- Ты чего боишься? Ты сиди... Вот лепешки сладкие... Ну, а праздник скоро у вас? Или уж отпраздновали?.. Ты чего трясешься, паря, заболел? Еще никто тебя не бьет? Не бойся, я сам тебе приятель и всегда тебя выручу. Я слыхал, что тебя беда ждет, что Дыгена хлопнул твой младший брат Мишка. Тоже полиция узнала про это. Говорят, из-за баб они поссорились. Верно, нет ли?
Гао вспомнил про какие-то дела, стал любезно прощаться и живо собрался домой. Но Иван не отпустил его, не угостив чаем.
"Нет, - рассуждал Гао, несясь верхом на нартах по льду и уж не думая кутать лицо в меха, хотя жгучий ветер дул навстречу, - наше общество не хочет ничего видеть! Общество чтит меня, но не все может понять, что я думаю. А я не говорю им, потому что всегда помню пословицу, что дракон на мелком месте смешон даже ракушкам... Может быть, дружбу с русскими надо начинать не так".
Дневной свет слабел. В небе проступила бледная луна в пятнах, как потрескавшееся голубиное яйцо.
"Иван не беден. Тигр только играет. Иван - тоненький человек, как настоящий китаец! Быть может, надо искать с ним дружбы? С ним в первую очередь?"
Вечером Иван опять гостил у Кузнецовых, но на этот раз душа Бердышова была неспокойна. Возвращаясь ночью от Кузнецовых, он думал, что дело плохо. Иван не жалел проигранного, хотя спустил все, что было. Сегодня перед Гао ему впервые не хотелось признаваться в проигрыше.
Бердышов вспомнил, что обязался поставить американцам большую партию мехов. Дел было множество. В городах налажены отношения с купцами, там ждут его весной. Здесь, по окрестным деревням, в торговые отношения втянуты все охотники. Идет целая торговая война из-за гольдов и орочен. В лавку приучены ездить сотни людей. Бросить все - значит струсить, разлениться.
"Ну, хватит баловать, впрягайся!" - сказал он себе.
Иван зашел в избу. Анга засветила лампу. На лавке лежал Савоська. Иван растолкал его. Сели ужинать.
- Савоська, завтра бери моих собак и дуй по всему Амуру - в Мылки, в Хунгари, к себе в Бельго. Объявляй, чтобы тащили мне соболей, как албан, по два меха с головы. А мы наловим калуг, сохатина есть - устроим угощение.
- Давно бы так! - обрадовался Савоська.
Он и сам испытывал недостатки от Иванова проигрыша. Ему совсем не нравилось, что Бердышов обеднел. Старик давно подумывал о том, чем бы помочь Ивану.
- Я их напугаю! Знаю, что сказать! - восклицал Савоська. - У-ух!.. Еще богаче будешь! Нынче соболей много, хорошая охота. Тебе все верят. Знают, что не обманываешь. Ладно! Я всегда говорю: без обмана лучше жить.
- Да скажи, что кто не привезет, тому мало не будет! Я нынче вспомнил. У нас в Расее был начальник: как проиграется, так гонцов вышлет по всему Забайкалью. Приказывает с каждой овцы прислать по клоку шерсти. И сразу все вернет. Еще богаче станет! И людям не шибко убыточно...
* * *
Утром Айдамбо приехал к Бердышову. Он еще ничего не знал про Иванов проигрыш.
- Я хочу жениться на Дельдике! - с чувством сказал он.
- Ты еще молодой, - ответил Иван.
- Но я самый лучший охотник! - воскликнул Айдамбо.
- Я этого не знаю.
- Как не знаешь? А это что?
Айдамбо достал из мешка соболей.
- Это ты сам добыл?
- Конечно, сам! Бабушка, что ли?
- Да, я еще слыхал, что ты скупой. Как же жениться скупому?
- Кто скупой?
Айдамбо выворотил весь небольшой, но драгоценный ворох пушнины и с презрением кинул Бердышову на стол.
- Ну, теперь девушку отдашь?
Иван молча забрал меха, смял и, не глядя на них, отбросил в сторону, будто это были старые тряпки.
- Верно, девчонка хорошенькая, - сказал он наконец, - но только когда ей будет семнадцать лет, тогда отдам. Тому отдам, кто привезет хорошие подарки.
"Что же ему надо еще?" - думал Айдамбо.
Дельдика, слушая весь этот разговор, невольно вздохнула. За последнее время ей стал сильно нравиться Айдамбо. Она забывала свою детскую дружбу с Илюшкой.
- Ну, а если я стану русским, тогда отдашь? - в отчаянии спросил Айдамбо.
Иван засмеялся.
- Тогда отдам! Попробуй стань русским!
"Но как стать русским? Даром, наверно, никто русским не сделает?" Айдамбо решил, что надо снова идти на охоту, добывать меха, пока звери еще не линяют. Но ему хотелось хоть немного побыть с Дельдикой. Выйдя, он пожалел, что погорячился, кинул меха, не уговорившись о цене. Но он надеялся, что Иван не обманет.
* * *
Савоська объехал всю округу. Несмотря на яростные старания купцов распустить устрашающие слухи об Иване, их никто не слушал, гольды по приглашению Савоськи съехались к Бердышову со всех деревень.
Улугу первым привез албан. Он знал, что Бердышов убил нойона. Это было важней всего. Знал он также, что Иван не насилует детей, не бьет и не отбирает жен. Это же знали и все другие гольды. Савоська так расписал про беду Ивана, что всем захотелось выручить его.
Старая изба Бердышова полна народу. Тут и Бельды, и Сойгоры из Мылок, и все бельговские.
Иван сидит в богатом гольдском халате с сероглазой дочкой на руках.
- Ну, что нового? - спрашивает он гостей.
- Наса-то какой нова! - кричал Писотька. - Тайга-то сыбко холодно нынче.
У многих гостей лица обморожены. У Писотьки на щеках черные лепешки.
- Ну, а как там Денгура?
- Его совсем больной. Собаки его, однако, две версты волоком тащили.
- Вот будет знать, как свататься! Ты ему скажи, чтобы он ко мне приехал.
- Ну, а ты нам расскази це-нибудь, - просил Писотька. - Це нова Миколаевское-то Хабаровке?.. Ты теперь наса купец, как придес, долзен говорить, где це...
Гольды засмеялись, повторяя:
- Купес! Купес!
- Таргаса! - крикнул Дандачуй. - Хоросо говорить, у-у, сыбко хоросо надо!
- Ну це, как там?.. Це слыхать? Царь-то батюска? Какой Миколавским слух был - негра церного видал, нет ли?
- В Петербурге был смотр войскам, - стал рассказывать Иван.
Он взял пример с китайских торговцев. Когда интересных новостей не было, он рассказывал старые сказки, переделывая их на ходу, или сообщал слышанные в городе политические новости, до которых гольды всегда были большие охотники.
- Че солдат рассказывал?
- Ага, солдат!.. Петербург знаешь? Так приезжал туда в гости к нашему царю немецкий император. Это у них омуту* царь. И вот смотр войску устроили. Сперва перед смотром был молебен. Тысяча попов богу молилась, пели поповские песни. Молебен такой служили.
_______________
* О м у т у - как, одинаково, словно (гольдское).
- Батька такой? Такой поп?
- Архиреев собралось со всех областей, наша земля нескончаема.
- У-у! Расея-то! Церт ё знат! - соглашались гольды.
- Ну вот, молебен окончился, и генералы разбежались по местам. Министр военный подает команду...
- Министр цо таки? - спросил Писотька.
Иван говорил то по-русски, то по-гольдски.
- Войско колыхнулось, музыка заиграла, забили барабаны, земля затряслась!.. - Иван вскочил и, с силой взмахивая ногами, ступил несколько шагов. - Вот так шагают, стекла на втором этаже звенят, это идет гвардия! Ну, и пошло и поперло!.. Идут и рекой и по берегу - все заполонили. Штыки блестят, как Амур течет. Все, что в городе было, прошло... А царь поглядывает за немцем, за императором-то, как, действует ли на него, нет ли? Видит, еще нет. Ну, государь махнул платочком: "Пусть, дескать, с тайги еще войско выведут". Ну, и опять повалило... Ну, беда!.. Генералы считали, считали - им цифири не хватило. Они друг на друга стали раскладывать, и опять не хватило. Немец говорит: "Паря, русские бабы дивно сыновей понаделали". А русские все идут и идут, а ряды широкие - и солдаты, и казаки на конях, и пушки на баржах тянут. Они за городом, на озере, спрятаны были. Там такое здоровое озеро - царева рыбалка, никого туда не пускают без дела. Кто заедет ловить, невод отберут и надают горячих.
Немецкий-то император глядит - дело к ночи. Он позевывает и че-то от музыки на одно ухо плохо слышит. А уж вовсе темнеет. Он и говорит: "Докель же оттуда, из этой тайги, народ валить будет?" Наш-то царь подзывает генерала и говорит: "Сибирское-то войско пошло, нет ли?" - "Нет, - говорит генерал. - Главное-то не тронулось, только расейские одни, да и то не все. Куда там!.." Генерал старый, с усами, - знает, что ответить!.. Наш-то царь немцу и сказывает: "Тогда, мол, прервемся, а то спать не придется. У нас в тайге еще дивно народу, за каждой лесиной по солдату. И все охотники: как стрелит, так прямо в переносицу гадает". Ну, немец-то и говорит: "Признаюсь, ваша сила здоровей".
- Ух, хо-хо! У-у! А-на-на! - закричали обрадованные гольды. - Церт ё знат! Немец-то говорит: не могу воевай!
- Ванча, наша сила большо-ой!
- Китаец-то говорит: у него народу много, как думай?
- Русский, знаешь, хлебный человек, отчаянный!
- У нас народу больше!
- Пускам ли, рузьям палить - хоросо могу!
Гольды долго еще кричали на все лады.
Айдамбо между тем с немым восхищением все поглядывал на Дельдику.
- Что ты им рассказываешь? - спросил Тимоха Силин, зашедший поглядеть, что тут за сборище.
