Лучше сокрушить неприятеля голодом, чем железом, ибо победа гораздо больше дается счастьем, чем мужеством.
Лучший замысел – это тот, который скрыт от неприятеля, пока ты его не выполнил.
Умей на войне распознавать удобный случай и вовремя за него ухватиться. Это искусство полезнее всякого другого.
Природа редко рождает храбрецов. Они во множестве создаются трудом и обучением».
Совершенно ясно: примеры, которые приводит Маккиавелли (хоть и был он, говорят, дилетантом в военном деле), актуальны в его время. Ни он, ни его читатели и не заметили, как прошла тысяча лет! Те же принципы обороны, те же методы нападения. Если мы желаем оставаться в плену традиционной истории, то должны признать, что человечество впало в тысячелетний сон, а потом пробудилось и не заметило никаких перемен. Если же, руководствуясь здравым смыслом, станем отрицать возможность такого «сна», то придется нам распрощаться с традиционной историей.
В следующем отрывке Никколо Макиавелли (в подражание Платону писавший в форме диалога) ведет речь о бастионах:
«Фабрицио. Если враг решается на приступ, его сразу же задержит высокая внешняя стена. Если он подойдет с артиллерией, то должен будет сначала эту внешнюю стену разрушить, но при этом пострадает сам, так как стена всегда обваливается в сторону обстрела, и образуются огромные груды обломков, которым осыпаться некуда, так что они только еще увеличивают глубину рва. Таким образом, продвинуться нельзя, ибо этому помешают развалины стены, ров и расположенная сзади него артиллерия, которая бьет осаждающего наверняка. Остается последнее средство – засыпать ров, но это дело очень и очень трудное: ров широк и глубок, а приблизиться к нему нелегко, так как стена идет ломаной линией со множеством входящих и исходящих углов, и двигаться между ними по причинам уже указанным можно только с большим трудом. Наконец, неприятель должен перетащить все необходимое ему через развалины стены, и это создает ему жесточайшие затруднения. Таким образом, я считаю, что крепость, устроенная по моему предложению, будет совершенно неприступной.
Бaттисти. Не станет ли наша крепость еще сильнее, если кроме внутреннего рва выкопать еще ров снаружи?
Фабрицио. Несомненно, но если выкапывается только один ров, лучше делать это с внутренней стороны.
Бaттисти. Какие рвы вы предпочитаете – наполненные водой или сухие?
Фабрицио. На этот счет есть разные мнения, так как водяные рвы предохраняют от подкопов, а сухие труднее засыпать. Однако, взвесив все соображения, я предпочел бы сухие рвы, потому что они безопаснее. Случалось, что водяные рвы зимой замерзали и облегчали этим взятие города, как это и было при осаде Мирандолы папой Юлием II. Для защиты от неприятельского подкопа я выкапывал бы рвы такой глубины, что всякий, кто вздумал бы рыть дальше, непременно наткнулся бы на воду. Стены и рвы крепостей должны устраиваться точно так же, дабы оказать осаждающему столь же сильное сопротивление.
Защитнику города я настойчиво советую помнить одно: не устраивайте отдельных бастионов вне главной стены. Строителю крепости я советую другое: не устраивайте в ней никаких укреплений, куда гарнизон мог бы укрыться после потери передней стены. Когда я даю первый совет, то думаю о следующем: надо избегать всего, что может сразу и бесповоротно подорвать прежнее высокое мнение о тебе людей; они перестают тогда считаться с твоими распоряжениями, а прежние твои сторонники боятся за тебя заступиться. Между тем это непременно случится, если ты возведешь бастионы отдельно от главной городской стены: они всегда будут взяты, ибо в наши дни немыслимо удержать мелкие укрепления, попавшие под уничтожающий огонь пушек, а потеря бастионов будет началом и причиной твоего собственного падения. Когда генуэзцы восстали против Людовика, короля Франции, они возвели некоторые бастионы на холмах, окружающих город, но бастионы эти были сейчас же снесены, и потеря их повлекла за собой взятие самого города.
Скажу теперь о смысле второго совета. Я утверждаю, что самая большая опасность для защиты крепости – это существование в ней укреплений, куда можно отступить после потери переднего вала. Если солдаты надеются на спасение, отдав неприятелю обороняемые места, они не станут защищаться, а потеря важного пункта приведет к падению всей крепости. За примером ходить недалеко: вспомните взятие крепости Форли, которую графиня Катерина защищала против сына папы Александра VI – Цезаря Борджа, осаждавшего ее во главе французских войск. В крепости было множество укреплений, куда можно было последовательно отступать. Во-первых, там находилась цитадель, отделенная от крепости рвом, через который был перекинут подъемный мост; крепость делилась на три части, отделенные водяными рвами и соединявшиеся мостами. Огонь герцогских орудий сосредоточился на одной из частей, и в стене образовался пролом, а комендант, мессер Джованни да Казале, и не подумал защищать брешь, а отступил и отвел войска к другим укреплениям. Солдаты герцога, проникшие без сопротивления в эту часть, овладели мостами, связывавшими ее с другими частями, и мгновенно оказались хозяевами всей крепости.
Так пала твердыня, считавшаяся неприступной, и произошло это по двум причинам: во-первых, в ней было слишком много бесполезных внутренних укреплений; во-вторых, отдельные части крепости не имели возможности самостоятельно и вовремя поднимать мосты. Скверно построенная крепость и бездарность коменданта погубили мужественную графиню, решившую сопротивляться войску, на борьбу с которым не отваживались ни король Неаполя, ни герцог Милана. Усилия ее, правда, не имели успеха, но борьба принесла ей великую честь, вполне заслуженную ее доблестью. Свидетельством этому является множество стихотворений, сложенных тогда в ее похвалу.
Если бы мне пришлось строить крепость, я бы обнес ее крепкими стенами и рвами по способу, о котором мы уже говорили: внутри я оставил бы только жилые постройки и нарочно делал бы их непрочными и низкими, дабы они не мешали коменданту, находящемуся в центре, обозревать все пространство крепостных стен и видеть, куда надо спешить на помощь. Каждому солдату я бы твердо внушил, что с потерей стен и рва крепость погибнет…»
Засим воспользуемся случаем и рассмотрим стили архитектуры.
Еще в давние времена архитекторы и художники определили свободные от произвола соотношения размеров частей и деталей архитектурных сооружений, художественных произведений. Было установлено, что эстетическое впечатление оказывают произведения, использующие математически выверенные пропорции, например, 1: 1: 2: 3 или 2: 3: 4: 6.
В традиционной Древней Греции широко использовались так называемые «золотое сечение» (21: 34), «серебряное», отношение высоты правильного пятиугольника к ширине его высоты и многие другие. Когда впервые были применены те или иные пропорциональные отношения, трудно сказать, но вот некоторые из них:
а. 1: 2,236 (1: Ц5)
б. 1: 2 (1: Ц4)
в. 1: 1,8 (5: 9)
г. 1: 1,732 (1: Ц3)
д. 1: 1,666 (3: 5)
е. 1: 1,618 (21: 54)
ж. 1: 1,538
з. 1: 1,5 (2: 3)
и. 1: 1,414 (1: Ц2)
к. 1: 1,333 (3: 4)
л. 1: 1,285 (7: 9)
Все эти пропорции применялись, кажется, всегда. Во всяком случае, хронология Скалигера не позволяет найти здесь какую-либо эволюционность. И вот в книге «Пропорции в античности и в средние века» Э. Мессель вообще отказался от исторической трактовки проблемы пропорций; он пришел к выводу, что система регулирования пропорций на протяжении от раннеегипетской и до конца Средневековья не испытывает никаких изменений. Он даже считает, что «произведения архитектуры и скульптуры различных эпох могут быть сравниваемы по типовым группировкам».
Композиционная схема «Сикстинской мадонны» Рафаэля. Свое вдохновение художник подчиняет геометрическому расчету.
Мессель обнаружил по крайней мере семь общих типов пропорциональных построений архитектурных, скульптурных и живописных произведений античности, Средних веков и Ренессанса.
1. Равнобедренный треугольник в прямоугольнике;
2. Десятиконечная звезда в круге;
3. Восьмиконечная звезда в круге;
4. Семиконечная звезда в круге;
5. Могендовид («звезда Давида») в круге;
6. Пентаграмма в круге;
7. Квадрат в круге.
Таким образом, основой этой системы Э. Мессель считает геометрию круга и его деление на равные части (4, 5, 6, 7, 8, 10 частей), вписанного в прямоугольник.
«Истоки «геометрии круга» лежат в более ранних культурах и развились, по-видимому, из элементарных технических приемов, в процессе взаимодействия с примитивным астрономическим опытом. Общеобязательное значение геометрическая систематика приобрела благодаря жреческим обычаям и предписаниям».
