От Советского Информбюро 28 января 1944 года
Северо-западнее и севернее города Любань наши войска с боями продвигались вперед. Части Н-ского соединения прорвали оборону немцев на подступах к Любани и завязали бои на окраинах города. В течение дня уничтожено свыше 800 вражеских солдат и офицеров, 9 орудий, 14 минометов, из них 3 шестиствольных. Захвачено у немцев 12 орудий, 16 минометов, склад боеприпасов и 3 радиостанции.
Подошли к Любани, перешли речку, вышли к церкви. Ворота каменной церкви были открыты настежь. Около ворот и внутри церкви валялись шапки, валенки, пиджаки. В церкви немцы, вероятно, держали гражданских заключенных. Возможно, они их захватили с собой, и, может быть, расстреляли в другом месте. Немцы только что удрали из Любани. Оставили они лишь группу человек 30 поджигателей. Все они были захвачены. Одеты они были в короткие брезентовые куртки — полупальто на вате. Все молодые, здоровые. Населения в Любани было очень мало.
От Советского Информбюро 28 января 1944 года
28 января войска Волховского фронта после упорных боев овладели городом и важной железнодорожной станцией Любань и, продвигаясь вперед, северо-западнее, западнее и южнее Любани овладели населенными пунктами Пери, Рамболово, Мина, Лисино-Корпус, Сидорово, Усадище, Мельница, Лустовка, Гришкино, Каменка, Болотница, Варваринский, Кирково и железнодорожными станциями Померанье, Трубников Бор, Бабино и Торфяное.
Войска Волховского фронта, продолжая наступление, сегодня в течение дня вели упорные бои в районе города Любанъ. Атаковав противника, наши бойцы выбили немцев из северо-западной части города. В это время другие наши части юго-восточнее Любани заняли железнодорожные станции Померанье, Трубников Бор, Бабино и Торфяное. Последующими ударами советские войска разгромили противника и овладели городом и важной железнодорожной станцией Любанъ. Немецкий гарнизон, оборонявший город, в большей своей части уничтожен. Захвачено много вооружения, боеприпасов и различных военных материалов.
Стали мы тушить еще небольшие очаги пожаров. В каждом доме горел пучок соломы, или горел керосин, вылитый на деревянный пол. В одном доме взрывчаткой, заложенной в русскую печь, вырвало верх печи и потолок, но дом не загорелся. Столбы телефонных проводов были перерублены взрывчаткой и вместе с проволокой валялись на земле. Все мосты и мосточки тоже были взорваны. На одной из улиц города Любани пожилая женщина с большим трудом за веревку тащила санки. На них лежали четыре белые подушечные наволочки, наполненные мукой. Я взялся за веревку и потащил санки. Женщина шла рядом и рассказывала, как она переживала, лежа в борозде в грядах, когда шел бой. Дом этой женщины уцелел. Перетащил я ее муку в дом и пошел к своим.
29 января переехали в деревню Коркино — 6 км. Потом 31 января переехали в деревню Устье-Конец (а может быть, — Конец-Поляна).
30 января получил письмо от отца. Пишет, что от моего брата Дмитрия уже 4 месяца нет писем, а Иван еще в Ярославле.
31 января переезжаем в деревню Красная Горка.
1 февраля автомашины вернулись обратно, мосты взорваны все.
2 февраля на расстоянии 10 км от деревни Устье-Конец на железной дороге обнаружены два разбитых немецких эшелона. На одном из них все вагоны были загружены крупными брусками желтого тола. Огромная воронка в самой середине рельс, а в ней, накренившись вниз фарами, торчал паровоз. Вагон, первый за паровозом стоял на рельсах, а на его крыше стоял идущий за ним вагон. Он так аккуратно разместился на крыше, будто его специально подняли и поставили туда краном. Во втором эшелоне первые два вагона были пассажирские, в них, видимо, жили офицеры. Немцев не было. В другом вагоне было много трофеев — мед, консервы, конфеты, вино, сахар, мука, лимоны и разные шерстяные вещи. Мы с Малышевым не растерялись и запаслись трофейными продуктами.
3 февраля вдвоем с Малышевым живем в деревне Усть-Конец в избе. Стены оклеены газетами. Название — «Северная газета» на русском языке. Помню напечатанную статью: «В Гатчине выступал выдающийся артист — певец Пичковский. Его прекрасный тенор радует зрителей».
Пичковский до войны был артистом Мариинского театра. В то время он был лучшим певцом театра. Его коронной ролью была роль Ленского, он привлекал много зрителей. Красивый тенор Пичковского особенно пленял женщин. В 1941 году, когда немцы были близко от Гатчины, за ним дважды посылали легковую машину, а он грязно выругался и заявил, что проживет неплохо и при немцах. После войны он заявился в Мариинский театр, но весь коллектив театра запротестовал, и он был отстранен. Из двух квартир, которые он имел до войны, ему дали одну. Больше он нигде не выступал, и все его забыли.
4 февраля наши автоматчики привели пленных, группу в 19 человек, здоровых молодых рыжих немцев. Их вылавливают в лесу и в населенных пунктах.
7 февраля летает наш самолет, кружил несколько раз. Утром слышна была канонада, но далеко от нас. Седьмой день с 30 января живем с Малышевым в этой деревне, питаемся трофейными продуктами.
8 февраля 1944 года на машине поехали через Любань по дороге на Тосно. Немецкие войска очень торопились. На дороге было брошено много разного рода имущества, повозок, колымаг и автомашин. Телефонные столбы были свалены на землю вместе с проводами. Они привязывали к столбу коробку взрывчатки, поджигали бикфордов шнур, и столб рвало поперек. Мосты были взорваны, приходилось объезжать стороной. В Тосно все дома целы, немцы уходили быстро, поджигать было некогда. Из Тосно поехали на Вырицу лесом. По дороге тоже картина: и столбы свалены, и мосты взорваны, и брошено много разного имущества, чувствуется, что враг бежал без оглядки. В Вырице я с одним нашим товарищем заходил в его дом. В дому никого не было. Соседи сказали, что его жену немцы угнали в Германию. Передовые наши части, вступившие первыми в Вырицу, встретили четырех наших парней-подростков, одетых в немецкую форму, и сразу же расстреляли их. Уж очень была велика ненависть ко всему немецкому. Но парни не были виновными. Немцы их сделали ездовыми, они в тылу что-то перевозили на лошадях. Выдали им шинели и заставили надеть.[23]
Наши самолеты летают очень низко, над самыми деревьями.
Из Вырицы через деревню Ново-Сиверскую приехали в поселок Дружная Горка. Ночевали в школе на топчанах. Пожилой мужчина — учитель, энтузиаст, уже собирал скамейки и уцелевшие парты. Вдвоем приносили их в школу и ставили на место. Он торопился поскорее открыть школу и начать занятия.
8 февраля живу в поселке Дружная Горка. Выстрелов не слышно. Наши самолеты делают несколько рейсов в день. Получил письмо из Омска от Василия Алексеевича. Поздравляет меня с Новым годом. Он беспокоится за меня, что так долго нет от меня писем. Получил письмо из Торжка от Аси. «Здравствуйте, Вася! Долго ждала от Вас ответа, но безуспешно. Почему же Вы не пишете? Чем вызвано Ваше молчание? Правда, по сводкам информбюро я знаю, что Ваш участок дает немцам жару. Может из-за недостатка времени Вы и не пишете? Если это так, то еще простительно. Но я начинаю беспокоиться за Вас. Ведь война, все может случиться. У меня сейчас каникулы. На три дня ездила домой. Измучилась в дороге ужасно. Очень много пассажиров, страшно трудно было при посадке на станции Лихославль. Вагоны товарные, садиться в них очень неудобно. Нахлынула орава женщин с огромными узлами и такой ужасный подняли крик, визг и грязную брань, что Вы и представить себе не можете. В вагоне стало так тесно, что всю дорогу пришлось стоять попеременно то на одной, то на другой ноге. Вася, как Вы себя чувствуете, как обстоят у Вас дела? Очень рада, что Ленинград теперь освобожден и теперь не будет подвергаться разрушительному обстрелу. Ленинградцы истинные патриоты, в таких тяжелых условиях сумели отстоять свой город. Желаю Вам счастья и успеха. С приветом, Ася».
10 февраля. Дружная Горка. Послал письмо в Торжок: «Здравствуй, Ася! Письмо получил вчера. Очень рад ему. Мы все время в движении. Завтра едем дальше на Запад. Нашу дивизию уже называют Любаньской. Я, как участник штурма вокзала Любани, попал на кинопленку. Одет был в короткую без воротника шубу, русские кожаные сапоги, ватные широкие шаровары, шапку, через плечо автомат. Среди бегущих к насыпи я буду выделяться тем, что несколько повыше и плотнее своих товарищей. В момент обстрела здания вокзала мы, прислонившись к поленице дров под перекидным, мостом, строчили из автоматов по зданию вокзала. Немцы бегут, мы не успеваем догонять их. Ася! Прости, что утомил тебя. Пиши скорей, очень жду. Желаю счастья. С приветом Вася».
Получил письмо из Омска от моего друга В. А. «Здравствуй, дорогой мой друг Вася! Давно нет от тебя писем, все ли у тебя в порядке? Я очень беспокоюсь, у вас ведь теперь настало время очень горячее, некогда и письма написать. Ты, Вася, хоть пару слов напиши, чтобы знать, что ты жив. Нам здесь в тылу становится совершенно непонятно то, что случилось под Ленинградом, просто никак не укладывается в голове, это — чудо! Немцы строили укрепления 2,5 года, а вы разбили и уничтожили их за 15 дней. Вася, ты представь настроение наших ленинградцев, война еще не закончена, а мы все уже мысленно на колесах. Директор завода Манин и секретарь парткома Головань уже поехали в Москву в Министерство. Принимают меры к скорейшему возвращению завода в Ленинград. Вася, напиши, где находится Толя. Я ему писал, а ответа от него не получил. Будь жив и здоров, скорей бы увидеться. До свидания! Твой друг В. А.»
