в последние десятилетия XIX века. В первые десятилетия ХХ века популярна была серия, изображавшая по-зимнему одетых детей с фарфоровыми головками.
Весьма популярны также были елочные игрушки, изготовленные с применением техники хромолитографии (иногда их называли «облатками» или «хромосами»). Уже в первые десятилетия XIX века в Германии стали изготавливать для елок фигурки ангелочков, фей, принцев и принцесс с красивыми, но как бы застывшими, в соответствии с художественным вкусом той эпохи, плоскими («нарисованными») литографическими (бумажными) лицами, приклеенными к туловищу из бумаги, ваты, картона, ткани, кружев. Эта технология позднее пришла и в Россию. К началу ХХ века лица стали делать выпуклыми – из картона, позже из фарфора. Фарфоровые кукольные головки-заготовки ввозились в Россию из Саксонии и Тюрингии.
Одними из самых дешевых были картонажные игрушки, которые начали производить в последней трети XIX века. Их могли позволить себе и представители средних слоев населения. В связи с тем, что родиной этих игрушек был немецкий Дрезден, их стали называть «дрезденскими», хотя картонажное производство в неменьшей степени было развито также и в Лейпциге. Картонажные игрушки – объемные и плоские – обычно изображали животных, птиц, рыб, насекомых, позднее – военную и гражданскую технику (дирижабли, самолеты, парашюты, автомобили и пр.). Такие игрушки склеивались из двух половинок выпуклого тонированного картона, покрывались золотой или серебряной монохромной фольгой, иногда – крошками стекла, расписывались вручную. Можно сказать, что вплоть до революции именно картонажи были самым распространенным, доступным и любимым елочным украшением в России.
Северо-русские козули. Из книги: Т.В. Зеленина. Елка моего детства. Архангельск, 2006.
При всем многообразии игрушек, украшавших русские елки, особое место среди них, безусловно, занимали игрушки из стекла. Ведь именно посеребренное стекло позволяло рождественскому дереву сиять во всем его блестящем великолепии, отражая и усиливая игру света.
Первые стеклянные украшения, появившиеся на русских елках в середине XIX века, представляли собой исключительно немецкие образцы. Однако вплоть до 1870-х годов их производилось в самой Германии еще явно недостаточно, чтобы полностью обеспечить ими другие страны, в том числе Россию. На российский рынок также ввозились чешские (богемские) стеклянные елочные украшения, но несмотря на их изящество и разнообразие они так и не сумели превзойти немецкие изделия по степени распространенности и востребованности. Стоили все эти игрушки недешево, кроме того, таможенные пошлины на ввоз готовых изделий из стекла были очень высоки. Иметь на елке хотя бы одну такую вещицу было весьма престижно, а общее их количество свидетельствовало об уровне обеспеченности семьи и статусе хозяина дома 139.
Пряничные рождественские домики. Из книги: Brüder Grimm. Hänsel und Gretel. Verlag Karl Nitzsche, Niederwiesa, 1987. Фото: Klaus Götze
Среди елочных украшений немало было и сахарно-пряничных изделий, конфет и фруктов. Популярны были пряничные домики и украшения из соленого теста – ангелочки, гномики, девочки, мальчики. «Сладкие» украшения делались из сахара и леденцов, из карамели и шоколада. Часто им придавалась форма игрушек 140. В связи с тем, что произведения «кондитерской архитектуры» (Е.В. Душечкина) так долго преобладали среди украшений рождественского дерева, сами елки в России в конце 1830-х – 1840-е годы обычно продавались в кондитерских Москвы и Петербурга, принадлежавших иностранцам, в первую очередь швейцарцам. Причем это были елки, если можно так выразиться, готовые к употреблению, елки уже украшенные – картонажами, китайскими фонариками, свечами, «моделями вещей, уменьшенными по масштабу» и, конечно же, разнообразными сластями 141.
Именно среди «съедобных» елочных украшений встречались, пожалуй, одни из наиболее ранних изделий сугубо российского происхождения. Речь идет об особой разновидности пряников – северо-русских козулях, национальном лакомстве поморов, выпекавшемся обычно только раз в году, на Рождество 142. Холмогорские и мезенские козули изготавливались из ржаного теста, а затем поливались сахарной глазурью – белой или цветной (чаще – розовой) и украшались сусальным золотом. В святочной обрядности они символизировали достаток и благополучие в доме, хранились до следующего Рождества и часто использовались детьми вместо игрушек. С утверждением рождественской елки козули стали широко использоваться для ее украшения, прежде всего жителями Архангельской губернии. Этому способствовала не только их популярность, но и подходящий размер – около 1,5–2 вершков (7–9 см). Правда, встречались и 50-сантиметровые пряники, которые обычно ставились под елку. Стоили козули от копейки до рубля, но наиболее вычурные изделия кондитеров могли достигать цены в 10 рублей и более. Если первоначально козули изображали преимущественно домашних животных (козликов, коровок, бычков, оленей, коньков), то впоследствии для украшения елки стали изготавливаться изделия с рождественской тематикой: звезды, ангелы, пастухи, корзины с дарами, вазы с цветами, елочки, виноград и даже Деды Морозы. В начале ХХ века на елки вешались козули, изображавшие пароходы, паровозы, велосипедистов и аэропланы, а позднее, в советское время, – даже орлы в короне с надписью «РСФСР» 143. Эта традиция была перенята у поморов жителями Урала. Такие пряники рассылались накануне Рождества не только по всей России, но отправлялись также и за границу.
«Сладкие» елочные игрушки были необычайно популярны и очень причудливо и искусно изготовлены. В авторизованном переводе рождественского стихотворения немецкого поэта и писателя Арно Гольца (Хольца), опубликованном в журнале «Нива» в 1908 году и не раз уже цитировавшемся отечественными исследователями русской елки, помимо «с тельцем розовым из марципана» свинки упоминаются и гораздо более сложные и затейливые украшения, в том числе сахарные:
И в комнате у нас вдруг елка вырастает!
Дивишься, трешь глаза: стоит, не исчезает…
Зеленые шнуры протянуты – на них
Фигурок множество и страшных и смешных:
То парня на коньках увидишь, то китайца,
То птичье гнездышко, то с барабаном зайца;
Где – красноносый хват, где – бородатый гном,
Чуть не целуются теленок со слоном,
И черный трубочист, и черный негр, и это
Из сахара ведь все! Что ни возьмешь – конфета!
Пушистый, желтенький, как пленник из оков,
Цыпленок вылезти из скорлупы готов;
Степенный господин, весь бритый и в манишке,
Как будто держится за длинный хвост мартышки.
А наверху-то что! Что наверху для нас!
Там пушка медная – вот выпалит сейчас;
И рядом с ней гусар, обшитый галунами:
Сдается, что и он съедобен, между нами…
В. Лихачев. Рождественские ночи 144
Именно «съедобные» украшения наделяли елку тем специфическим, присущим ей «праздничным» запахом, который сохранялся в индивидуальной и коллективной памяти прочно и надолго
