Но немцы давно обдумывали такую возможность и готовились преждевременным отходом сорвать наступление американцев. И когда 12 сентября американцы двинулись в атаку, германцы фактически еще ночью начали свое отступление. Этот факт привел к язвительным разговорам о Сен-Миеле как о «секторе, где американцы сменили германцев». Хотя в этом определении и есть некоторая доля правды, но это отступление германцев, в отличие от более крупного стратегического отступления на позицию Гинденбурга в 1917 году, оказалось невыгодным для тех, кто его задумал.
Хотя германское командование хорошо знало о неминуемом ударе (причем немцы не вводились в этом случае в заблуждение намеками на атаки в других местах), оно слишком долго раздумывало, прежде чем принять решение, а приняв его, не спеша проводило подготовку к нему. Поэтому удар американцев захватил их в тот момент, когда часть германской артиллерии была уже оттянута назад, и хотя большая часть американской артиллерии (2971 орудие, преимущественно французские) била впустую, поражая брошенные противником окопы, часть дальнобойных орудий все же смогла на некоторых дорогах накрыть отступавших германцев. Более того, сравнительная краткость бомбардировки, обязанная главным образом настояниям Лиггета, стремившегося во что бы то стало обеспечить внезапность, помешала германцам, отступая, выиграть большую дистанцию. А быстрая атака 2-й и главным образом 42-й американских дивизий сорвала немцам планомерный отход.
Но план Першинга был недостаточно гибок. До полудня дивизии Лиггета уже прошли поставленные им конечные цели данного дня, а несколько позже достигли и высот севернее Тиокура — целей второго дня! Быстрота наступления этих дивизий увеличивалась указаниями, Данными Лиггетом, о том, чтобы соединения развивали свой натиск, пока это представляется возможным, не задерживаясь равнением на соседей. Германцы, потрясенные быстрой атакой и лишенные поддержки своей артиллерии, фактически не оказывали американцам никакого сопротивления. Но Першинг чувствовал себя связанным инструкциями Фоша и не удовлетворил просьбу Лиггета о дальнейшем скачке вперед, которой мог бы прорвать позицию «Михель». Корпуса Дикмана и Камерона, наступая по сходившимся направлениям, достигли поставленных им целей с той же легкостью. Но затем, слишком крепко держась за юбку «няни»-Першинга, они остановились и стали ждать дальнейших его приказов.
Когда было уже слишком поздно, Першинг попытался развить представившиеся возможности. Но если пути отступления германцев, ведущие от фронта в тыл, были забиты, то не меньше были забиты и дороги американцев внутри выступа. Приказы Першинга корпусам Дикмана и Камерона о продолжении наступления настигли войска лишь к ночи. И пока мешок окружения был стянут встречей обоих американских корпусов, происшедшей на следующее утро в Виньелле, из 40–50 тысяч отступивших германцев из мешка выскользнули почти все.
Лиггет захватил более 5000 пленных, два остальные корпуса вместе с французами взяли примерно столько же при первоначальной атаке. Общий итог достиг 15 000 пленных и, что еще замечательнее, 433 орудия.
Наступающие заплатили за это потерей около 8000 бойцов. Хотя этот результат не мог полностью удовлетворить американцев, но они могли утешить себя тем, что их первая самостоятельная попытка не отстала от прошлых наступлений их союзников в неумении пожать плоды первоначального успеха.
В течение 13 и 14 сентября Дикман и Камерон, чтобы выйти на один уровень с армией Лиггета, заходили фронтом к позиции «Михель», имея между собой французский 2-й Колониальный корпус. Затем бой оборвался. Единственное значительное столкновение имел корпус Лиггета, который нарвался на контратаку противника из-за слишком опасного направления своего наступления. Противник был согласен эвакуировать дугу, но он не собирался позволить пройти за ее основание.
Но что случилось, если бы Першингу не помешали выполнить первоначально задуманный им план? Без сомнения, громадным облегчением для германцев явилось то, что Першинг не стал развивать достигнутый успех. Опять-таки бесспорно, что дальнейшее наступление Першинга в этом же направлении было для германцев страшнее направления Маас-Аргоннского наступления.
Личное мнение Першинга на этот счет достаточно выразительно:
«Без сомнения, немедленное продолжение наступления вывело бы нас далеко за позицию Гинденбурга (позиция „Михель“ была довеском к главной Гинденбургской позиции) и, возможно, привело бы в Мец».
Дикман высказался еще резче:
«Отказ от удара к северу от Сен-Миеля при нашем подавляющем превосходстве сил всегда будет расцениваться мной как грубейшая стратегическая ошибка, вину за которую всецело несет маршал Фош и его штаб.
Это — яркий пример ошибочности политики ограниченных целей»…
С другой стороны, Лиггет, быть может, наиболее здраво и реально мысливший человек во всей американской армии, заявил:
«По моему мнению, возможность захвата Меца и все остальное, если бы бой проводился по первоначальному плану, имели бы место лишь при том условии, что наша армия представляет собой хорошо смазанную и вполне слаженную машину. На самом же деле это было далеко не так».
Лиггет также указывал, что хотя атака между рекой Маас и Аргоннами явилась для германцев большой неожиданностью, но они смогли настолько быстро подбросить сюда свои резервы, что уже на третий день закрыли первоначальный прорыв. И даже если бы удалось овладеть позицией «Михель», то наступление с этой позиции натолкнулось бы, особенно на правом фланге, на новые препятствия, которые представляли собой укрепления Меца.
Интересно также суждение генерала фон Гальвица, командовавшего германской армейской группой, по которой пришелся удар американцев:
«Я считаю, что не могло быть и речи о захвате противником позиции „Михель“. Чтобы захватить ее, понадобилась бы новая операция, проводимая в крупном масштабе».
Необходимо учесть, что Першингу для достижения эффективных результатов пришлось бы по крайней мере дойти до отрезка железной дороги Лонгюйон-Тионвиль, проходившего в 20 милях за позицией «Михель», а затем пройти достаточно глубоко за эту железную дорогу, чтобы прервать и железную дорогу от Лонгюйона в тыл немцев через Люксембург. Это потребовало бы наступления, которое развивалось быстрее и проникало бы глубже, чем это удалось любому из наступлений союзников на Западном фронте. Неопытной и необстрелянной армии это, конечно же, было не под силу.
Но есть один фактор, на который критика не обратила должного внимания, и который давал первоначальному плану Першинга особое преимущество. Почти каждая попытка к прорыву в Мировой войне основывалась на идее проникновения на одном направлении. Среди немногих исключений можно указать на одновременные атаки в Артуа и Шампани 25 сентября 1915 года. Но хотя по форме это и был двойной прорыв, все же на деле эффект его выражался в двух отдельных ударах, так как участки атак были слишком удалены друг от друга, чтобы вызвать быстрое оседание и размыв находящегося между ними участка фронта. Согласно новому плану Фоша сходившиеся в одну точку атаки у Аргонн и у Камбрэ имели ту же самую видимость двойственности, но пространственно были еще больше разделены.
А ведь двойной удар является самой сущностью военного искусства — хотя, как это ни странно, об этом часто забывают. Всякий признает преимущества, которые имеет боксер легкого веса, пользующийся в борьбе двумя своими кулаками, против однорукого, хотя и более сильного противника. Так и на войне. Способность пользоваться двумя кулаками является бесценным преимуществом. Защищаться одной рукой и бить другой — выгодно, но еще выгоднее уметь менять руки и превратить защиту в убийственный выпад, если противник случайно откроется для удара с этой руки.
Опять-таки нельзя ограничивать двойственность лишь применением сил для удара. Должна быть двойственность и в целях нападения (блестящим выразителем такой тактики являлся Шерман). Только тогда удается приковать все внимание противника к разрешению одной дилеммы и, пользуясь этим, схватить его за горло. Надо ввести противника в заблуждение и затем поразить его внезапностью. Например, если противник сосредоточит все свои усилия на защите одного объекта, то атакующий сможет овладеть другим объектом. Только при этой гибкости в постановке целей мы сможем верно приспособиться и наилучшим образом использовать в своих интересах изменчивую обстановку войны.
Переходя от общего к частному, мы должны признать, что выступ фронта у Сен-Миеля давал возможность почти в идеальных условиях испробовать новый метод двойного прорыва. Если бы два мощных удара прорвали фланги дуги и, что еще лучше, прорвали бы также фронт справа и слева от этой дуги, то оборона в центре раскололась бы, возникли бы паника и хаос и защитники были бы легко захвачены.
