Для Деметрия победа оказалась временной. Появилось «лицо из прошлого» – Пирр, внук царя Эпира, чье царство Филипп поглотил несколько десятков лет назад. Пирр был сыном брата Олимпии и, таким образом, являлся кузеном самого Александра Великого. Как член царской семьи в ссылке, он имел несчастное детство (постоянно преследуемый, передаваемый от родича к родичу в попытке уберечь его от беды) и обладал жутковатой внешностью. Плутарх говорит, что в нем было «больше ужасного, чем величественности доброжелательной власти», так как «у него не было обычного набора верхних зубов, на их месте была одна сплошная кость с мелкими линиями на ней в виде намека на ряд зубов».33 Говорили также, что Пирр является чуть ли не магом и может лечить селезенку, дотронувшись правой ногой до живота больного человека – магической силой был наделен его большой палец правой ноги.
Несмотря на свою ущербность, Пирр удачно женился на падчерице самого Птолемея. Он попросил тестя помочь ему получить назад его старое царство Эпир. Птолемей был более чем счастлив напасть на Деметрия, который теперь владел и Грецией, и Македонией. С египетскими силами за плечами Пирр отобрал Эпир. К 286 году он управлял уже и остальной Македонией, вытеснив из нее Деметрия.
Деметрий бежал в Малую Азию и там, переоценив свои силы, решил атаковать Селевка на востоке. Похоже, к этому времени он стал алкоголиком, страдавшим галлюцинациями и проявлявшим склонность к суициду. Селевк без труда разгромил его[246], взял в плен и посадил под домашний арест, где Деметрий вскоре умер от пьянства.34
Правление Пирра в Македонии продлилось два года, затем из Фракии пришел Лисимах и выбил его из этих земель (Лисимаху, говорит Плутарх, «больше просто нечего было делать»). Пирр ушел в Эпир, которым Лисимах – может быть, из уважения к кузену Александра, – позволил ему владеть.
Теперь из четырех царей осталось трое: Птолемей, Селевк и Лисимах. Сатрапии превратились в три царства: Птолемида, Селевкия и, гораздо меньшая, объединенная область Фракия-Македония.
Отзвуки Войн диадохов имели место и в Италии. Рим, проводя свои затяжные ежегодные кампании против соседей, атаковал город Тарент, греческую колонию на юге полуострова. Тарент послал извещение в Грецию, прося о помощи; на призыв откликнулся Пирр, который был заперт в своем Эпире без возможности расширить свою власть или завоевать хоть какую-нибудь славу.
Пирр отплыл в Тарент. Оказавшись там, он частично купил, частично одолжил для защиты города боевых слонов (вероятно, у Карфагена) и наемников (в основном самнитов). Когда римляне, никогда прежде не видевшие слонов, пошли в атаку, Пирр нанес им тяжелое поражение. Затем он двинулся вперед и оказался менее чем в сорока милях от самого города Рима.
В следующем 279 году Пирр попытался повторить свой успех в новом энергичном сражении, на этот раз при Аускулуме. Он опять разбил своего противника в схватке, но битва была крайне тяжела, и Пирр потерял столь же много людей, как и римляне[247]. Когда какой-то солдат поздравил его с победой, он ответил: «еще одна такая победа полностью уничтожит меня».
«Он потерял огромную часть сил, которые привел с собой, – говорит Плутарх, – почти всех своих личных друзей и основных командиров; других солдат набрать было больше неоткуда… С другой же стороны, как из постоянно бьющего фонтана, римский лагерь быстро пополнялся множеством свежих бойцов».35
К 275 году Пирр прекратил кампанию против Рима. Он покинул Тарент из личных соображений и вернулся в Грецию.[248]
Тремя годами позднее римляне смогли, наконец, завоевать и разграбить Тарент. В том же году Пирр – все еще ищущий славы – ввязался в опасную маленькую гражданскую войну в Спарте. Во время боя какая-то старуха бросила в него кусок черепицы был убит солдатами противника, а его труп сожгли. Остался только магический большой палец его ноги.
Сравнительная хронология к главе 70
Глава семьдесят первая
Религия государства Маурьев
В Индии, между 297 и 231 гг. до н. э. царь больше обращает внимания на дхамма, чем на завоевания, и его царство распадается
В 297 году Чандрагупта Маурья отрекается от трона в пользу своего сына, маурийского принца Биндусары. Чандрагупта стал последователем джайнизма; по традиции, он присоединился затем к группе монахов и замучил себя голодом до смерти при экстремальной демонстрации апариграха – отрешения от всего материального.
Похоже, Биндусара стал строить религиозную империю. Единственные записи, которые у нас есть о его завоеваниях, пришли из буддистских текстов, написанных несколькими сотнями лет позднее. Но один из этих текстов говорит, что Бинду-сара завоевал «земли между двумя морями» – это предполагает, что империя Маурьев могла продвинуться вниз, на юг, в Декан, вплоть до Карнатаки.[249] Кроме этого, о двадцати пяти годах правления Биндусары мало что известно – только лишь то, что греки называли его Амитрокатес, то есть «убийца врагов», имя, применяемое к успешным завоевателям.1
Империя Маурьев собиралась на севере. На юге лежали другие царства: Калинга на юго-востоке, Андхра в центре юга полуострова, Чера на западе и немного южнее. На самой верхушке субконтинента располагалось царство Пандья.2
Нам ничего не известно об их истории примерно до 500 года до н. э… Но мы все-таки знаем, что в то время как язык Калинги связывал его людей в более северных царствах (Шрутайе, царю Калинги, в Махабхарате приписывается борьба на стороне Кауравов), более южные царства говорили на языке с другими корнями.[250] Никто не знает, откуда пришли эти южные народы – хотя их предки, вероятно, отличались от предков северных индийцев. Возможно, они были потомками отважных моряков, которые пересекли Аравийское море, прибыв из Африки тысячелетия тому назад.
Царство Калинга сопротивлялось распространению правления Маурьев на юг. Когда Биндусара умер (примерно в 372 году до н. э.), Калинга все еще не была завоеванной. Задача покорить ее осталась сыну Биндусары Ашоке.
Царь Ашока знаком нам в основном по описаниям, которые он приказал вырезать по всей империи, прежде всего на скалах («Скала указов») и позднее на колоннах из песчаника («Колонна указов»). Эти указы дают представление о ранних годах Ашоки. Когда он был еще очень молодым человеком, отец отослал его в Таксилу, теперь ставшую частью империи Маурьев, чтобы подавить мятеж. После этого его послали в другую часть империи, называемую Уджаин, чтобы править там одним из пяти «джанапада» или районов, на которые была разделена империя Маурьев.3
Там он влюбился в красавицу по имени Дэви, дочь купца. Он не женился на ней, хотя позже был отцом двоих ее детей; ее сын стал буддийским миссионером, который предложил Дэви тоже стать буддисткой.4 Но если она и объясняла Ашоке принципы буддизма, они не задержались в его сознании. Ранние годы его правления не показывают стремления к миру.
Когда Биндусара умер, Ашоке пришлось бороться с братьями за трон. После четырех лет борьбы он разделался со своими соперниками. У нас нет доказательств, что он убил их – но лишь один из братьев позднее упоминается снова.5
Ашока правил в одиночку еще восемь лет, поддерживая завоевательные традиции своего отца. Затем в 260 году он повел армию на юг, начав кампанию против сопротивляющейся Калинги.6 «Указ Ашоки» – надпись, которая сообщает итоги битвы – рисует мрачную картину его жестокости к людям Калинги: «Сто пятьдесят тысяч были переселены, – говорит надпись, – сто тысяч убиты, и во много раз больше умерло».7 Похоже, эта жуткая жестокость терзала сознание Ашоки и сильно на него повлияла. «Позднее, – продолжает текст надписи, – я почувствовал угрызения совести. Кровопролитие, смерть и высылка людей – необычайно печальные явления… и ложатся тяжестью на сердце».8
С этого момента стиль его правления меняется и становится странно аполитичным. Похоже, Ашока отныне проводит свое время не в административной работе, а в занятиях дхаммой (эта концепция чрезвычайно трудна для определения и включает понятия Пути, Справедливости, Долга и Добродетели). «Я очень честно практиковал и изучал дхамму», – говорит «Надпись Калинги», а немного позднее, в упомянутом выше «Указе», значится: «Даже сыновья внуков, которых я могу иметь, не должны думать о новых завоеваниях… радость дхаммы должна быть их полной радостью, потому что это ценность и этого мира, и следующего».9
Это был посмертный наказ всему царскому роду, не виданный нигде на Западе. Там наследники должны были следовать завоевательной политике своего отца и делать все возможное, чтобы превзойти его в войне; здесь же они, напротив, должны были воздерживаться от войны и выбрать взамен небесные радости.
