Близкое знакомство с Каабой могло пробудить у Мухаммеда ранний интерес к религиозным вопросам, но не могло привить такую систему представлений, которая бы исключала дальнейшие поиски.
В возрасте восьми лет Мухаммед пережил крупное горе - умер его дед и опекун Абд аль-Мутталиб, который незадолго до этого в качестве представителя Мекки совершил важную дипломатическую поездку в Сану, столицу Йемена, для налаживания отношений с новыми властителями Южной Аравии - ставленниками персов. Перед смертью, приводя в порядок все свои дела, он вызвал к себе старшего сына Абу Талиба и поручил ему, в частности, как будущему главе клана Хашим, заботиться о Мухаммеде. Согласно преданиям, он призвал также дочерей Сафийю, Барру, Атику, Умм Хаким, Умайму и Арву и попросил их исполнить в его присутствии те похоронные славословия, которые они сочинили по случаю его предстоящей смерти.
Сафийя в таких словах оплакивала своего отца:
"Мне не заснуть от воплей плакальщиц по человеку, достигшему венца своего жизненного пути!
Слезы мои текут, как жемчужины, - плачу я по благородному, не ведавшему жалкого слабоволия, чья добродетель очевидна всем!
О, благородный Шейба, исполненный достоинства, мой добрый отец, наследник всех добродетелей, правдивый дома, не слабовольный, стоящий твердо и уверенно!
Могучий, внушающий страх, из тех благородных, чья доброта и благоволение подобны дождю в пору, когда у верблюда иссякает молоко.
Благородным был твой дед, лишенный даже пятнышка позора, превосходящий всех людей, зависимых или свободных, великодушный, знатный, величественный и могучий, как лев!
О, если бы людей могла обессмертить древняя слава (увы, бессмертие недостижимо!), мой славнейший и знатнейший отец заставил бы свою последнюю ночь длиться вечно".
Барра назвала Абд аль-Мутталиба "удачливым, прекрасноликим, щедро расточающим дары, славой превосходящим свой народ" и закончила свою элегию скорбным восклицанием:
"Смерть пришла к нему и нет ему пощады!
Перемена, судьба и рок настигли его!"
"Шейба, достохвальный, удачливый, надежный, непоколебимый! - восклицала Атика. - Острый меч на войне, разящий своих врагов! Отходчивый, щедрый, верный, отважный, чистый и добрый!
Его дом гордо утвердился в высокой чести, вознесся к славе, недоступной другим!"
"Плачь по наилучшему из людей, ездивших когда-либо верхом, твоему доброму отцу, источнику свежей воды!" - рыдала Умм Хаким.
"Щедрый к своей семье, прекрасноликий, желанный как дождь в годину засухи! Лев, когда заговорят копья, женщины его дома смотрят на него с гордостью! Глава кинанитов (родственного курайшитам племени), возлагающих на него свои надежды, когда черные дни несут бедствие, их прибежище, когда бушует война, в тревоге и ужасном горе!"
Умайма в элегии назвала своего отца "давшим паломникам воду, защитником доброго имени; собиравшим странников под своим кровом, когда небо проливалось дождем".
Наконец, последняя дочь, Арва, сложила в честь Абд аль-Мутталиба стихи, в которых упоминаются самые первые родоначальники курайшитов - Фир (Курайш) и его отец Малик.
"Мои глаза плачут обильными слезами по благородному добродетельному отцу.
Почтенному уроженцу мекканской долины, с благородными помыслами и целями.
Прекрасный Шейба, добрый отец, не имевший себе равных, длиннорукий, стройный, высокий!
Со светлым ликом, тонкой талией, прекрасный, исполненный добродетели!
Прибежище Малика, весна Фира! Слава, честь, достоинство принадлежали ему и последнее слово, когда принималось решение!
Он был герой, благородный, свободолюбивый и смелый, когда должна была литься кровь;
когда воины так пугались смерти, что сердца большинства из них становились как воздух;
впереди шел тогда он со сверкающим мечом, путеводная звезда всех взоров!"
У дочерей Абд аль-Мутталиба были все основания искренне скорбеть о его кончине - по понятиям того времени, он был прекрасным отцом, и он, конечно, позаботился пристроить своих любимых дочерей в лучшие, наиболее богатые и влиятельные семьи Мекки. Их мужьями были достойные представители кланов Абд Шамс, Макзум, Асад, Абд ад-Дар, прямые потомки прославленного Курайша.
Элегии, которые, согласно преданию, сложили дочери Абд аль-Мутталиба, интересны не только тем, что благородные арабские женщины должны были уметь в случае необходимости выражать свои чувства стихами, но и тем, за какие именно качества, по представлению арабов, следовало прославлять человека. На первом месте, несомненно, стоит то, что мы могли бы назвать личной честью человека, которая одновременно является честью рода и племени (благородное происхождение). Совершенно не упоминается ни религиозность, ни богобоязненность, в элегиях не упоминается ни Бог, ни боги. Вместо непогрешимости - благородство, отсутствие даже пятен позора. Затем идут достоинства общественные, идеальный человек - надежная опора и защита семьи, рода и племени. Всегда он должен быть на первом месте, не довольствоваться вторыми ролями, не быть таким, как все, а обязательно самым благородным, самым храбрым, самым добрым, самым щедрым. В наше время в сходных ситуациях уже не принято таким образом расхваливать людей - хотя надгробные речи наполнены подчас столь же преувеличенными похвалами в адрес покойного, однако никогда не говорят "самый умный", "самый талантливый" и даже "самый добрый" - всегда добавляют "один из" (один из самых талантливых, один из наиболее много сделавших). Арабов не зря называли аристократами пустыни они очень высоко ценили свою личную честь и не видели особенного достоинства в том, чтобы быть "одним из".
Абд аль-Мутталиб, даже если легенды сильно преувеличивают число его дочерей и сыновей, имел большую семью и был главой крупного клана Хашим. Он являлся одним из старейшин города и близким родственником старейшин других курайшитских кланов. Поэтому ему были устроены торжественные похороны, с соблюдением всех принятых у курайшитов обрядов.
Женщины его дома, которые при жизни Абд аль-Мутталиба гордились им (если верить словам элегий) и чью репутацию он так успешно защищал, в знак траура сняли все украшения, смыли белила и румяна и, облачившись в синие, выкрашенные индиго платья, огласили весь квартал воплями и славословиями в честь покойного. При этом они раздирали на себе одежды, исступленно били себя по щекам и груди, покрывали лица и руки царапинами. Некоторые из них окрасили в синий, траурный цвет лица, кисти рук и ступни ног. Мужчины посыпали головы прахом и также облачились в траурные одежды.
Сыновья омыли Абд аль-Мутталиба и завернули его в погребальный саван. Были наняты лучшие плакальщицы Мекки; разделившись на две группы в синих, траурных платьях, с лицами, покрытыми следами крови и красного сока дерева саккуры, они начали несмолкаемый плач-диалог над телом покойного, сопровождаемый профессионально осторожными, но эффектными самоистязаниями. Зрелище было ужасное, вопли и рыдания рвали душу; делалось все, чтобы подчеркнуть трагедию смерти, усугубить, насколько возможно, горе близких, вызвать у зрителей и слушателей ответные непроизвольные слезы и рыдания. И профессиональные вопленицы в конце концов овладевали аудиторией, к их плачу вскоре присоединялись не только родственницы покойного, но даже совсем посторонние женщины, которые рыдали не над усопшим, а над собственной судьбой, оплакивали неизбежную смерть свою и своих близких. Тот, кто когда-нибудь слушал, как голосят в наших деревнях над телом покойника, знает, какое тяжелое чувство безысходной тоски, отчаяния и боли охватывает при этом впечатлительных людей, особенно детей. По-видимому, языческий похоронный обряд арабов всегда производил на Мухаммеда мучительное и болезненное впечатление; во всяком случае, в свое время он строго запретит и профессиональных воплениц и самоистязания над телом покойного...
...Тело Абд аль-Мутталиба положили на похоронные носилки, и процессия двинулась через весь город туда, где за городской чертой, близ дороги, была уже выкопана глубокая могила, в боковой стенке которой сделали специальную нишу высотой около метра. В эту нишу поместили покойника, положив вместе с ним меч, лук и стрелы, после чего могилу засыпали и устроили над ней невысокий холмик из земли. Над могилой разбили специально принесенную глиняную посуду. Рядом с ней вбили кол, к которому привязали верблюдицу, заставив ее предварительно опуститься на колени. Голову верблюдицы повернули назад и закрепили при помощи уздечки;
в таком положении ее оставили умирать над могилой от голода и жажды. Могилу полили водой, чтобы на ней росла трава, и помолились о том, чтобы дожди чаще орошали могилу.
Так Абд аль-Мутталиб получил для своей загробной жизни все необходимое - оружие, посуду и верблюдицу. Его глубокую могилу с нишей не могли разрыть шакалы;
