Н.С. Трубецкой, верный идее евразийской общности, находит факторы, поддерживающие государственную целостность Евразии в прошлом, в настоящем (20-е гг. XX в.) и в будущем.
Если для прошлого это – идея русской государственности, то в настоящем Н.С. Трубецкой определяет «объединяющий фактор» Евразии – СССР как стремление к определенному социальному идеалу. Также не может оставаться пустым место «хозяина» территории. По Н.С. Трубецкому, русский народ сменен пролетариатом всех народов СССР.
Нам интересна оценка перспектив национального развития СССР – Евразии, сделанная ученым более 60 лет назад.
Приходится вновь отметить проницательность ученого: «...идея диктатуры пролетариата, сознание солидарности пролетариата и разжигание классовой ненависти... должны оказаться недействительными средствами против развития националистических и сепаратистских стремлений народов СССР». И это при том, что оптимальной формой сосуществования евразийских народов Н.С. Трубецкой считает общую государственность и, более того, «евразийское братство». Какой же «объективный фактор», по мнению автора, будет актуален для будущего СССР – Евразии?
По Н.С. Трубецкому, «национализм каждого отдельного народа Евразии (СССР) должен комбинироваться с национализмом общеевразийским». Аргументация автора, может быть проверена столь мучительными порою коллизиями сегодняшнего дня. По мнению автора, евразийские народы связаны общностью исторической судьбы. Прошедшие десятилетия усилили эту связь. Известны были Н.С. Трубецкому центробежные для Евразии тенденции «панизмов», выделяющие народы по отдельно взятому признаку. «Отторжение одного народа из этого (евразийского. – Л.Г.)единства может быть произведено только путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям». События XX в. вполне подтвердили правоту Н.С. Трубецкого.
Необходимо повториться: ученый рассматривал теорию евразийства как программу будущего Евразии. Можно спорить с терминологией Н.С. Трубецкого, Справедливо и то, что концепция евразийства не охватывает все стороны действительности СССР – Евразии. Однако, бесспорно, практически ценным является как утверждение единства многонародного евразийского суперэтноса, так и гуманитарные пути самопознания, предлагаемые Н.С. Трубецким.
Огромный континент, омываемый тремя океанами, Атлантическим – с запада, Тихим – с востока и Индийским – с юга, издавна населен народами, вошедшими в историю. Однако эта огромная территория нуждается в районировании, как в пространственном, так и во временном. Народы то возникали, то исчезали на этих необъятных пространствах, составляя определенные географические целостности, так как природные условия и ресурсы на разных территориях континента были неодинаковыми.
Так, южный полуостров Индостан ограничен от прочих районов Азии высокими горами Гималаями, пустынями Белуджистана и густыми джунглями, отделяющими Бирму от Бенгалии. Рядом с Индией располагалась страна, называемая Афразия. Это средиземноморский бассейн, включающий в себя Ближний Восток и Африку севернее Сахары. Народы, населявшие Афразию, всегда представляли собой особую целостность, связанную культурными, экономическими и политическими связями. Иногда эта целостность захватывала южную часть Европейского полуострова – Испанию, а иногда отступала на юго-восток от Средиземного моря.
Рядом с Афразией располагался Европейский полуостров этого великого континента: страна влажная и теплая, ограниченная с востока внутренней частью континента. Граница между ними пролегала по атмосфере! Это изотерма января, которая на западе положительная, а на востоке отрицательная. Принято западную часть называть Европой, а восточную Евразией. Восточная часть в климатическом отношении характерна суровыми зимами, засушливыми степями и монотонным ландшафтом: на севере – лесным, а на юге – степным. Сходство ландшафтов определяло характер народов, населявших ту область, в которой ныне располагаются Россия, Монголия и район оазисов – Средняя Азия. К востоку от евразийской степи лежит юго-восточный полуостров континента – муссонная область, называемая Китаем. Евразией в историко-культурном смысле термина мы считаем только ту часть континента, которая лежит между Китаем, горными цепями Тибета и западным полуостровом – Европой.
Долгое время ученые-европоцентристы, как и китае-центристы, считали центральную («Высокую») Азию границей Ойкумены и не придавали народам, населявшим ее – скифам, тюркам, хуннам, монголам и русским, – самостоятельного значения. Вряд ли это верно. По существу, народы, обитавшие здесь, играли свою роль в становлении культуры и противостоянии Востока и Запада. Они составляли как бы особый регион в культурной истории человечества, не менее важный, чем китайский и европейский. То, что они занимались больше скотоводством, нежели земледелием, не мешало развитию их искусства на Алтае, в долинах великих рек: Волги, Дона и Днепра, оазисах в междуречьях Сырдарьи и Амударьи и в предгорьях Тянь-Шаня. Эти народы, с того момента, как они вошли в историю, составляли самостоятельный регион развития искусства, идеологии, экономики. И если до сих пор Европа не стала частью Китая, – что могло случиться в I в. н.э. (ханьская агрессия) и в VIII в. н.э. (тайская агрессия), то это заслуга хуннов, тюрок, монголов и русских, всегда стремившихся к объединению для защиты себя от иностранных оккупантов. И это началось за тысячу лет до нашей эры.
На рубеже IX и VIII вв. до н.э. в степях Центральной Азии сложился комплекс кочевых этносов, в котором ведущую роль играли хунны, но куда входили динлины, дунху (предки сяньбийцев и монголов), усуни и кочевые тибетцы Амдо и Куньлуня. Эта суперэтническая целостность находилась в оппозиции Древнему Китаю и ираноязычному Турану (юечжам), Первые пятьсот лет, до 209 г. до н.э., история кочевников письменными источниками не освещена, но, согласно нашей модели, на этот период истории падают фаза пассионарного подъема этногенеза и начало фазы акматической. Конец этой фазы известен с достаточной степенью подробности. Большую часть сил хунны тратили на отражение ханьской агрессии, благодаря чему смогли удержать независимость и целостность державы до конца I в. н.э. Разгромленные сяньбийцами в 93 г., хунны раскололись на четыре ветви, одна из которых перемешалась с сяньбийцами, вторая осела в Семиречье, третья ушла в Европу, а четвертая вошла в Китай и там погибла.
По принятой нами терминологии, эпоха II – V вв. для всех этносов, входивших в «хуннский» суперэтнос, была фазой упадка, после которой остались некоторые реликты, но ход этногенеза прервался.
Второй подъем имел место в середине VI в. Результатом его было создание тюркского каганата, объединившего Великую степь от Ляохэ до Дона. По масштабам тюркский каганат превосходил хуннскую державу, но за все его двухсотлетнее существование в нем незаметны общественные сдвиги. Консерватизм системы легко объясним тем, что тюрки вели непрестанные войны с империями Суй и Тан, с Ираном и Арабским халифатом, а также с покоренными, но непокорившимися степными племенами, особенно с уйгурами. Однако обаяние «тюркского Вечного эля» было столь эффективно, что многие древние народы степи: кыпчаки (половцы), кангары (печенеги), карлуки, кыргызы (потомки динлинов), туркмены (потомки парфян) и даже монголоязычные кидани – восприняли культуру своих покорителей и сохранили ее даже после гибели тюрок в 745 г., в начале фазы их исторического существования.
Сменившие тюрок уйгуры были народом храбрым, но не агрессивным. Они умели защищать свою свободу, но не стремились к завоеваниям. Жадно впитывая иранскую (манихейство) и византийскую (несторианство) философии, уйгуры оказались не в состоянии наладить порядок у себя дома, вследствие чего стали жертвой енисейских кыргызов в 841–847 гг. Уцелевшие от разгрома уйгуры спаслись в оазисы бассейна Тарима, где растворились среди местных жителей, оседлых буддистов. В Великой степи наступила фаза обскурации (упадок), продолжавшаяся до XII в., когда новый толчок вознес одновременно чжурчжэней и монголов – создателей не только степной, но и континентальной империи.
Ничуть не менее примечательно общее для всех народов Центральной Азии неприятие китайской культуры. Тюрки имели свою собственную идеологическую систему, которую они отчетливо противопоставили китайской. После падения второго каганата в Азии наступила эпоха смены веры. Тогда уйгуры приняли манихейство, карлуки – ислам, басмалы и онгуты – несторианство, тибетцы – буддизм в его индийской форме, но китайская идеология так никогда не перешагнула через Великую стену.
А теперь, когда мы обрисовали общие контуры темы, попробуем проследить историко-культурные коллизии Великой степи более подробно.
