К концу года холод, голод и дизентерия привели к большим санитарным потерям среди московитов. Король Владислав, узнав об этом, послал Шеину и иноземным офицерам грамоту, где убеждал их сдаться, вместо того, чтобы бесславно гибнуть от болезней.
Шеин не хотел показывать эту грамоту наемным офицерам, заявляя, что наемные слуги не могут принимать участия ни в каких переговорах, и что литовские гетманы тоже не разрешают своим наемникам сноситься с неприятелем. Королевские парламентеры ответили, что у них наемники полностью подчиняются гетману, а у «москвы» — нет, и привели в пример Лесли, которого Шеин не наказал за убийство Сандерсона.
После долгих споров Шеин уступил. Полковник Розвермаи взял лист королевской грамоты от имени иноземцев, а стрелецкий голова Сухотин — от имени Шеина. Прочитав грамоту, Шеин велел отослать ее назад без всякого ответа.
Но в середине января 1634 года Шеин, подвидом переговоров о размене пленных, стал проявлять готовность заключить перемирие с королем. К этому его принуждали все те же наемники, не привыкшие столь долго терпеть голод и холод. Он получил ответ, что у него есть только «один путь: просить короля о милосердии, согласившись на все его условия.
Условия эти были таковы: выдать всех польских и литовских перебежчиков; освободить всех пленных воинов Речи Посполитой; иностранным наемникам позволить самим решать, возвращаться им на родину или же поступить на службу в королевское войско; московским ратникам тоже позволить идти на королевскую службу. Все иноземцы должны присягнуть, что никогда больше не станут воевать против короля и Речи Посполитой или каким-то другим способом вредить им.
Кроме того, сами московиты должны присягнуть, что в течение четырех месяцев не будут занимать никаких крепостей и острогов, не соединяться ни с каким московским войском и не предпримут ничего плохого против короля. Им следует сдать все пушки, а также всё оружие, оставшееся от убитых и умерших ратников. Воинам разрешалось уйти со своим личным оружием; «торговым людям» — с саблей или рогатиной. Имущество, не нужное воинам на пути домой, должно остаться в лагере.
Шеину деваться было некуда, он принял все условия. И вот 19 февраля 1634 года московиты тихо вышли из острога со свернутыми знаменами, с погашенными фитилями пищалей и мушкетов. Проходя мимо короля, они бросили к его ногам все знамена — 129 штандартов. Шеин и другие воеводы, проходя мимо короля, сошли с лошадей, низко поклонились ему.
После этого в войске ударили в барабаны, запалили фитили, и полки двинулись по Московской дороге, взяв с собой с разрешения Владислава только 12 полковых пушек. Королевскому войску достались 123 орудия!
* * *
Во время агонии московского войска под Смоленском князья Черкасский и Пожарский стояли в Можайске. Почему они за пять месяцев так и не дошли от Можайска до Смоленска, неизвестно. Это одна из многих загадок русской истории.
Скорее всего, это было связано с тем, что 1 октября 1633 года умер патриарх Филарет, главный инициатор и вдохновитель войны. Царь Михаил, за которого фактически все время правил отец, впал в полную растерянность. В такой ситуации взяли верх бояре, в своем большинстве с самого начала выступавшие против этой войны и к тому же ненавидевшие воеводу Шеина.
Расправа бояр с воеводой Шеиным
В Москву известие о капитуляции войска прибыло 4 марта 1634 года. Уже на следующий день к Шеину был послан дворянин Моисей Глебов с требованием отчета о происшедшем.
Шеин прислал текст договора с Владиславом, списки погибших, а также перечень перешедших к королю московских ратников. Последних было всего-навсего 8 человек, из них 6 донских казаков. Однако под Смоленском пришлось оставить в плену почти 2000 больных воинов. Ушли вместе с Шейным 8056 человек, многие из которых тоже были больны. Часть умерла в пути, другие остались в Дорогобуже, Вязьме и Можайске.[218]
Большинство наемников поступило на службу к Владиславу. Некоторые из оставшихся тоже умерли по дороге к Москве, но сколько их умерло, а сколько ушло к королю, неизвестно, так как иностранные полковники и ротмистры отказались дать роспись своих людей.
По приезде в Москву воеводу Шеина, окольничьего Измайлова, всех других начальников смоленской армии арестовали. Суд бояр приговорил Шеина к смерти. Перед плахой дьяк прочитал ему следующий приговор:
«Ты, Михаила Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошед, как был у государя на отпуске у руки, вычитал ему прежние свои службы с большою гордостью, говорил, будто твои и прежние многие службы были к нему государю перед всею твоею братьею боярами, будто твоя братья бояре, вто время как ты служил, многие запечью сидели и сыскать их было нельзя, и поносил всю свою братью перед государем с большою укоризною, по службе и по отечеству никого себе сверстников не поставил.
Государь, жалуя и щадя тебя для своего государева и земского дела, не хотя тебя на путь оскорбить, во всем этом тебе смолчал. Бояре, которые были в то время перед государем, слыша себе от тебя такие многие грубые и поносные слова, чего иному от тебя и слышать не годилось, для государской к тебе милости, не хотя государя тем раскручинить, также тебе смолчали».
Эта цитата из труда С. М. Соловьева ярко характеризует ненависть московских бояр к герою смоленской обороны 1609–11 гг. Далее приговор содержал упреки Шеину в неправильных действиях при осаде Смоленска и в том, что он согласился на капитуляцию. Было в нем еще одно любопытное обвинение:
«Будучи в Литве в плену, целовал ты крест прежнему литовскому королю Сигизмунду и сыну его королевичу Владиславу на всей их воле. А как ты приехал к государю в Москву, тому уже пятнадцать лет, то не объявил, что прежде литовскому королю крест целовал, содержал это крестное целование в тайне. А теперь, будучи под Смоленском, изменою своею к государю и ко всему Московскому государству, а литовскому королю исполняя свое крестное целование, во всем ему радел и добра хотел, а государю изменял».
Между тем достоверных сведений о присяге Шеина королевичу Владиславу нет, зато хорошо известно, что все московские бояре и их окружение (БЛЮМ числе Михаил Романов), кроме князя Д. М. Пожарского, в свое время действительно целовали крест королевичу.
Заодно с Шейным отрубили голову второму воеводе Измайлову. Князей Семена Прозоровского и Михаила Белосельского сослали в Сибирь, их семьи выслали из Москвы, имения забрали в казну. В приговоре было сказано, что их не казнят лишь потому, что ратники свидетельствовали об усердной службе Прозоровского и о болезни Белосельского.
Ивана Шеина, виновного только в том, что он был сыном главного воеводы Михаила Шеина, отправили с матерью и женой в ссылку.
Поляновский мир
(май 1634 г.)
Отпустив Шеина с остатками рати, Владислав двинулся к крепости Белой, расположенной в 130 верстах на северо-запад от Смоленска. Он надеялся взять ее с хода, но этот план провалился. Его войско, по словам Соловьева, «подошло под Белую полумертвое от голода и холода».
Король обосновался в Михайловском монастыре, в трех верстах от крепости, и послал местному воеводе предложение о капитуляции, ссылаясь на пример Шеина. Но воевода ответил, что шеинский пример внушает ему отвагу, а не боязнь.
Тогда Владислав приказал окружить Белую шанцами (полевыми укреплениями) и заложить мины. Увы! От взрыва мин пострадали только свои: передовых ратников так завалило землей, что их едва откопали. Стрельба из полевых орудий тоже не причинила вреда осажденным. Осада шла тяжело. Канцлер Альбрехт Радзивилл даже сказал, что крепость надо переименовать из Белой в Красную вследствие больших потерь с обеих сторон. Голод в войске усиливался. С. М. Соловьев писал:
«Сам король половину курицы съедал за обедом, а другую половину откладывал до ужина, другим же кусок хлеба с холодную водою был лакомством. От такой скудости начались болезни и смертность в войске».
Тем временем турецкий султан Мурад IV (правил в 1623–1640 гг.) двинул на Речь Посполитую большую армию под командованием Аббас-паши. Владислав IV оказался в трудном положении. Ему пришлось направить в Москву предложение о переговорах.
Казалось бы, победа московского войска неизбежна. Ведь оно имело значительное численное превосходство, тогда как королевская армия в значительной мере утратила боеспособность и до нее было «рукой подать», всего триста верст от Москвы. Но бояре с радостью приняли предложение короля о переговорах.
В марте 1634 года царь Михаил Федорович назначил князей Федора Ивановича Шереметева и Алексея Михайловича Львова великими послами и отправил на встречу с представителями короля, которых возглавлял хелминский епископ Якуб Жадник. Местом для переговоров стороны выбрали село Поляново на реке Поляновка, примерно в 20 верстах юго-западнее Вязьмы.
