После Щербакова особняком владел один из многочисленных Назаровичей, сыновей торговца текстильным товаром Назара Федоровича Грибова, Алексей Назарович.
С этим особняком связана история, занимавшая Москву в октябре 1910 г. В газете «Московский листок» появилась заметка:
«Московская жизнь. Два самоубийства.
29 октября в доме Лопатиной, на Бол. Никитской ул., выстрелом из револьвера покончил расчеты с жизнью сын действительного статского советника Николай Михайлович Журавлев, 24 лет. В оставленном письме покойный просит в смерти его никого не винить. Последнее время Журавлев тяготился жизнью и часто говорил о самоубийстве.
Вчера, 30 октября, в 10 часу вечера, в собственном доме, по Чудовскому пер., застрелилась из револьвера жена известного в Москве негоцианта, Ольга Васильевна Грибова, урожденная Ясюнинская.
Со вчерашнего дня покойная была в особенности грустна, но ничто не предвещало катастрофы. После обеда к супругам Грибовым пришли двое знакомых. Весь вечер разговор вращался на самоубийстве сына известного богача Журавлева и все искренно сожалели этого, всегда жизнерадостного молодого человека, не так давно окончившего Императорский лицей Цесаревича Николая. Напившись чаю, супруг покойной, Алексей Назарович Грибов, пошел с своим приятелем в биллиардную играть. Его супруга со своею приятельницею прошла в спальню и там стала ей высказывать свое горе по поводу смерти молодого Журавлева и, вынув из шифоньерки револьвер, сказала: „Не последовать ли и мне за ним?” Подруга стала ее успокаивать, и г-жа Грибова дала ей слово ничего над собой не делать, но, как только ее подруга отошла в сторону, грянул выстрел, и О.В. Грибова упала на ковер с простреленным сердцем. Сейчас же в спальню вбежали прислуга и все бывшие в доме, послали за врачами, которые, прибыв туда, могли лишь удостоверить смерть г-жи Грибовой».
На следующий день москвичи прочли о другом самоубийстве, на этот раз о смерти Николая Лазаревича Тарасова:
«Покойный был хорошо известен в Москве своей широкой и в то же время оригинальной жизнью. Он, как обладатель крупного состояния, приносящего ему около 200000 руб. ежегодного дохода, жил „в свое удовольствие”, вращаясь преимущественно в артистических кругах. Он также был желанным гостем не только в старых, но и новых клубах, где вел крупную игру, совершенно не интересуясь тем, улыбается ли ему счастье или нет, так как играл не для выигрыша, а для процесса игры. Ежедневно он посещал также кондитерскую „Трамблэ”, на углу Петровки и Кузнецкого Моста, где встречался с своими многочисленными приятелями из разных слоев общества до артистической богемы включительно. Нескупой и широкий по натуре, он избегал давать своим приятелям взаймы, исходя из того положения, что каждая ссуда похищала из его круга приятеля. В те дни, когда он не ездил в театр или клуб, у него на квартире устраивались веселые вечера, на которые собирался артистический мирок. Он охотно проводил время с приятелями в городских и загородных ресторанах, платя крупные счета».
Из последующих сообщений газет выяснилось, что Журавлев проигрался в карты, попросил Грибову занять денег у своего приятеля Тарасова, но тот отказал, и тогда Журавлев покончил с собой. За ним застрелилась Грибова, а Тарасов, узнав об этом, застрелился на квартире (Большая Дмитровка, № 9–11), которую он снимал с другом Никитой Балиевым, с которым они основали театр «Летучая мышь».
По воспоминаниям, Алексей Грибов после самоубийства жены загулял и в скором времени умер в одночасье, успев только протянуть руку к бокалу с вином.
Напротив дома Грибовых также стоят особняки. На правой стороне переулка дом (№ 2), построенный в 1892 г. архитектором Н.И. Якуниным для Д.А. Беренса, директора Первого Российского страхового общества, не так интересен, как его соседи. Здесь жил также и основатель крупных текстильных и химических фабрик Людвиг Рабенек и его наследники. Они выпускали очень популярный в России товар — пунцовый ситец, а в годы Первой мировой войны отравляющие газы.
Коробка для чая фирмы «В. Высоцкий и Ко»
В 1919 г. в доме располагалось управление продовольственной армии Наркомпрода, организации, призванной большевиками вооруженной рукой обеспечить продовольствием их армию и голодающие города. Теперь дом занят посольством Швейцарии.
Особняк № 6 построен в 1900 г. известным архитектором Р.И. Клейном для чаепромышленников Высоцких, в семье которых бывал в качестве учителя Борис Пастернак. Он вспоминал, как еще в гимназические годы дружил со старшей дочерью хозяев дома и «давал ей нерегулярные уроки неведомо чего. Вернее, в доме оплачивали мои беседы на самые непредвиденные темы… О своем чувстве к В-й, уже не новом, я знал с четырнадцати лет. Это была красивая, милая девушка, прекрасно воспитанная и с самого младенчества избалованная старухой француженкой, не чаявшей в ней души». Первые стихотворные опыты Пастернака были связаны именно с этим московским домом.
Основатель фирмы Вульф Янкелевич Высоцкий приехал в Москву в 1853 г. и вскоре создал знаменитую торговую чайную фирму, которой руководил после его смерти сын Давид Вульфович Высоцкий, скончавшийся в эмиграции в Париже. Сын его Александр стал революционером и был расстрелян большевиками в 1937 г.
Чаеторговая фирма «В. Высоцкий и Ко» была одной из ведущих в России: к 1913 г. имела 6 развесочных фабрик (здание крупной московской чаеразвесочной фабрики находилось на углу Нижней Красносельской и Ольховской улиц — оно сохранилось), 77 магазинов в 49 городах России, с чистой прибылью более 2 миллионов рублей. Чай закупался в Индии, на Цейлоне, в Китае и на острове Ява, одних только таможенных пошлин заплатили 17 миллионов рублей.
На фирменных коробках с чаем было написано «Товарищество чайной торговли В. Высоцкий и Ко» и изображен знак фирмы — кораблик с распущенным парусом. В сентябре 1919 г. фирму и предприятия национализировали и все перешло к государственному объединению Центрочай, но еще довольно долго ходила такая пословица: «Сахар — Бродского, чай — Высоцкого, Россия — Троцкого».
После большевистского переворота особняк заняли почтово-телеграфные профсоюзные организации, Центральный клуб работников связи, тут созывались съезды колхозников, потом в нем многие годы находилось Общество старых большевиков, образованное в 1922 г. и ставившее целью помощь Компартии в воспитании молодежи и изучение революционного опыта. Сталин как общество, так и почти всех его членов ликвидировал, а особняк в 1936 г. передали городскому Дому пионеров и существенно перестроили внутри.
Ранее дом Высоцких был прекрасно отделан: дорогое дерево, золотая роспись, лепнина, наборные паркеты, но с вселением пионеров и школьников все было заменено новым оформлением. Тогда рассказывалось в одном из журналов, что многие сомневались, стоит ли все выкидывать и делать заново, но «руководитель московских большевиков тов. Хрущов смело (!) поставил вопрос о том, чтоб все это купеческое безвкусие и богатство надо убрать». Пионеры занимали этот особняк до переезда в 1962 г. на Воробьевы горы.
В этом же переулке на его левой стороне рядом с новым административным зданием «Георг-Плаза» (2005 г., архитектор Д.В. Александров и др.), в котором использованы идеи и приемы советского конструктивизма, стоит деревянный дом (№ 9), привлекающий к себе внимание пышной сквозной резьбой кронштейнов и карниза. Дата строительства его, к сожалению, не найдена в архивах, но можно, однако, предположить, что он выстроен в 1870–1880-х гг. Напротив — доходный дом (№ 14), построенный архитектором С.М. Гончаровым. В нем с середины 1920-х гг. до кончины в 1958 г. жил гидролог, профессор Московского университета Е.В. Близняк.
Переулок Огородная слобода выходит к Малому Харитоньевскому прямо против дома (№ 5), стоящего за забором, в глубине участка, где в XVII–XIX вв. находилось подворье кремлевского Чудова монастыря. Подворье иногда называлось Заборовским, так как оно было приобретено монастырем в 1676 г. у думного дворянина Семена Заборовского, по фамилии которого тогда назывался и переулок. Он именовался еще Мальцевым и Урусовым (по фамилиям владельцев), а также Огороднической улицей, потому что вел к Огородной слободе мимо церкви Св. Харитония, что в Огородниках. В советское время переулок именовался улицей Грибоедова, так как он выходит к Мясницкой там, где стоит дом (№ 42/2), в котором писатель жил у своего друга С.Н. Бегичева.
Это здание — одно из выдающихся произведений московского классицизма, прекрасный пример богатого парадного особняка.
Здесь в начале XVIII в. был двор обер-секретаря А.Л. Щукина со многими каменными и деревянными строениями; к середине XVIII в. он перешел к князю Кольцову-Мосальскому, а в 1784 г. владельцем стал никому до этого не известный капитан Иван Иванович Барышников. О богатстве Барышниковых рассказывается такая история: однажды армейский маркитант, вяземский мещанин, получил задание от фельдмаршала С.Ф. Апраксина отвезти из армии в Петербург бочонки с вином и с ними письмо жене, в котором он сообщал, что в них вместо вина золотые монеты. Жена вскрыла бочонки, и оттуда полилось вино, а Барышников внезапно разбогател. В 1784 г. он покупает у действительного статского советника М.М. Бакунина усадьбу с каменными строениями на Мясницкой и нанимает лучшего архитектора Матвея Казакова для постройки нового роскошного дворца.
