30 апреля 1929 г.
Опросом членов Политбюро
45. – Вопрос т. Косиора Ст.
Отклонить просьбу т. Косиора об обмене на валюту собранных для МОПРа Зап. Украины 5 тыс. долларов, предложив ему договориться с МОПРом.
Выписки посланы: т. Косиору, т. Стасовой.
Протокол № 78 (особый № 76) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 3.5.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 7. Л. 76.
9 сентября 1929 г.
Опросом членов Политбюро
26. – Об участии представителей Наркомпроса Украины и Сельбудов на Львовском съезде «Просвит».
а) Не возражать против поездки на Львовский съезд «Просвит» делегации в составе двух представителей.
б) Поручить ЦК КП(б) утвердить персональный состав делегации.
в) Обязать ГПУ и НКИД в срочном порядке обеспечить выезд.
Протокол № 99 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 26.9.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 758. Л. 4.
15 октября 1929 г.
9. – О выступлении т. Скрыпника во Львове (т. Литвинов).
Отложить.
Протокол № 102 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.10.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 762. Л. 2.
Летом 1929 г. на фоне общего ухудшения отношений между СССР и Польшей обострилась их борьба за влияние на украинские общественно-политические круги юго-восточных воеводств Польши. В июне, в ответ на участие официальных представителей правительства Польши в панихиде по руководителю Украинской Народной Республики С. Петлюре, Коллегия НКИД «сняла свои возражения против празднования на [Советской. – Авт.] Украине годовщины объявления независимости Западной Украины (годовщины Галицийского ревкома)»[1742]. В усилиях по завоеванию симпатий к УССР крупную роль играл народный комиссар просвещения Мыкола Скрыпник – наставник Компартии Западной Украины и ведущий идеолог политики «украинизации». 23 сентября 1929 г., находясь проездом в Польше (на обратном пути из Берлина), Скрыпник вместе с советником полпредства Коцюбинским совершил поездку во Львов. Ее официальной целью являлось посещение академиков-галичан, которые, как и сам Скрыпник, в июне 1929 г. были в числе 34 новых членов введены во Всеукраинскую Академию наук[1743]. Во Львове нарком выступил на пленуме секции Научного товарищества им. Т. Шевченко с докладом о положении и перспективах культурного строительства в УССР. «Скрыпник закончил доклад указанием на то, что в свое время Галиция сыграла роль культурного Пьемонта, к которому прислушивалась вся Великая Украина. Теперь же положение стало диаметрально противоположным»[1744].
Пропагандистский успех Скрыпника, произведшего «большое впечатление на украинскую интеллигенцию», не вызвал острой реакции в польской прессе[1745]. Однако руководители НКИД были озабочены как будущими последствиями этого откровенного вмешательства во внутренние дела Польши со стороны члена правительства, так и несоблюдением субординации советником Коцюбинским, не поставившим Центр в известность о намечаемой поездке во Львов. Спор между НКИД и полпредством вращался в основном вокруг вопроса, являются ли акция Скрыпника (которую и Коцюбинский считал «большим нахальством») и советская подрывная деятельность в целом сердцевиной «активной политики» СССР в отношении Польши, или же подобные действия должны быть подчинены задачам поддержания нормальных отношений с нею. Другим измерением возникшего конфликта было соотношение «интересов нашей украинской работы в Польше» и политики «всесоюзного значения», олицетворяемой «инстанцией» и НКИД[1746].
В конце сентября 1929 г. Коллегия НКИД уполномочила Литвинова «поставить в инстанции вопрос о поездке и о выступлении т. С. во Львове». Коцюбинскому был объявлен выговор «за допущение без ведома НКИД поездки т. С. во Львов», и Коллегия просила Политбюро подтвердить этот выговор[1747]. Свое намерение жаловаться в Политбюро руководство НКИД от «украинского советника» утаило, но он узнал об этом (вероятно, через Харьков) и потребовал передать в «инстанцию» копии своих писем в НКИД, «дабы вопрос об украинской работе был поставлен в таком случае во всей широте, т. к. при недоговоренности и при наличии двух установок в работе работать весьма трудно»[1748]. Приняло ли обсуждение на Политбюро такой принципиальный оборот, неизвестно; к середине октября острота вопроса о поведении Скрыпника несколько спала. Варшава воздержалась от официальных протестов, а «дружеские «разговоры»» С. Патека по поводу «обид, которые мы нанесли Польше (поездка Скрыпника, маневры Балтфлота)», подтвердили «наше, ранее высказанное предположение о том, что как международное, так и внутреннее положение Польши не позволяет МИД’у раздувать эти дела»[1749].
Во всяком случае, решение воздержаться от ясного реагирования на запрос НКИД не могло быть вызвано отсутствием на заседании ведущих членов Политбюро или авторитетных представителей заинтересованных сторон: в нем приняли участие Бухарин, Ворошилов, Каганович, Куйбышев, Молотов, Рыков, Сталин и Сырцов, а также генеральный секретарь ЦК КП(б)У Косиор. По всей вероятности, Политбюро предпочло избежать резких оценок поведения члена ПБ ЦК КП(б)У и наркома УССР, однако близкий к нему Ю.М. Коцюбинский несколькими месяцами позже был отозван из Варшавы[1750], что означало фактическую победу позиции НКИД.
5 ноября 1929 г.
14. – Украинское сообщение (т.т. Петровский, Ягода).
а) Выделить группу из руководящего состава и судить их открытым судом в Харькове, сократив по возможности судебную процедуру.
б) Публикацию об этом деле дать не раньше, чем через неделю.
в) Редактирование текста извещения поручить Секретариату ЦК с участием представителя ЦК КП(б)У.
г) Вопрос о составе суда поручить решать Секретариату ЦК с участием представителя ЦК КП(б)У.
д) Поручить т. Чубарю дать интервью после опубликования в печати.
е) Обязать т. Ягоду ознакомить с материалами лично т. Литвинова.
Выписки посланы: т.т. Ягоде, Косиору, Петровскому, Кагановичу.
Протокол № 106 (особый № 104) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5.11.1929. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 8. Л. 1.
«Во второй половине 1929 г.» ГПУ УССР «раскрыло и ликвидировало» «Союз Освобождения Украины» («Спiлка Визволення Украiни», «СВУ»). По версии ГПУ, Союз был создан в 1926 г. и являлся разветвленной организацией, располагавшей ячейками во Всеукраинской академии наук, высших учебных заведениях, литературных кругах (редакции журналов «Червоний шлях» и «Життя i революцiя»), сельской кооперации и т. д. и включавшей в свой состав иерархов Украинской автокефальной православной церкви. Целью заговора, направляемого петлюровскими кругами из-за границы, являлось вооруженное свержение советской власти, восстановление Украинской Народной республики и реставрация капиталистического строя. Некоторым арестованным предъявлялось обвинение в антисемитизме.
Вопрос о том, существовал ли Союз освобождения Украины в действительности, сложен и не может быть разрешен на основе доступных материалов. В последние десятилетия в историографии утвердилась точка зрения, что в пронизанной политконтролем советской системе обширная тайная организация не могла бы существовать не протяжении нескольких лет[1751]. Столь же, несомненна, однако, происшедшая после майского переворота 1926 г. активизация деятельности польских «прометеистов», опирающаяся как на возможности государственного аппарата, так и лояльного Польше эмигрантского правительства УНР («петлюровцев»). В 1927—начале 1928 г., когда окрепли надежды украинских эмигрантов на Англию как на активную интервенционистскую силу, министр иностранных дел УНР Р. Смаль-Стоцкий информировал британского представителя о наличии у его коллег (военного министра генерала Сальского и начальника разведки полковника Чеботарева) разведывательной сети в УССР, которая действовала под патронажем II Отдела Генштаба Польши[1752]. Смаль-Стоцкий утверждал, что «он и его группа находятся в тесном контакте с Киевом, где движение делает быстрые успехи», «тремя опорами этого движения в Киеве являются Церковь, кооперативные общества и Академия наук (после русификации Государственного университета интеллектуалы превратили ее в свою штаб-квартиру)»[1753]. Учитывая известные чекистские операции 20-х гг., уместно поэтому предположить, что оппозиционное подпольное объединение, подобное «СВУ», действительно существовало, однако длительное время находилось под наблюдением ГПУ УССР (если не под его вдохновляющим воздействием).
