Марнской битве будет посвящена одна из последующих книг сериала «Биографии знаменитых сражений».
Под Отражением мы будем понимать некоторую последовательность событий (мировую линию), зафиксированную конкретным наблюдателем. При анализе шахматной партии комментатору нередко приходится отступать от действительного хода-борьбы, дабы показать оставшиеся за кулисами варианты, возможности, которые не были реализованы в данной партии, но могли реализоваться при ином стечении обстоятельств. Самим фактом своего существования («Нельзя играть 17…КЬ5 из-за 18. Л: g7+») эти возможности оказывают влияние на ход и исход партии. Борьба на войне, будучи примером системы более сложной, нежели борьба на шахматной доске, также требует от историка анализа вариантов — Отражений реальности. Поскольку наши знания о прошлом принципиально содержат в себе неопределенность, историческая Реальность не может быть определена объективно. (Пример: по немецким источникам в ходе Германо-Польской войны 1939 г. германские войска взяли Львов. По советским источникам Львов ими взят не был.) Поэтому имеет смысл не выделять Реальность, как таковую, и рассматривать ее как одно из Отражений, выделенное лишь числом наблюдателей, отождествляющих себя с ним. «За доской, — пишет гроссмейстер Давид Бронштейн в предисловии к своей книге «Международный турнир гроссмейстеров», — сидит живой человек со своими сегодняшними мыслями и переживаниями, иной раз далекими от шахмат. Выбирая план игры или даже очередной ход, он невольно сообразуется со своим положением в турнире, вспоминает результат вчерашней партии, смотрит на доски других участников. Партия — не анализ: все нужно рассчитать в уме, фигуры двигать нельзя, в справочник не посмотришь, посоветоваться не с кем… Гроссмейстер задумался, бросил последний взгляд на часы — пора решаться, рискну! Он переставил коня на е5. Легко, конечно, год спустя, познакомившись со всеми анализами, просидев не один день над позицией, авторитетно сообщить читателю: «Ошибка. Следовало предпочесть осторожное е1…»». (Д.Бронштейн. Международный турнир гроссмейстеров. — М., 1983.)
Несомненно, в бульварной прессе появлялись статьи, требующие расширения германской колониальной империи. С похожими высказываниями выступали и функционеры Морской лиги. Однако нет никаких оснований считать, что эти заявления имели какое-либо конкретное политическое содержание. Во всяком случае, ни в военной, ни в технической, ни в экономической политике Германской империи не прослеживается колониальной составляющей. Что же касается германской дипломатии, то ее, похоже, проблема передела колоний не интересовала вообще. В рейхстаге вялые дебаты по этому поводу закончились резолюцией социал-демократов, призывающих «колонизировать не острова, а Вислу».
Термин «Хаос» используется здесь как символ для обозначения принципиально неустойчивой структурной системы. В классической теории систем можно выделить три различных класса объектов: 1) примитивные системы, структура которых неизменна (примером может служить математический маятник); 2) аналитические системы, которые «почти всегда» имеют фиксированную структуру, но иногда претерпевают бифуркации, скачкообразно изменяющие структуру (простая экосистема); 3) хаотические системы, постоянно меняющие свою структуру (например, атмосфера Земли). В этом смысле «Хаос» есть синоним изменчивой, внутренне противоречивой, нестабильной культуры, культуры развивающейся (ибо «развитие» есть прежде всего отказ от требований гомеостаза). Культуры, которую с некоторым основанием можно отнести к хаотическим, а не аналитическим структурным системам.
Первая и Вторая Мировые войны закончились поражением Германии, что породило тенденцию рассматривать немецкую цивилизацию как некую империю зла. Такой взгляд, по-видимому, неоправдан. С другой стороны, у нас нет оснований и для критики западных демократий, «стерших с лица Земли великую культуру». Прежде всего, лидеры Запада не подозревали, что Германия представляет собой чуждую им цивилизацию. Далее, если у нас и есть определенное недовольство современным устройством мира, то никто не доказал, что альтернативная картина устроила бы нас больше. Лучшим результатом было бы, на мой взгляд, сосуществование обеих великих культур.
Я. Нейштадт. Тарраш и учение Стейница. Классик шахматной стратегии. В кн.: Я. Нейштадт. Зигберт Тарраш. — М., 1983).
Пытаясь выйти из дипломатического тупика, Бюлов выдвинул идею соглашения с англичанами, которое, разумеется, не прошло, как противоречащее логике межцивилизационного конфликта. Кайзер на уровне личной дипломатии сконструировал мертворожденное Бьеркское соглашение с Николаем II. Эта попытка распустить Антанту, опоздавшая на десять лет, могла вызвать у профессионала лишь чувство глубокого удивления.
Речь шла, по сути, об изменении не только «Плана № 17», но и всей схемы стратегического развертывания. На стадии сосредоточения войск французское командование понемногу начало осознавать реальную опасность обхода северного фланга. Качество французского планирования это характеризует однозначно: такая очевидная вещь, как слабость фланга, обнаружилась не в военных играх на картах, не в ходе маневров, ни при спокойном и вдумчивом оперативном анализе, а непосредственно при столкновении с противником. Ввиду очевидной неадекватности развертывания реальной ситуации, пришлось срочно вытягивать армии к северу. Собственно, при правильном и последовательном командовании с Немецкой стороны эта потеря темпа была бы вполне достаточной для того, чтобы Франция потерпела поражение.
