Установление мира, хотя, как оказалось, недолгого, во владениях единой династии Западная Цзинь делало невозможным дальнейшее существование военных поселений как основы аграрной системы, тем более что процент ренты достиг 70–80. В 280 г. вместо военных поселений стали вводить систему надельного землепользования. Чиновники получили ранговые земли и крестьян для обработки этих земель, а остальное сельское население превращалось в казенных крестьян. Последние получали «поля во владение» (чжаньбянь), урожай с которых шел в их пользу, и «тягловые поля» (котянь), доход с которых поступал в казну (около 40 % всего зернового продукта работника).
Однако эти мероприятия не успели создать правительству опоры в виде слоя казеннообязанных крестьян, так как страна оказалась охваченной смутами одна другой страшней. В самом конце III в. поднялся «мятеж восьми удельных князей». В то же время сотни тысяч некитайского населения (сюнну, цзе, сяньби, ди, цян, дзун и др.) переселились во Внутренний Китай и были приняты в подданство. Они сразу стали объектом наиболее жестокой эксплуатации и вербовки в отряды мятежных князей. Жившие компактными этническими группами, эти северные и западные племена еще не расстались с воинственным складом жизни, поддерживали тесные связи с их «застенными» родичами. В атмосфере междоусобиц они быстро почуяли свою силу.
Застрельщиками мятежа оказались сюнну (304 г.), к ним присоединились прочие некитайские племена, и через десяток лет власть Западной Цзинь во всем Северном Китае рухнула. Новая китайская династия — Восточная Цзинь (317–420) — перенесла столицу в Цзянькан (Нанкин) и сохранила за собой юг страны. Северный Китай в политическом отношении почти на полтора века утратил единство и китайское правление. На его территории возникали и гибли кратковременные династии, организованные удачливыми вождями северных и западных некитайских племен, по своему произволу перекраивавшими карту страны.
Культурное и политическое значение эпохи, получившей в истории название периода южных и северных династий — наньбэйчао IV–VI вв., заключалось в передвижении с севера на юг китайского государственного и культурного центра и в образовании на севере сплава китайско-«варварской» культуры. Такая передислокация ценностей оказала существенное влияние и на заморских соседей, в том числе и на японцев. Северный путь в Китай через
Корейский полуостров утратил немалую часть своего значения, ибо вел уже в «варварские» государства. Освоение южного морского пути вдоль берега Китая до устья р. Янцзы сопровождалось пересмотром многих традиционных воззрений японцев на место концентрирования и характер «истинно-китайской культуры», на монолитность и прочность объединенного Китая, наконец, на роль «варварской» периферии. Самому процессу освоения предшествовал полуторастолетний перерыв в связях с этой частью континента. Пройдя этот болезненный путь, японцы вновь завязали сношения в первую очередь с основной династией — Восточной Цзинь — и лишь после ее скорого краха — с тремя другими южными династиями: Сун, Ци, Лян, последовательно сменявшими друг друга и претендовавшими на известную гегемонию. Калейдоскопичность массы династий наньбэйчао лишала большинство из них всякого влияния за узкимц границами собственных территорий. Поэтому нашу характеристику этих царств мы ограничим указанными четырьмя.
Восточная Цзинь раздиралась противоречиями между нахлынувшими с севера приспешниками династии: их окружением и феодалами — с одной стороны, и местными, южными помещиками, оттесненными от власти, — с другой. В этой коллизии, сопровождавшейся крестьянскими восстаниями, выдвинулся военачальник Лю Юй. Он сумел снискать расположение у разных слоев населения: у помещиков — разгромом повстанцев (412 г.), у крестьянства — уменьшением бремени поборов с жителей Юга (413 г.), у широких масс населения — прекращением столкновений между кликами феодалов (404 г.) и удачными походами на север (410, 417 гг.). Вскоре он отстранил от власти цзиньского императора и провозгласил новую династию — Сун, или [Лю] Сун (420–478).
Дальнейшая смена династий: [Южная] Ци (479–501), [Южная] Лян (502–556), наконец, Чэнь (557–588) — определялась итогами борьбы крупных домов. В правление всех этих династий, сменявших друг друга, окрепла господствующая социальная система, включающая служилое дворянство, бюрократию и знать. Соотношение этих элементов оказалось крайне сложным и полностью никого не удовлетворяло: знать обладала политической властью и экономическим могуществом, претендовала на монополию в управлении; служилое дворянство, выдвинувшись на поле брани, не могло закрепить своего положения, не обладая ни родовитостью, ни рангом; чиновники — носители рангов по идее должны были зависеть лишь от императора и избираться из числа способных людей всех сословий, но комплектовались (причем их высший слой) в основном из знати. Несомненный экономический прогресс в Южном Китае (расширение запашек, улучшение системы орошения, развитие металлургии, ткачества) сопровождался укреплением товарно-денежных отношений.
На севере Китая, в особенности в государстве Тоба-Вэй (386–534), фактически объединившем Север, напротив, сохрани лось натуральное хозяйство и вводилась с 485 г. система уравнятельного землепользования (цзюньтяньчжи) как средство, способное воспрепятствовать бегству крестьян и укрепить экономику. Эта система предусматривала наделение безземельных крестьян и рабов отторженными государственными землями взамен уплаты налогов и явилась предтечей последующих аналогичных систем, послуживших образцом для Японии.
Экспансионистская политика династии Тоба-Вэй, даже после покорения ею Северного Китая, отнюдь не была оставлена. Она лишь дополнялась вынужденными хозяйственными мероприятиями, от которых в конечном счете завоеватели ожидали как обогащения верхушки, так и средств для новых походов, в которых бы были заняты рядовые сяньбийцы. Всеобщая ненависть коренного населения к неуемным завоевателям содействовала оригинальной правительственной политике — обязательной декретированной китаизации сяньбийцев, целью которой было сбить волну возмущения. Такая политика не примирила китайцев с сяньби, но зато внесла этнический и культурный разброд в среду последних, давно уже разделившихся на враждебные социальные группы. В ослабленной империи вспыхнуло повстанческое движение, которое было подавлено, но оно дало толчок к грызне победителей за престол, которая окончилась распадением государства на целый ряд более мелких соперничающих династий.
Но эта политическая деградация оказалась последней на ближайшее столетие. Силы центробежные явно теряли почву: в стране наступило некое этническое равновесие на базе ассимиляции значительной части пришлых элементов; выявилась культурная близость между Севером и Югом, между пришлыми кочевниками и оседлыми китайцами; в результате ряда мер хозяйство, особенно на Юге, до известной степени стабилизовалось и наметился общий рынок; воинственные феодалы истребили друг друга, а общественное мнение вполне сочувствовало идее объединения. Поэтому вельможа государства Северное Чжоу Ян Цзянь при поддержке «группировки Гуаньлун», хозяйничавшей в царствах Западная Вэй и Северное Чжоу, без особого труда сверг императора Северного Чжоу и провозгласил себя императором новой династии — Суй (581–618). В 589 г. он уничтожил на Юге династию Чэнь и фактически объединил весь Китай.
Последующие реформы укрепили положение династии. Правительство повсеместно ввело государственную надельную систему по образцу тоба-вэйской, лишь несколько уменьшив размер надела, но зато обеспечив землей основной контингент земледельцев (свободных и рабов), государственные налоги (зерном), подать (тканями), трудповинность, условия отбывания которой были четко определены. При осуществлении этих реформ провели перепись населения. Государство приступило к широкому строительству общественных амбаров-запасников, к выпуску единой стандартной монеты, разрешило свободную торговлю и занятия ремеслом, составило новый кодекс законов [История Китая…, 1974, с. 51–60].
Эти мероприятия дали быстрый и значительный эффект, упрочив прежде всего финансовую базу власти. Ослепленная успехами, династия Суй развернула огромное внутреннее строительство и активную экспансию вовне и, не рассчитав ресурсов, вызвала кризис. Строительство Великой китайской стены, прокладка дорог и почтовых трактов, рытье каналов («Великого канала» и др.) хотя сами по себе выглядели общеполезными мероприятиями, но вкупе с возведением дворцов и парков поглощали огромные средства и человеческие ресурсы. Остаток забирала война: с ближайшими соседями — тюрками и тугухунь — и с отдаленными странами— Кореей, Линьи (Южный Вьетнам), Тайванем. Дальние заморские экспедиции уже и вовсе не диктовались неотложными политическими соображениями.
