Экспедиция Карло Ломеллини
В октябре 1433 года в Генуе под торжественный звон колоколов и ликующие возгласы толпы командиром флотилии, снаряженной для карательного рейда в Таврику, был избран выходец из аристократической семьи Карло Ломеллини.
Хотя Генуя после неудачной войны с Венецией была сильно истощена, ее власти взяли в Банке Святого Георгия ссуду для снаряжения кораблей и вербовку наемников. По некоторым оценкам, только жалованье последним составило около 6 миллионов аспров. Флот был готов к началу марта 1434 года. Он состоял из 10 галер, 9 талей и 1 галиота, к которым позже присоединился еще один галиот. Эскадра подняла якорь в Генуе и направилась к Хиосу. Здесь продолжилась вербовка морских и сухопутных команд. Общая численность экспедиционного корпуса составила более 8000 наемников и матросов – внушительная по тем временам сила. 31 мая генуэзская эскадра вошла в воды Черного моря.
4 июня 1434 года жители Чембало увидели генуэзские корабли, один за другим бросавшие свои якоря на внешнем рейде Балаклавы. Вход в узкую бухту преграждала заградительная цепь. На следующий день, 5 июня, едва рассвело, корабли спустили на воду шлюпки, которые направились к входу в бухту с целью разрубить цепь. Защитники Чембало пытались помешать этому, обстреливая нападавших из крепости. Завязался жестокий бой – генуэзцев поддержали корабли эскадры, и им в конце концов удалось выполнить поставленную задачу. «Вслед за этим натянут был конец (цепи) ко входу в гавань, и корабли один за другим, стянувшись до самого порта с большими и многими орудиями и машинами, заняли в тот же день каждый свое место», – писал участник событий. На следующее утро солдаты сошли с кораблей и попробовали овладеть крепостью штурмом. В результате жестокого сражения погибло много людей, однако взять Чембало генуэзцам так и не удалось. Тогда 7 июня, в понедельник, они сняли с кораблей орудия, и батарея начала артиллерийский обстрел. Построенные генуэзскими фортификаторами укрепления не были рассчитаны на применение артиллерии, поэтому в тот же день одна из башен была разрушена, равно как и примыкавший к ней участок стены. После артиллерийского обстрела, длившегося весь понедельник, утром следующего дня генуэзцы, чье численное преимущество было подавляющим, вновь пошли на штурм. Боевой дух защитников к этому моменту был сильно подорван. В ходе утреннего штурма осаждавшим удалось захватить главные ворота, прилегавший к которым участок стены был разрушен огнем из пушек днем ранее. Около 70 защитников во главе с сыном князя Алексея смогли укрыться в крепости Св. Николая. Однако все резервы к сопротивлению были исчерпаны. Наемники Ломеллини быстро овладели и этим рубежом обороны. В городе началась страшная резня, пощаду получили лишь сын князя и несколько его приближенных. Их отвели на галеры и заковали в цепи.
Победа над Каламитой и Готией
После захвата и разграбления Чембало Карло Ломеллини разделил свою армию на две части. Корабли, снявшись якоря, отправились морем к Каламите (Инкерман), тогда как другой отряд пошел по сухопутной дороге.
«Девятого июня галеры вышли из бухты и высадили пехоту около Каламиты, – пишет участник событий, – требуя от жителей этой местности сдаться. Эти ответили, что если будет им дана пощада со всем их имуществом, то на другой день вечером они сдадутся. 10 июня утром многие из оставшихся в Чембало солдат отправились сухопутным путем в Каламиту, но, заметив, что никто из осажденных не показывается, солдаты образовали ряды и приблизились к Каламите с лестницами и прочими снарядами. Не встретив однако никакого сопротивления, солдаты вошли в местность и увидели, что все жители убежали, унеся с собою все свое имущество. Тогда солдаты предали огню все дома. Все сгорело. От Каламиты остались одни торчащие стены, и солдаты вернулись обратно в Чембало».
Далее сухопутная армия, поддержанная флотом со стороны моря, прошлась огнем и мечом по побережью Готии, «грабя все, что попадалось на пути, и требуя от жителей полной покорности генуэзцам».
Уже 12 июня сам Карло Ломеллини и большая часть войска находились в Кафе. В этот день состоялся военный совет с участием представителей местной администрации. О подробностях этого судьбоносного для генуэзской армии заседания мы знаем из письма Никола де Порта к Маттео Ломеллини. На совещании был озвучен план похода против Солхата – богатого торгового города, который принадлежал хану Хаджи Гераю (ныне Старый Крым). Главными подстрекателями к войне с Крымским ханством были кафинские власти, полагавшие, что настал удачный момент, чтобы расправиться с ненавистным ханом, известным своей антигенуэзской политикой и союзными отношениями с господами Феодоро. В свою очередь командиры кораблей и военные советники высказались против этой авантюры. Тем более что, по словам Никола де Порта, Хаджи Герай хотел пойти на уступки и отправил в Кафу посольство с предложением заключения мира на выгодных для генуэзцев условиях. Однако под давлением горожан Ломеллини согласился принять участие в походе на Солхат. 14 июня у главных ворот латинского бурга Кафы Карло Ломеллини произвел военный смотр своей армии, а утром 22 июня итальянские наемники и примкнувший к ним отряд кафинцев численностью около 2000 человек выстроились в боевой порядок и двинулись на Солхат. Общая численность армии, выступившей из Кафы, по разным оценкам, составляла 8000 человек. Когда около 9 утра Карло Ломеллини в окружении 60 всадников выезжал из городских ворот, произошел непредвиденный инцидент – знаменосец, несший штандарт Генуэзской республики (червонный крест на серебряном поле), сломал древко об арку ворот. Несмотря на этот дурной знак, войско было воодушевлено надеждой на богатую добычу и приветствовало Ломеллини радостными криками: «Вперед!» Произошедшая затем катастрофа, видимо, в первую очередь объясняется традиционным презрением западных вояк к восточным «варварам», равно как и грубейшими просчетами самого Ломеллини и его штаба. Из-за июньского зноя солдаты положили свои доспехи, мечи и самострелы на повозки, число которых превышало 600. «Все шли налегке, как бы на какой-нибудь праздник», – пишет участник событий, недвусмысленно давая понять, что генуэзцы готовились не к военным действиям, а к грабежу мирного населения Солхата. Нетрудно представить, что многотысячная колонна с таким большим обозом должна была растянуться по дороге из Кафы в Солхат на несколько километров.
Когда авангард, состоявший из судовых офицеров и другого начальства, достиг местности Кастадзон в пяти милах от Солхата, генуэзцы увидели на вершине холма несколько всадников-татар, пускающих в них стрелы. Конные офицеры и командиры наемников при виде татар рассыпались в разные стороны. Некоторые, будучи без оружия, спешились и бросились бежать в сторону обоза.
«Войско, которое шло по дороге, не отдавая себе отчета в том, что происходило, вообразило, что имеет пред собой громадное число неприятеля. Не заботясь о том, чтобы взять с повозок оружие и самострелы, первые ряды тоже побежали в беспорядке», – писал очевидец. К моменту, когда появились основные силы татар (около 5000), генуэзцы уже в панике бежали, побросав вооружение. Вряд ли стоит называть произошедшее в дальнейшем сражением. Конные татарские отряды преследовали бегущих в панике безоружных генуэзцев и рубили их саблями. Бойня продолжалась около пяти часов, и если бы не наступила ночь, количество жертв могло бы быть еще больше. Некоторым удалось достичь Кафы и скрыться там, другие прятались среди трупов, притворяясь мертвыми. Армия Ломеллини потеряла только убитыми около 4000 человек, то есть 50 % личного состава. С наступлением ночи татары прекратили преследование, собрали обоз и отправились в Солхат, где устроили большой праздник. Благодаря этому многие прятавшиеся среди мертвых солдаты Ломмелини смогли вернуться в город, из ворот которого они столь самоуверенно отправились грабить Солхат лишь несколько часов назад. На следующий день воины Хаджи Герая вернулись на поле боя и принялись отрубать головы убитых. По примеру Тамерлана их сложили в две высокие пирамиды в качестве зловещего предупреждения жителям Кафы.
Деморализованная армия Ломеллини вновь оказалась в Кафе. Многие были ранены и потеряли свое оружие. Типичную судьбу одного из участников грабительского похода на Солхат позволяет проследить недавно опубликованный документ из секретного генуэзского архива: «Антонио вернулся недавно из Кафы неимущим (pauper et inops). Он отправлялся туда ранее с флотом Карло Ломеллини. В битве у Солхата лишился всего состояния и доспехов, едва сумев спасти свою жизнь. Прибыл в Геную тяжело больным и собирался там жить трудом переписывания книг».
Капитан Ломеллини, которого итальянские историки справедливо считают главным виновником катастрофы, некоторое время оставался в Кафе и вел переговоры о выкупе пленных. Но таких оказалось немного – всего 25 человек. За них была заплачена немалая сумма в 50 000 аспров. Сам же Ломеллини во всем обвинил своих солдат. «Наши же, которые подобно мужчинам действуют против греков, как женщины действуют против татар, сами по себе показывают спины, и бесполезно опираться на них при угрозе для нас, ибо недопустимо, чтобы [войска] сами по себе, без вражеского нападения, предпринимали бегство», – оправдывался он перед своим племянником Маттео. Как следует из письма, командующий экспедиционным корпусом опасался, что князь Алексей, воспользовавшись разгромом его армии, совершит еще одну попытку захватить Чембало, и был готов повторно выступить в поход для защиты этой важной прибрежной крепости. 7 июля у стен Чембало появился отряд из 200 татарских всадников и потребовал сдачи города. Однако этот рейд, скорее всего, имел характер военной демонстрации, так как ни один из участников событий не сообщает о том, чтобы вопрос о передаче Чембало крымскому хану серьезно обсуждался во время переговоров о перемирии. Когда стало понятно, что войска феодоритов не придут, было принято решение отправляться обратно в Геную. Никола дель Порта, другой корреспондент Маттео Ломеллини, сообщает, что кафинцы с мрачным чувством опустошенности и смятения проводили генуэзскую эскадру. «Когда Капитан отсюда отступил, в наших делах с этим татарским ханом не сделалось никакого порядка», – с горечью пишет он. Правда, Хаджи Герай не смог в должной мере воспользоваться плодом военной победы, так как вскоре сам бежал в Литву, спасаясь от своего противника золотоордынского хана Улу-Мухаммеда. Но с возвращением в Таврику в начале 1440-х годов он доставил еще немало неприятностей кафинцам. Последние постоянно были вынуждены идти ему на уступки, с ужасом вспоминая разгром экспедиционного корпуса Ломеллини.
