Крымский полуостров с первых лет существования золотоордынского государства вошел в его состав. Наиболее надежным свидетельством этого служит сообщение Рубрука,[184] пересекшего его в апреле 1253 г. с юга на север. Судя по наблюдениям путешественника, сами монголы расположились в степных районах полуострова, обложив обитателей горной части данью. Южное побережье Крыма и его горный район в XIII в. представляли собой целый ряд обособленных, полузависимых от монголов владений. В первую очередь нужно назвать г. Кафу, где с 60-х годов XIII в. утвердилась генуэзская торговая колония.[185] Расцвет ее относится к следующему столетию. Западнее Кафы находилась Солдайя (Сурож, Судак), где в 1253 г. побывал Рубрук.[186] Судя по его сообщению, город в то время пользовался определенной автономией, за что приходилось платить дань хану Бату. В юго-западной горной части Крыма существовало небольшое княжество Феодоро, имевшее выход к морю.[187] Несколько севернее располагался также не подчиненный монголам город Кырк-Ер (совр. Чуфут-Кале),[188] у которого, по-видимому, имелась небольшая сельская округа. Все эти карликовые владения итальянцев и местных феодалов находились в полузависимом состоянии от власти золотоордынских ханов и неоднократно подвергались нападениям монгольских армий. Тем не менее они существовали довольно длительное время, и в XIV в. некоторые из них пережили короткую, но бурную пору расцвета. Связано это было с оживлением внешней и транзитной торговли с Западной Европой и Востоком, в которой Золотая Орда была крайне заинтересована. Границы этих небольших владений окончательно сформировались в XIV в., для более раннего времени упоминания о них в источниках носят в основном общий характер.
На протяжении всего XIII в. Золотая Орда представляла собой одно из мощнейших государств Европы и Азии. Политическая обстановка, сложившаяся после завоеваний чингизидов первой половины XIII в., в первую очередь характеризуется отсутствием на обоих континентах сильных противников, способных вести длительную борьбу с монголами. Сами же золотоордынские феодалы во главе с ханами продолжали экспансионистскую политику, постоянно организуя кратковременные военные походы в пределы Руси, Литвы, Польши, Венгрии, Болгарии и даже Византии. Эти экспедиции носили характер [46] кратковременных набегов с чисто грабительскими или карательными целями. Они не приводили к приращению территории государства и изменению его границ. Исключением из этого правила были военные действия в районе Кавказа. Вражда между наследниками Бату и хулагуидским Ираном, разгоревшаяся при хане Берке, превратилась в затяжную войну, в результате которой золотоордынские войска на короткое время захватывали Азербайджан и опустошали отдельные районы Грузии. Однако в конечном итоге они так и не сумели в XIII в. удержать за собой эти области. Небольшое увеличение золотоордынской территории произошло лишь на Северном Кавказе после похода Менгу-Тимура 1277 г., когда были разгромлены аланы и, по-видимому, некоторые другие горские народы. В целом же территория и границы государства в XIII в. оставались неизменными. При этом внутри самого Улуса Джучи всё с большей силой начали проявляться сепаратистские тенденции феодальных группировок, способствовавшие первым крупным земельным потерям. К концу XIII в. Золотой Орде внешне удалось сохранить государственное территориальное единство, избежав активного закрепления политического и экономического раскола, вызванного действиями беклярибека Ногая.[189] Вся его политика в последней четверти XIII в. вела к полному обособлению от власти сарайских ханов и созданию собственного независимого государства. Разгром армии Ногая ханом Токтой и гибель самого беклярибека не только ликвидировали опасность раскола, но и способствовали сокращению владений Золотой Орды.
Территория и границы государства в XIV в.
В первой половине XIV в. Золотая Орда достигла вершины политического могущества и экономического расцвета. Правление Узбека (1312–1342 гг.) характеризуется разносторонними дипломатическими связями и бурным расцветом внешней торговли со странами Востока и Запада. Введение мусульманства благотворно отразилось на общем уровне культурной жизни, способствовало развитию городов и увеличению их числа. Однако попытки Узбека расширить территорию государства особого успеха не имели. Это удалось осуществить, да и то на короткое время, лишь правившему после него Джанибеку (1342–1357 гг.). Дальнейшее течение золотоордынской истории принимает столь резкий поворот, что государство оказывается на грани полного политического краха и территориального развала. Спасли его от этого лишь щедрая помощь Тимура и энергичные действия Тохтамыша, занявшего престол в 1380 г. Новый хан предпринимал отчаянные усилия для воссоздания былой военной мощи и политического влияния Золотой Орды на международной арене. В определенной мере и на небольшой срок эти попытки привели к военным и дипломатическим [47] успехам. Необратимые качественные изменения, приведшие к окончательному развалу некогда грозной державы, произошли в последнее десятилетие XIV в. в результате двух походов Тимура. Дальнейшие попытки возрождения государства захлестнула междоусобная борьба феодальных группировок, закономерно приведшая к образованию нескольких независимых ханств.
Самое начало XIV в. ознаменовалось для Золотой Орды некоторым сокращением территории на западных границах, что явилось прямым следствием победы Токты над Ногаем в 1300 г.[190] Гибель самого Ногая и разгром его армии резко изменили соотношение сил монголов и местного населения, проживавшего на южных склонах Карпат и в районах левобережья Дуная. В результате самая западная часть бывшего улуса Ногая — Северинский Банат — в 1307 г. оказалась во власти Венгерского королевства.[191] Области между Карпатами и левобережьем Дуная вплоть до р. Сирет на востоке начали осваивать волохи, положившие начало Мунтянскому княжеству.[192] В результате западные границы Золотой Орды переместились в междуречье Прута и Сирета. Это хорошо подтверждается и иллюстрируется нумизматическим материалом. Ареал интенсивного обращения серебряных и медных золотоордынских монет в XIV в. на западной окраине государства ограничивается Пруто-Днестровским междуречьем.[193] Находки джучидских монет в районах западнее Прута до предгорий Карпат единичны.[194] Крайне небольшое количество их известно на территории современной Румынии, вдоль левого берега Дуная, где изредка встречаются только серебряные монеты. Характерное отсутствие медных монет также свидетельствует о том, что местная мелкая торговля была вне сферы влияния Золотой Орды.[195] Археологические раскопки и разведки выявили в бассейнах рек Днестра, Прута и Сирета многочисленные оседлые поселения с характерными чертами золотоордынской синкретической культуры.[196] Подавляющее большинство их располагается между Днестром и Прутом, но несколько золотоордынских населенных пунктов открыты и в междуречье Прута и Сирета. По всей видимости, р. Сирет и была тем рубежом, далее которого к западу собственно золотоордынских поселений не существовало. Район к западу от Сирета, непосредственно соприкасавшийся с золотоордынскими владениями, являл собой характерный пример нейтральной пограничной полосы, хозяйственное освоение которой велось крайне медленно из-за опасной близости монголов.[197] Частые военные нападения монголов, предпринимавшиеся с грабительскими целями, привели к концентрации местного населения в труднодоступных горных и лесных районах. Западные соседи Золотой Орды постоянно руководствовались принципами осторожности и нежеланием иметь близко соприкасавшиеся с монгольскими владениями границы.[198] [48]
Южная граница Золотой Орды в этом регионе, так же как и в XIII в., проходила по нижнему течению Дуная, за которым находилась раздробленная на отдельные княжества Болгария.[199] Территориальные утраты в начале XIV в. на западных рубежах не вызвали со стороны сарайских ханов каких-либо особых действий, направленных на возвращение левобережья Дуная и Бэрэганской степи. Поставленный в начале XIV в. правителем бывшего улуса Ногая сын хана Токты Тукулбуга[200] удовлетворился землями Пруто-Днестровского междуречья. В источниках нет сведений о том, что он пытался вернуть потерянные районы Нижнедунайской низменности. В первую очередь это свидетельствует об активизации волошского населения, начавшего активное освоение этих районов.[201] Косвенно это может указывать также и на то, что территории вдоль Дуная к западу от Сирета были захвачены и освоены самим Ногаем в 60—70-е годы XIII в., действовавшим с основного плацдарма, находившегося в Пруто-Днестровском междуречье. В таком случае они могли расцениваться центральным правительством как собственное (личное) приобретение владельца улуса, а не как принадлежащие хану земли государства, вошедшие в его состав сразу же после окончания похода 1242 г. Скорее всего, сарайские ханы именно поэтому и не предприняли никаких мер для их возвращения.
