Это было для меня слабым утолением.
Всего в Академию наук Советского Союза с 1953 года было избрано двенадцать выходцев из королевского ОКБ-1. По этому показателю нас опережали только физики-атомщики, выходцы из курчатовского института.
В период шестидесятых – семидесятых годов быть в нашем государстве руководителем крупного КБ или НИИ, не имея высокого ученого звания, было неприлично. Чтобы обеспечить такое «оснащение» всей отрасли учеными руководящими кадрами, немалые усилия прилагались министрами, оборонным отделом ЦК и президиумом академии. Иногда встречались совершенно непредвиденные трудности.
Алексей Исаев по внутреннему убеждению и присущей ему несовременной порядочности демонстративно отказывался от присвоения ученой степени доктора технических наук и выдвижения его кандидатуры на выборы в академию.
Королев и Тюлин обязали меня «по-товарищески» уговорить Исаева хотя бы заполнить необходимые анкеты и подготовить «перечень научных трудов», чтобы ВАК – Высшая аттестационная комиссия – имела формальные основания для принятия решения. С большим трудом упрямство Исаева удалось преодолеть, и докторскую степень он получил. Но дальше ни Королев, ни Бушуев, ни даже «главный двигателист» Глушко и сам президент академии Келдыш не могли уговорить Исаева согласиться на выдвижение его кандидатуры в члены-корреспонденты академии.
Мне он так объяснял свое упрямство:
– Я инженер и хочу им оставаться. Уговорили на доктора – черт с вами. Ученые степени нужны бездельникам для писания трудов. Я этим заниматься не собираюсь и времени не будет. Академия – единственное учреждение в стране, где существует некое подобие демократии. Голосование тайное. Даже если меня поддерживает министр, сам Келдыш и ЦК, академики при тайном голосовании могут запросто меня забаллотировать. Как я после этого буду смотреть в глаза своим ребятам? Беспартийным в нашей стране можно прекрасно прожить, а вот стать беспартийным, потому что тебя исключили из партии, это уже совсем другое дело. Вот так же и с академией. Не быть в академии можно, а быть неизбранным, забаллотированным при тайном голосовании, это стыдно – значит недостоин.
Исаева, если бы он согласился, наверняка бы избрали. Но преодолеть его несовременное упрямство не удалось. За 29 лет пребывания в академии мне ни разу не приходилось сталкиваться с подобным поведением. Наоборот, десятки претендентов перед выборами настойчиво хлопотали о письменной и устной поддержке, заведомо понимая, что шансов быть избранными у многих очень мало.
Погоня за высокими учеными степенями и званиями девальвировала звание инженера. Быть в НИИ «простым инженером» при любых талантах со временем становилось все менее привлекательным и в моральном, и в материальном отношении. По действовавшему законодательству зарплата кандидата, а тем более доктора наук была заведомо выше «не остепененного» инженера или научного сотрудника, независимо от его талантов.
Исаев своим поведением стремился сохранить некогда высокое звание инженера.
Я могу гордиться тем, что избран членом-корреспондентом в 1968 году в ту же сессию, на которой академиками были избраны знаменитые авиаконструкторы Сергей Ильюшин, Артем Микоян, Архип Люлька и еще один член Совета главных – Виктор Кузнецов. Одновременно со мной членами-корреспондентами стали разработчик твердотопливных ракетных двигателей Борис Жуков, главный конструктор авиационных двигателей Николай Кузнецов и еще один выходец из королевской плеяды – Виктор Макеев.
В 1974 году предстояло торжественно отпраздновать 250-летие академии. По этому случаю готовилось к выпуску двухтомное юбилейное издание персонального состава академии с 1824 по 1974 годы. Каждый действительный член, член-корреспондент, почетный и иностранный член должны были быть представлены портретом и краткой биографической справкой.
Были в истории академии тяжелые дни, о которых долгие годы не хотелось вспоминать.
В период сталинского режима большое число видных ученых стали жертвами массовых репрессий, беззаконий и надругательства над человеческим достоинством. Некоторые ученые были вынуждены эмигрировать. Под нажимом системы члены академии, объявленные «врагами народа» или не возвратившиеся из-за границы, были исключены из ее состава. Были и такие «враги народа», которых сталинский режим уничтожал, а академия исключить не успевала.
Общее собрание перед юбилеем постановило посмертно восстановить необоснованно исключенных из академии, подтвердить восстановление в члены академии репрессированных ученых, ранее восстановленных частными распоряжениями президиума академии, восстановить иностранных членов и почетных членов. Справедливость была восстановлена для 48 выдающихся ученых. Их имена вошли в юбилейное издание персонального состава.
С развалом Советского Союза академия снова стала Российской. Ни репрессиям, ни гонениям за «инакомыслие» в новой академии ученые не подвергаются. Новый чиновничий аппарат практически отделил науку от государства, лишил ее экономической основы, которая позволяла ей быть мощной производительной силой общества. Вновь настали тяжелые времена. Не по политическим, а по экономическим причинам многие ученые покинули страну.
В самом конце XX века Российской академии наук предстоит отметить 275-летний юбилей.
За свою почти трехвековую историю академия часто боролась за становление новых научных направлений, приходила на помощь и защищала отдельных ученых. Теперь впервые она стоит перед проблемой выживания и спасения от деградации всей российской науки.
По инициативе академика Бориса Петрова при президиуме Академии наук в шестидесятых годах был создан Научный совет по проблемам управления движением и навигации. На пленарных собраниях, секционных заседаниях, симпозиумах, семинарах, тематических школах, организуемых этим советом, обычно встречались специалисты, разделенные ведомственными перегородками. Здесь представлялась возможность обмена опытом и получения интересной информации на высокопрофессиональном уровне. Оказавшись членом академии, я был привлечен к активному участию в работе совета. Академик Ишлинский, возглавивший в том совете секцию навигационных систем и их чувствительных элементов, вскоре передал мне руководство этой секцией. После детального обсуждения мы принимали решения в виде рекомендаций, которые направляли в ВПК и заинтересованным министерствам – разработчикам систем управления движением.
Мы были одним из немногих советов, который объединял академических ученых широкого профиля и профессионалов из промышленных организаций и высшей школы.
Научно-технический авторитет нашей академической секции высоко ценился в государственном аппарате.
После развала Советского Союза образовалась «черная дыра». Исчезли не только ВПК, но и министерства, которые проявляли большой интерес к нашей работе. Однако истинных энтузиастов управления движением ракет, космических аппаратов, самолетов и морских судов разразившийся экономический кризис не разобщил, а сплотил еще теснее.
Уже под флагом не союзной, а Российской академии наук мы все упорно собираемся в Москве на базе Института проблем механики и в Санкт-Петербурге на базе ЦНИИ «Электроприбор».
Обсуждение современных научно-технических проблем перемежается рассказами об опытах по выживанию некогда процветающих организаций. Как сказал один из наших коллег, до настоящего времени всем участникам наши сборы приносят высокое академическое удовлетворение и пробуждают оптимизм.
Работа над мемуарами неизбежно приводит к анализу прошлого и размышлениям о неведомом будущем нашей ракетной техники, космонавтики и науки, которым я отдал более полувека жизни.
Фундаментальные исследования, проводившиеся под эгидой Академии наук СССР, органически переплетались с прикладными работами сотен научно-исследовательских институтов, КБ и заводских лабораторий. Творческие научные интересы и сама основа жизнедеятельности большинства академических, отраслевых и вузовских научных центров опирались на материальную базу мощнейшего в мире военно-промышленного комплекса. К началу восьмидесятых годов Советский Союз обладал уникальным научным и стратегическим потенциалом. Наука была не только производительной силой общества, но и фундаментальной основой военной мощи страны.
Ракеты межконтинентальной и самой малой дальности, атомный подводный флот, все виды ядерных средств, сверх – и гиперзвуковая авиация, системы ПВО и ПРО в буквальном смысле являются детищами науки.
Не партийно-государственная бюрократия, а ученые и военные технократы сделали Советский Союз подлинной сверхдержавой. Однако среди тысяч талантливых ученых, организаторов производства и Вооруженных Сил не нашлось вождей, которые могли бы превратить эту силу в политическую организацию, способную предотвратить социальную катастрофу.
