Франческо Полти и Джузеппе Фарнара в 1894 году были осуждены (на 20 и на 10 лет тюремного заключения) за изготовление бомб, которые они намеревались взорвать в Лондоне.
8. Имеется в виду дело Артура Ортона, который в конце 1860-х — начале 1870-х пытался выдать себя за сэра Роджера Тичборна, наследника владений семейства Тичборн, исчезнувшего в 1854 году вместе с кораблем, на котором возвращался из Рио-де-Жанейро.
© Светозар Чернов, 2009
Роберт Андерсон, глава Департамента уголовных расследований в 1888–1901 гг. Рисунок из "Windsor Magazine", 1895
"Между работой ответственного чиновника полиции, чье дело отдавать преступников под суд, и работой частного сыщика, собирающего улики, на основании которых будет выдвинуто обвинение, — большая разница", — утверждал Роберт Андерсон в статье "Шерлок Холмс с точки зрения Скотланд-Ярда", опубликованной в 1902 году, и так пояснял свою мысль:
"Надо сказать, что самая большая трудность для полиции — не установление личности преступника, а сбор доказательств преступления. Нераскрытые преступления редки, а если говорить о серьезных грабежах — редки чрезвычайно. Если бы автор историй о Шерлоке Холмсе был анонимом и мы хотели бы узнать, кто он такой, искать его следовало бы в узком кругу известных прозаиков. Когда совершается крупный подлог, или на редкость дерзкая кража со взломом, или в обращение поступают фальшивые купюры, преступников находят в кругу не менее узком. И в том и в другом случае можно также узнать тайну, выведав ее у лица, которому доверяет автор — или преступник. Обыкновенно так все и происходит. Порой нетрудно собрать и улики, но даже все это вместе — еще не доказательства.
Полиции наших соседей не знакомы трудности такого рода. Во Франции, например, чтобы произвести арест, довольно не только улик, но и простого подозрения, а необходимые доказательства добывают после, причем для их сбора используются сведения, полученные от обвиняемого. Но в нашей стране дело контролируется не полицией. Обвиняемый должен первым делом предстать перед магистратом, которому следует доложить состав преступления и основания для ареста. Ревностнее всего арестованного оберегают от любых попыток получить у него признания, которые могут быть использованы против него. Но Шерлока Холмса это не смущает.
Шерлок Холмс, Рис. Сидни Паджета
Когда мы впервые с ним встречаемся в "Этюде в багровых тонах", он заявляет о своем презрении к Солнечной системе — стоит ли после этого удивляться его безразличию к тонкостям английского законодательства? Так, мы узнаем, что Джеферсон Хоуп "предстал перед магистратом в течение недели".
В "Человеке с рассеченной губой" полиция на Боу-стрит "замяла дело" — надо думать, оно вообще не дошло до магистрата. А заключительная сцена "Знака четырех" и вовсе напоминает рождественскую сказку Диккенса. Джонатан Смолл сидит с нашими двумя друзьями и охраняющим его чиновником в хорошо знакомой нам квартире на Бейкер-стрит, и, устроившись в уютном кресле, держа в руке стакан спиртного, он не без приятности целый час живописует историю своих преступлений. Более того, в конце концов доктору Уотсону дозволяется унести с собой вещественное доказательство — ларец с драгоценностями, в котором якобы лежат великие сокровища. Он везет его в кэбе в дом своей невесты и в ее присутствии взламывает ларец кочергой!
Но подвиги нашего героя по части покрытия уголовных преступлений затмевают даже эти чудеса. Иные из нас, полицейских, порою тоже покрывают виновных, но не без опаски и в маловажных случаях. Холмс же демонстрирует откровенное презрение к закону, покрывая уголовные преступления исключительной тяжести, — вспомним "Голубой карбункул" или "Берилловую диадему". А в "Тайне Боскомской долины" он долго не выдает убийцу, хотя обвинение предъявлено невиновному."
Поскольку Роберт Андерсон, руководивший Департаментом уголовных расследований в течении 12 лет, обвинил Шерлока Холмса в презрении к тонкостям английского законодательства, а также указал не некоторые особенности полицейских расследований в Англии, незнакомые континентальным полициям, стоит рассмотреть этот вопрос подробнее.
Британская полиция в целом (за исключением Шотландии и Ирландии) и Столичная полиция в частности действительно отличалась и по своему правовому положению, и по своей роли в расследовании преступлений и наказании преступников, от других европейских полицейских сил. Различие это коренилось в тех правовых системах, которые регулировали отношения между людьми в Англии и европейских странах.
Фундамент т. н. англо-саксонской правовой системы на территории Англии был заложен в X–XIII веках в виде совокупности юридических принципов, выработанных в ходе обобщения практики королевских судов, которые были обязательными для судопроизводства и которые распространялись на всех свободных подданных короля. Эта система получила название общего права. Основным источником права признавался судебный прецедент, т. е. вынесенное судом решение по конкретному делу, обоснование которого становилось обязательным при прохождении аналогичного дела. С конца XIII века стала возрастать роль и значение статусного права, в основе которого лежали законы, принятые королем или парламентом.
Ко временам Шерлока Холмса английская правовая система была уже смешанной, включавшей как общее право, так и статутное. Судьи больше не занимались правотворчеством, но принимавшиеся парламентом законы приобретали практическую ценность только после судебных толкований, обосновывавших выносимые в судах решения.
Прибытие "Черной Марии" с обвиняемым в Центральный уголовный суд
Фотография из книги "Живой Лондон", 1901
До принятия в 1879 году "Закона о судебном преследовании преступлений" в Англии не существовало общественных обвинителей, которые бы возбуждали в суде уголовные дела и контролировали их производство, хотя любое уголовное преступление считалось совершенным против королевы, и формально обвинение выдвигалось от ее имени. Поскольку уголовное преследование могло быть открыто только по частному иску, пострадавшие сами должны были найти себе адвокатов или представлять дело в суде самостоятельно.
В 1837 году сэр Фредерик Ро, бывший городской судья с Боу-стрит, сказал, давая показания парламентской комиссии:
"Ныне даже самый деятельный и ревностный судья не смеет ничего предпринять, пока не получил жалобы под присягою с указанием на известное лицо. Как бы ни было ужасно злодеяние, он не может сам начать следствие. Если бы он распорядился об аресте кого-нибудь на основании одних только подозрений, порожденных в уме его обстоятельствами дела, то он подлежал бы сам за то иску и уголовному суду.
Все, что он вправе сделать, ограничивается вызовом или лучше сказать приглашением к себе лиц с тем, чтобы они сообщили ему то, что знают, пока кто-нибудь не предъявит обвинения под присягой. В других странах власти, каково бы не было их наименование, не только
