Он помогает проведению в Думе закона о страховании рабочих, включая больничные кассы, содействует утверждению закона о волостном земстве, об укреплении земских и городских финансов, о стабилизации расходов на народные школы. Это было непросто, поскольку его противники предлагали увеличить расходы не на школы, а на полицию. При всей своей нелюбви к сыску, жандармерии, Коковцов понимал необходимость их существования для защиты не только от крайне правых, но и от ультралевых. Но это, считал он, расходы сегодняшнего дня, расходы же на школы – проблема, от решения которой зависело будущее нации. Конечно, он был прав. Тем более что, как известно, никакие расходы на полицию не могли остановить революцию, тут вступают на историческую арену факторы объективные… Но и расходы на школы, к сожалению, мало способствовали изменению ситуации. Не суждено было Коковцову повернуть развитие российской истории в сторону от революции.
Однако это – в будущем. В тот же момент, когда ему были доверены бразды правления, именно осторожность, взвешенность главы правительства позволили в значительной мере стабилизировать политическую и экономическую ситуацию в России. Он обладал замечательным для государственного деятеля качеством – его ум, рассудок всегда, или почти всегда, побеждали его личные симпатии или антипатии. Государственные интересы – превыше личных амбиций и интуиции… Так, он не был сторонником столыпинской аграрной реформы, скептически относился к идее хуторов и отрубов, но выступал и против радикальных проектов отчуждения земли у помещиков. Не вправо, но уж и никоим образом – не влево!
Вряд ли его воззрения можно было назвать либеральными, как это делали некоторые его современники, скорее – центристскими. Но, как уж повелось на Руси, – именно центристские позиции ее лидеров, наиболее для нее подходящие, встречали почти всегда наиболее яростную критику, прежде всего – в правительстве, на верху, и, что особенно печально, ибо формировало общественное мнение, – в прессе… Не будем забывать, говоря о трудности позиции Коковцова, и о том, что Николаю II далеко не всегда хватало здравого смысла, чтобы переступить через свое самолюбие (это труднее, чем перешагнуть через самолюбие премьер-министра, но на то ты и государь, чтобы легких путей не искать…), и, скажем, в отношении к Думе и вообще демократическим изменениям в обществе остаться на центристских позициях. Конечно, Дума была далека от совершенства как институт управления, институт власти. Но и закрытие ее, к чему Николай II постоянно стремился в те годы, – не выход… Так считал Коковцов, но в отношении к Думе он был вынужден руководствоваться указаниями царя. Однако и с ним спорил, защищая ту же Думу, даже грозя отставкой.
Осторожность и взвешенность были характерны для него и при решении проблем взаимоотношений промышленников и трудящихся, ему как-то удавалось и здесь сохранять определенный баланс: уступая предпринимателям, не под их давлением, а, заботясь об интересах экономики России, он уступал и требованиям рабочих, но не из страха перед бунтом, а руководствуясь интересами их социальной защищенности, опять же в интересах России. Но Россия начала XX века была страной, где такой баланс долго сохранять было невозможно… Понимал ли это Владимир Николаевич, строгий аналитик, рассматривающий каждую проблему, ситуацию с разных точек зрения, с учетом всех объективных и субъективных факторов? Трудно сказать… Но, возможно, предвидел, что игнорирование интересов растущей массы пролетариев рано или поздно приведет к взрыву, способному уничтожить ту Россию, которую он любил. И пытался предотвратить этот взрыв. Даже в 1904 г., вопреки установке Николая II, Коковцов провел жесткую кампанию против всесильного министра внутренних дел В. К. Плеве, отстаивая независимость от МВД фабричной инспекции, сохраняя ее при Министерстве финансов. Передача инспекции в руки жандармов, требовавших от инспекторов доносов на рабочих, могла бы, по мнению Коковцова, привести к революционному взрыву. В канун 9 января он, после долгих сомнений, выступил с призывом к петербургским промышленникам спокойно и беспристрастно изучить требования рабочих и хотя бы частично удовлетворить их. Его не услышали.
Лишь после 9 января была образована специальная комиссия по выработке мероприятий по «рабочему вопросу» во главе с В. Н. Коковцовым. Вскоре Николай II утвердил выработанную комиссией программу, включавшую пересмотр закона о стачках, сокращение рабочего дня, создание больничных касс… Однако сопротивление промышленной буржуазии обрекло на неудачу большинство других предложений комиссии…
И вот что интересно для понимания масштаба личности этого государственного деятеля: противник рабочего движения, убежденный враг всяких попыток революционным путем изменить общество, Коковцов признавал требования рабочих справедливыми. Однако удовлетворять эти требования, считал он, нужно не через обращения к государю, не через революционный бунт, а медленно, эволюционно, законодательно, с помощью немногих и пока слабых демократических институтов. Став премьером, в 1912 г. он все-таки, несмотря на сопротивление в Думе, сумел осуществить некоторые важные мероприятия в пользу рабочих, в частности создать страховые больничные кассы.
Об этом читатель узнает из воспоминаний самого Коковцова, как и о его оценке действий администрации Ленских приисков, повлекших за собой трагические последствия в 1912 г., а также о его оценке черносотенных организаций, отказе финансировать из государственного кармана их избирательную кампанию.
Мы узнаем из книги о его сочувствии тревоге октябристов, их опасении, что «реакционная революция» может открыть путь «революционерам левого толка», и о тех переживаниях, через которые должен был пройти глава российского правительства в своих попытках проведения умеренных реформ. Осень 1913 г. – один из периодов отчаяния. Его предложение о городском самоуправлении в Царстве Польском, а затем – ключевая статья законопроекта о борьбе с пьянством – были буквально провалены Госсоветом. Как пишет С. С. Волк, автор вступительной статьи «Граф В. Н. Коковцов и его воспоминания» в книге «Из моего прошлого», – «Загадка развернутой тогда трезвенной кампании еще не вполне разъяснена». Но Коковцов защищал монополию из чисто финансовых соображений, будучи убежден, что всякие запретительные меры не достигнут цели, но нанесут непоправимый вред казне и народу, толкнув его на всяческие злоупотребления. В этой борьбе против Коковцова оказались и Витте, и Распутин… И Николай II, пытавшийся создать у своих подданных представление государевой заботы о здоровье народа…
Опаснее для Коковцова, впрочем, оказалось критическое отношение государя к его внешнеполитической деятельности, ревность к тому уважению, которое демонстрировали послы ведущих держав, обращаясь к Коковцову. «Я убежденный враг войны и считаю постоянное усиление вооружения в некоторых странах опасным до последней степени». Осторожность, взвешенность оценок и высказываний импонировали многим участникам дипломатических отношений.
Однако Николай II не любил, когда кто-либо из его окружения сильно «высовывался», «заслонял» его. Так было с Витте, Столыпиным. Так произошло и с Коковцовым. Успешные переговоры Коковцова с Вильгельмом II и его канцлером стали для Николая благовидным предлогом для предложения ему поста посла в Берлине…
Коковцову удалось тогда уговорить государя не совершать этот непродуманный шаг, ибо в его отсутствии в Петербурге, убеждал глава правительства царя, сторонники воинственного курса во внешней политике быстро приведут Россию к войне и он из Берлина помочь не сумеет. Убедил. И действительно, осенью 1912 г. только выступление Коковцова предотвратило мобилизацию военных округов на границе с Австрией и возможное начало войны…
Отметим и другую главную заслугу Коковцова (уже после предотвращения войны) – его твердо и успешно проводимую финансовую политику, его умение в самые критические периоды (русско-японской войны, революции) избегать резкого повышения налогового бремени, его способность покрывать рост государственных расходов за счет займов, его знание приемов, с помощью которых можно в короткий срок, после военных и социальных катаклизмов, вновь содействовать росту промышленности и торговли.
В данном случае полезно взглянуть на экономику России, какой она была к концу правления В. Н. Коковцова (а это, напомним, точка отсчета всех последующих сравнений – 1913 г.):
– государственный бюджет вырос с 1908 по 1913 г. больше, чем на треть (с 2,4 млрд до 34 млрд руб.), что позволило возрасти на 51 % промышленному производству;
– добыча угля возросла с 1911 по 1913 г. на 11 млн тонн;.
– выплавка чугуна увеличилась на 0,5 млн тонн;
– производство хлопчатобумажных тканей увеличилось в полтора раза, сахара – в два с лишним.
