (то есть и химик тоже.
Зря Александр Ульянов связался с народниками. Конспирация у них была просто аховая. Вот как охранное отделение вышло на новую группу. Из обзора деятельности департамента полиции с 1 марта 1881 по 20 октября 1894 года:
«В конце января 1887 года в Департаменте Полиции была получена агентурным путем копия письма из Петербурга от неизвестного лица в Харьков студенту Университета Ивану Никитину. В этом письме автор сообщал свой взгляд на значение террора в революционной деятельности и выражался настолько решительно, что установление его личности стало особым делом. С этой целью от студента Никитина было потребовано объяснение об авторе письма, и Никитин назвал студента С. Петербургского университета Пахомия Андреюшкина. По получении этих сведений в конце февраля за Андреюшкиным, уже ранее замеченным в сношениях с политически неблагонадежными лицами, было установлено непрерывное наблюдение».
Ну, а дальнейшее уже было делом техники. Теракт собирались совершить 1 марта 1887 года на Невском проспекте, когда Александр III поедет в Петропавловскую крепость на панихиду по отцу. Там троих бомбистов — В. Осипанова, П. Андреюшкина и В. Генералова — уже ждали и тут же повязали. Разумеется, выйти на остальных оказалось нетрудно. В результате были повешены непосредственные исполнители, а также Александр Ульянов и Петр Шевырев. Остальные поехали на каторгу.
А субкультура осталась. Бороться с ней продолжали без ума. На бездарность полиции жаловался даже товарищ (заместитель) обер — прокурора Сената Н. А. Хвостов, которого уж точно нельзя назвать либералом: «Аресты делаются зря, забирает, кто хочет. Если бы кто захотел нарочно избрать такой способ действий, который может создать и для будущего запас горючего материала, то лучше трудно придумать».
Подморозка без разморозки
После разгрома «Народной воли» российские власти оказались в очень странной ситуации. С одной стороны, требовалось модернизировать страну. Это было нужно хотя бы затем, чтобы наладить выпуск современного оружия. С другой — не хотелось ничего менять, потому как попытки перемен привели к страшноватым результатам. В итоге Александр III решил «подморозить» страну — то есть остановить на время реформы, чтобы вытравить революционный дух. Беда оказалось в том, что «подморозить» державу можно только на время. А выхода из ситуации так и не нашли.
«Совиные крыла» Победоносцева.«Победоносцев над Россией Простер совиные крыла».
(Александр Блок).«Народ ищет наверху, у власти, защиты от неправды и насилий и стремится там найти нравственный авторитет в лице лучших людей, представителей правды, разума и нравственности. Благо народу, когда есть у него такие люди в числе его правителей, судей, духовных пастырей и учителей возрастающего поколения. Горе народу, когда в верхних, властных слоях общества, не находит он нравственного примера и руководства: тогда и народ поникает духом и развращается».
(К. П. Победоносцев).Прежде чем рассказывать о «контрреформах» Александра III, нельзя пройти мимо человека, который считается чуть ли не «серым кардиналом» той эпохи.
Начнем с начала. Победоносцев Константин Петрович. По образованию — правовед, то есть юрист. Профессор Московского университета. Участвовал в подготовке реформ Александра II, но впоследствии перешел на консервативные позиции. В апреле 1880 года был назначен обер — прокурором Святейшего синода, 28 октября того же года — членом Комитета министров. Последнее являлось повышением статуса не только Победоносцева, но и органа, который он возглавлял.
Итак, Константин Петрович стал очень большим человеком. Особенно его роль усилилась при Александре III. Он оказал огромное влияние на императора, да и на его преемника, Николая II — тоже.
Так кто он был и в чем заключались его взгляды? Интеллигенция Победоносцева ненавидела — и не только либеральная. Вот что писал о нем Константин Леонтьев, совсем не революционер:
«Человек он очень полезный: но как? Он, как мороз, препятствует дальнейшему гниению, но расти при нем ничего не будет. Он не только не творец, но даже не реакционер, не восстановитель, не реставратор, он только консерватор в самом тесном смысле слова: мороз, я говорю, сторож, бездушная гробница, старая "невинная" девушка и больше ничего!!»
Победоносцев не оставался в долгу.
«Невежественный журнальный писака вдруг становится известным литератором и публицистом; посредственный стряпчий получает значение пресловутого оратора; шарлатан науки является ученым профессором; недоучившийся, неопытный юноша становится прокурором, судьею, правителем, составителем законодательных проектов; былинка, вчера только поднявшаяся из земли, становится на место крепкого дерева… Все это мнимые, дутые ценности, а они возникают у нас ежедневно во множестве на житейском рынке, и владельцы их носятся с ними точь — в-точь как биржевики со своими раздутыми акциями».
Но давайте посмотрим, кто был на самом деле Победоносцев. Он отнюдь не являлся эдаким представителем либеральной мифологии, «тупым консерватором» — то есть тем, кто полагает, что в стране всё отлично и разве только надо побольше сажать. На самом‑то деле Победоносцев видел кризис власти. К примеру, он очень резко протестовал простив того, что представители элиты внедрялись в разные коммерческие предприятия. Именно благодаря ему развалилось дело с уже упоминавшимися элеваторами.
Но, по большому счету, поделать‑то ничего Победоносцев не мог. Его всесилие несколько преувеличено. К примеру, весь период своей государственной деятельности Константин Петрович яростно протестовал против того, чтобы в воскресенье работали кабаки. Он, будучи сторонником народной нравственности, справедливо полагал, что в воскресенье очень много людей идет не в церковь, а в упомянутые заведения. И что? А ничего он сделать не смог! «Пьяный рубль» был нужен государству. Дело доходило до того, что созданные Победоносцевым «Общества трезвости» Министерство финансов загнало чуть ли не в подполье бюрократическими рогатками.
