Сам же Богатенков-отец стремился к спокойствию и размеренности, он достиг того возраста и положения, когда, казалось, ничто не сулит ему неожиданных случайностей. Особенно большую душевную разладицу стал он испытывать после того, как прочитал рукопись сына. Неужели между ним и сыном пропасть? Как же он просмотрел самое главное – духовное развитие сына? Мучительно раздумывает Богатенков над случившимся, предельно откровенен он с сыном, говорит ему жёстокую правду.
Впервые в жизни Богатенков отступил от своего духовного принципа и научил сына распознавать лицо классового врага. Долго потом Николай будет вспоминать отцовские советы и извлекать из них житейские уроки. В романе «Межа» развенчивается ложное отношение к крестьянину, к деревне как понятию внеисторическому и внеклассовому.
Новый роман Николая Шундика «В стране синеокой» (журнал «Волга»), безусловно, примечательное литературное явление. Он внушительно масштабен по охвату событий недавних лет, значителен и серьёзен по существу жизненного материала, подкупает смелостью, остротой осмысления вопросов государственной важности, хотя и есть в нем, к сожалению, свои заметные художественные просчёты, слабые сцены, скорописью заполненные страницы.
В своём «Признании автора» Н. Шундик не называет место действия романа, считая, что события, происходящие в романе, могли происходить «и в центре России, и в Сибири, и на Дальнем Востоке». Он только подчёркивает, что «сложность событий, с которыми встретится читатель в романе, быть может, оказалась больше всего примечательной для одной из областей России».
С уважением отнесёмся к этому авторскому признанию и не будем отыскивать на карте России его страну синеокую, хотя место её нахождения можно определить довольно точно. Зато времени действия автор не скрывает: в 1967 году, когда развёртываются события романа, герои его всё ещё возвращаются в своих мыслях к драматическому 59-му году. Именно тогда вся страна, затаив дыхание, внимательно следила за ходом выполнения невероятных с точки зрения здравого смысла обещаний: область взяла на себя обязательство дать три годовых плана по заготовке мяса.
Теперь-то мы знаем, чем кончилась вся эта грандиозная затея. Есть на этот счёт соответствующие решения и постановления. Но Н. Шундика, разумеется, интересует не внешний ход событий, который вполне можно установить по газетам. Его увлекают прежде всего внутренние процессы, происходящие в душах участников этого рискованного эксперимента, и социально-нравственные коллизии, возникшие в обстоятельствах, быть может из ряда вон выходящих.
Писатель Евгений Браташ, секретарь обкома Соколов, председатели колхозов Денис Денисович Ганин и Надежда Калинкина, режиссёры, актёры, животноводы, колхозники – представители всех слоёв населения проходят перед нами, высказывают свои мысли, раскрывают свои чувства и переживания. Хотя действие происходит недавно, главный интерес писателя сосредоточен на дне вчерашнем: как же так получилось, что область, взяв на себя непосильные обязательства, все-таки «выполнила» их? Как чувствовали себя люди, получая незаслуженные награды? Особенно интересен образ председателя колхоза Митягина. Фронтовик, Герой Советского Союза, умный, честный, талантливый организатор, он оказывается в таком драматическом положении, когда, думается, трудно найти выход, не нанеся ущерба собственному достоинству.
Трагична судьба первого секретаря обкома Буянова. В романе раскрыт образ человека умного, глубокого, талантливого, со сложным, противоречивым характером. В молодости он был бесшабашно смелым, о его безудержной храбрости ходили легенды среди чоновцев, вместе с которыми он сокрушил не одну банду. В мирной обстановке такая бесшабашность была неуместна: другие качества выдвигали людей на первые роли. И бывший командир засиделся на вторых ролях, почти смирился с этим, когда вдруг «судьба» выдвинула его в первые секретари обкома. В области его полюбили за редкую душевность, умение найти подход к людям, признать свои собственные ошибки, за честность и бескорыстие, правдолюбие. Это прирождённый вожак, способный проявить жёсткую власть и ограничить тем самым свободу действия разгильдяям и подлецам, выступить блестящим организатором, увлечь широкие народные массы на выполнение рискованно смелых обязательств. Но сложность его характера этим не исчерпывалась. В нём было и такое, что привело его к бесславному концу. Ему хотелось прогреметь, сил для этого хватало, не хватило только терпения. Ему казалось, что одним волевым наскоком можно добиться того, что возможно только при скрупулёзном научном учёте всех объективных экономических законов. Он понял свою ошибку слишком поздно, когда не было возможностей для отступления. Всё как будто шло удачно: область награждена, многие работники области отмечены орденами, – а первый секретарь обкома мрачно сидит за банкетным столом, зная, какими нечестными путями удалось выполнить свои обязательства перед государством. И не только он – об этом знали и все здесь собравшиеся. Радовались своим наградам только самые бесчестные и бессовестные люди типа младшего Ганина. Вся эта сцена пронизана истинным драматизмом.
Н. Шундик особенно остро ставит вопрос об ответственности художника перед своим временем и перед теми людьми, с которыми сталкивает его жизнь. Мысленный спор Браташа с заезжим литератором Завягиным – спор принципиальный, спор о художественной правде и о правде жизненной. Браташ видит, «как глубоко задумалась умная, серьёзная молодёжь, кто не желает ни физической, ни нравственной расправы без суда и следствия над кем бы то ни было. Такие хотят понять доподлинно и кем был Буянов, и многое другое… Этим подай, художник, исчерпывающее исследование фактов, людских поступков по строжайшим законам исторической объективности, им воздух подай, взаимосвязь событий». Ради этих читателей мучительно постигает Браташ драму Буянова.
В повести Ивана Петрова «Сенечка» (журнал «Волга») исследуются, в сущности, те же проблемы, что и в «Стране синеокой». Колхозная земля и хозяйское, разумное отношение к ней – вот центральная проблема повести. Новый секретарь райкома Катков рекомендует Семёна Васильевича Смирнова – Сенечку, как любовно прозвали его на селе, – заместителем председателя колхоза. Казалось, кончились теперь житейские злоключения Сенечки, о которых мы узнали из первой части повести. Теперь и его жена вздохнёт спокойно: твёрдая зарплата даст ей возможность сводить концы с концами. Но не тут-то было. Не таков характер Сенечки. Беспокойство охватило его, когда он увидел, как грубо, по-барски обращается председатель Агафонов с рядовыми колхозниками. Не смолчал он. В первый же день работы в новой должности много «вопросиков» встало перед ним: почему царит такая бесхозяйственность кругом, почему лишают огорода старую колхозницу, отдавшую свои трудовые тридцать лет колхозу? Сенечка ходит по деревням, присматривается к людям, понемножку наводит порядок.
Семён Васильевич был из тех русских людей, которых называют одержимыми. Ради дела, ради исполнения своих замыслов он не жалел себя, все дни пропадал в бригадах, на фермах, вникая в каждую мелочь колхозной повседневности. И понял основное: устала земля, сколько уж лет не дают ей отдыха, а только пашут и берут, пашут и берут, ничего не давая ей взамен. Склонился Семён Васильевич над землёй, вдохнул грудью её запахи, и словно повеяло от неё «мёртвым холодом, глиной и металлом. Разве так пахнет и так волнует настоящая земля, которая родит?». Семён Васильевич понимал, что «у земли, как и у людей, жизнь была не менее трудная и самоотверженная, и говорить с землей, выслушивать и понимать её жалобы было так же мешкотно, как и говорить с людьми».
Вскоре колхозники на общем собрании порешили: пусть «доброта ходит в председателях, строгость в заместителях», то есть избрали Сенечку председателем, а Агафонова понизили до заместителя. Но самое серьёзное жизненное испытание только, оказывается, наступило. Разумные времена быстро прошли, началось лихорадочное время «модных новинок». То внедряли овёс, то изничтожали его под корень, то ратовали за прогрессивное круглогодовое стойловое содержание коров и предавали анафеме луга и пастбища и т. д. и т. п. Тогда-то и началась духовная драма Сенечки. За свою жизнь он привык уважать слово и законы высшей власти, науки, государственной необходимости, но сейчас, когда от председателя требовали то одного, то другого, то третьего, кончилось его терпение. Он по характеру своему не мог приспосабливаться к неразумному, думать одно, а говорить и делать другое. Его поражало, что другие, например председатель райисполкома Мамаев, могли делать то, во что не верили. Что это – страх за себя, трусость? Семён Васильевич твёрдо решил быть хозяином земли, не слушать «глупых назиданий из района». «Перестраивайтесь в конторах, гремите табуретками, ежели зудит, никто не против, но землю – не трожьте!» Но вышло не так, как думалось. Сняли с председателей, исключили из партии. Приходили мысли оставить родную деревню, заняться каким-нибудь другим делом, но сердцем он был связан с землёй. Хотел рядовым колхозником поработать, ведь «без дела колхозного сгаснуть можно». Но стыдно было бригадиру поручить ему что-либо, потому что в колхозе верили, что справедливость восторжествует и восстановят его и в колхозе и в партии. И народ оказался прав. Не чувствуя своей вины ни перед колхозом, ни перед партией («Поспорил я не с партией, а с теми, кто жизнь корежит, линию искажает»), Семён Васильевич добился восстановления в партии, а колхозники снова избрали его своим председателем. Так закончилось это драматическое повествование о Сенечке – честном, мужественном человеке, завоевавшем народное доверие своим бескорыстием и преданностью земле, всему колхозному делу.
