Итак, в путь! Не будем удивляться, что слово «Германия» будет встречаться нам, как правило, в сочетании со словами «Япония» и «Россия» вместе. Японо-германские отношения в ту пору находились в состоянии летаргии.[78] Германия была слишком далеко от Японии, Япония – от Германии. Мост между ними проходил – и проходит – через Россию. Актуальность этого географического момента еще не раз встанет во весь рост на этих страницах.
Кто вы, доктор Гото?
Частным лицом, которого принимали все кремлевские вожди, а до того царские министры, был Гото Симпэй – один из виднейших государственных деятелей Японии первой трети XX в, успешно совмещавший в себе ученого и администратора, дипломата и публициста, политика и бизнесмена.[79] Его можно без малейшего преувеличения называть главной фигурой советско-японских отношений 1920-х годов, по крайней мере с японской стороны.
Родившийся в 1857 г., Гото избрал карьеру врача, получил в Германии степень доктора медицины, а во время японо-китайской войны 1894-1895 гг. был причислен к военному министерству и обратил на себя внимание будущего маршала Кодама Гэнтаро. Назначенный в 1898 г. генерал-губернатором Тайваня, Кодама сделал его главой гражданской администрации, т.е. своим заместителем и ближайшим помощником. За восемь лет работы на Тайване Гото получил известность как колониальный администратор и привлек к себе внимание руководства страны, включая Ито Хиробуми, Ямагата Аритомо и Кацура Таро. Когда в 1906 г. японское правительство создало акционерную компанию Южно-маньчжурской железной дороги (ЮМЖД), Гото был назначен ее первым президентом, одновременно получив титул барона.
Окончание русско-японской войны и заключение Портсмутского мирного договора в 1905 г. не просто привели к нормализации двусторонних отношений, но и существенно разрядили напряженность в них. Россия потерпела поражение и была вынуждена пойти на значительные уступки, но это поражение имело сугубо локальный характер, потому что даже с поправкой на дестабилизирующий эффект первой революции имперская мощь России оставалась исключительной. С другой стороны, наиболее дальновидные государственные деятели истощенной войной Японии во второй половине 1900-х годов стремились закрепить достигнутые результаты путем улучшения отношений со вчерашним врагом – если не заключения союза (что было возможно, но требовало времени), то хотя бы достижения modus vivendi. Однако русофобские настроения среди японских политиков, военных и просто в общественном мнении были очень сильны.
В отличие от большинства соплеменников, Гото видел в России не только вечного врага и конкурента, но потенциального партнера в экономическом освоении Дальнего Востока и Маньчжурии и союзника в противостоянии экспансии европейских держав и США. Он пришел к четкому выводу, что для обеспечения политической, экономической и военной безопасности Японии необходимо сочетать укрепление позиций на материке (прежде всего экономических, в силу ее зависимости от природных ресурсов Китая и Кореи) и сотрудничество с Россией на основе раздела сфер влияния, чтобы предотвратить возможные конфликты в будущем. В российско-японском партнерстве Гото видел гарантию обеспечения политической стабильности в регионе, которая была необходимым условием его успешного экономического освоения и развития. В союзе с Россией он видел возможность успешно противостоять американской экспансии, прикрывавшейся лозунгами «открытых дверей» и «равных возможностей» («доктрина Хэя»).
Предпосылки «континентального блока» России, Германии и Японии обозначились уже тогда. В сентябре 1907 г. Гото, собиравшийся ехать в Петербург, предложил влиятельному гэнро Ито организовать его встречу с министром финансов В.Н. Коковцовым для откровенного обсуждения двусторонних проблем. Традиционно выступавший за сотрудничество с Россией Ито, равно как и не испытывавшие к ней особых симпатий Ямагата и Кацура (последний был премьер-министром во время русско-японской войны), понимали его необходимость; в то же время все трое, особенно Кацура, были известны прогерманскими симпатиями. Хаусхофер, который еще в бытность баварским военным атташе в Токио обзавелся «не по чину» широкими и влиятельными знакомствами, особо выделял Гото среди японских политиков как наиболее последовательного сторонника сотрудничества континентальных держав. Он приводил слова Гото о будущем союзе: «Вспомните о русской тройке. В ней над санями вы видите большую дуговую упряжь с бубенцами, а в центре идет крепкий, норовистый и вспыльчивый конь, выкладывающийся больше всех, но справа и слева бегут две лошади, которые сдерживают коня посредине, и такая тройка в состоянии ехать». «В России всегда существовало направление, понимавшее пользу и возможности германо-русско-японского сотрудничества», – добавлял Хаусхофер.[80]
Активным сторонником сближения двух стран был Мотоно Итиро, японский посланник, затем посол в России (1906-1916 гг.), с которой он успешно заключил четыре соглашения о сотрудничестве и разделе сфер влияния на Дальнем Востоке (соглашения Мотоно-Извольского и Мотоно-Сазонова 1907, 1910, 1912 и 1916 гг.). Кстати, один из его партнеров по переговорам – министр иностранных дел А.П. Извольский в 1900-1902 гг. – был посланником в Токио и тоже придавал немалое значение тихоокеанскому вектору российской дипломатии. После отзыва из Петрограда Мотоно стал министром иностранных дел в кабинете Тэраути, где на этом посту его позже сменил Гото. Но обо всем по порядку.
Японские документы, раскрывающие роль Гото в российско-японских и советско-японских отношениях, опубликованы едва ли не с исчерпывающей полнотой, но российские документы до сих пор остаются неизданными и, следовательно, недоступными большинству исследователей. Публикация их станет событием большой научной важности. Это относится прежде всего к советскому периоду, о котором пойдет речь в нашей книге, но дореволюционные связи Гото с Россией принципиально важны для понимания его позиции в двадцатые годы.
В мае 1908 г. в Петербурге Гото вел переговоры с П.А. Столыпиным и В.Н. Коковцовым, убеждая их в необходимости расширения сотрудничества с Японией и оказав тем самым немалое содействие усилиям Мотоно. Встреча Ито с Коковцовым в Харбине все-таки состоялась 10 октября 1909 г., через два года после того как Гото выдвинул эту идею. Переговоры шли успешно, но… при выходе из вагона на перрон Ито был убит корейским террористом, который таким образом нанес колоссальный ущерб российско-японским отношениям, хотя вряд ли чем-то помог своему народу. Индивидуальный политический террор давно доказал свою несостоятельность, не только не достигая декларируемых целей, но и приводя к противоположным результатам, однако долгое время оставался трагической реальностью как в Японии, так и в России (неполных два года спустя в Киеве был убит Столыпин).
В Маньчжурии Гото пробыл всего два года, осваивая новую для себя сферу деятельности, и справился с работой настолько успешно, что Кацура предложил ему пост министра путей сообщения в своем втором (июль 1908 – август 1911 гг.), а затем и в недолговечном третьем (декабрь 1912 – февраль 1913 гг.) кабинетах. В промежутке в июле 1912 г. Гото приезжал в Россию вместе с Кацура для переговоров об экономическом сотрудничестве, но визитерам пришлось вернуться домой раньше намеченного времени после получения известий о смертельной болезни императора Мэйдзи. В эти годы Гото освоился на вершине японского политического и бюрократического Олимпа, за которым до того мог наблюдать только издалека. Он стремился держаться в стороне от партийной политики и от столкновений конфликтующих интересов и амбиций, избрав для себя роль, если так можно выразиться, «беспартийного технократа». Это стало одной из главных причин его политической «выживаемости», поскольку он не имел наследственных титулов или капиталов, не был связан семейными узами ни с кем из сильных мира сего и, пользуясь покровительством ценивших его влиятельных политиков, никогда не был ничьей «тенью», отстаивая свою самостоятельность.
Третий кабинет Кацура пал в результате острого политического кризиса. Гото временно остался не у дел, однако его опыт переговоров с Россией был востребован в 1915-1916 гг. во время подготовки четвертого соглашения о разделе сфер влияния в Маньчжурии. Назначенный 9 октября 1916 г. премьером генерал Тэраути ввел в правительство двух главных русофилов японской политики – Мотоно в качестве министра иностранных дел и Гото в качестве министра внутренних дел.
Перспективы российско-японского сотрудничества и партнерства в Азии обозначились вполне реальные, но Октябрьская революция разрушила их. Страны Антанты единогласно отказали большевикам в признании и не шли ни на какие контакты с новой властью, считая ее «досадным недоразумением» или, по крайней мере, «временным явлением». Не был исключением и японский посол Утида, назначенный на смену Мотоно в декабре 1916 г. Отказ большевиков в феврале 1918 г. от всех политических и экономических обязательств царского и Временного правительств, больно ударивший в том числе по Японии, вызвал отъезд иностранных послов из Петрограда (Утида был официально отозван 27 февраля). Вскоре началась военная интервенция союзников. События эти хорошо известны, поэтому останавливаться на них мы не будем, а только кратко рассмотрим позицию Гото и японских дипломатов в связи с тем, что происходило в непосредственной близости от Японии, на границе сферы ее жизненных интересов.
