Изумительное лето. Две недели с Андреем. Потом – три недели пребывания в Лабель Сережи с семьей: это была огромная радость…
Работал: сначала над смертью ("The Celebration of Death"5 ), потом – над переводом моего "Great Lent"6 (все равно плохо, не то, не мой русский язык, но, слава Богу, кончил, а то висело на совести). Потом статью о Движении – "На перепутье", которой доволен. А в эти последние дни засел наконец снова за "Литургию"… Каждый день прогулки – со все большей, почти болезненной радостью о полях, небе, лесах, о Божьем мире… И почти все время – солнце, тепло.
Чтение "И возвращается ветер…" В.Буковского. Книга, очень мне понравившаяся. Мужество в чистом виде, без самолюбования и самовосхваления.
Альбер Камю, огромнейшая биография Лотмана. Скорее разочарование. В поверхностности всего этого французского блеска. Альбер Камю не выхо-
1 Бергера "Еретический императив" (ачгт.}.
2 современностью (англ.).
3 в кротком Божием сострадании (фр.).
4 Из стихотворения "Брат, столько лет сопутствовавший мне…": "Передового нет, и я, как есть, / На роковой стою очереди".
5 "Торжество смерти" (англ.).
6 "Великого Поста" (англ.).
466
дит в этой биографии "великим человеком", хотя именно таким хотел бы его представить автор.
Заметил: когда работаю ("творю"!), то не только меньше читаю, но как-то не хочется читать "серьезное". Может быть, чтобы не помешать внутри, подспудно идущей работе мысли, "созерцания"…
Все тот же интерес к феномену Хомейни в Иране, а также и к "падению" Картера, точнее – его неслыханному "провалу". Соединяю два этих имени, потому что и тут и там замешана "религия". И тут и там она – один из главных факторов "провала", распада, трагического…
Понедельник, 27 августа 1979
Крествуд. Вчера вечером приехали с Л. из Вермонта, где провели сутки у Солженицыных. Литургия: все (то есть пятеро Солженицыных, теща и А.Гинзбург) причащаются. А.И. больше чем когда-либо – отсутствующий, хотя и ласковый. Весь в своих "узлах" – с одной стороны: заканчивает сразу первую редакцию трех (!) "Мартов". А с другой стороны – все время: "наше направление", "наши люди"… Насколько я могу понять, враги – это все те, кто сомневается в стихийном "возрождении" России. Солженицыну нужна "партия" ленинского типа. Поразительно упрощенные осуждения все того же злосчастного Запада.
В субботу вечером дети, то есть три мальчика, устраивают "показной вечер": читают стихи (Пушкин, Блок, Цветаева), Игнат играет на рояле. Никакого кривляния…
Последняя запись была о похоронах Флоровского. Грустные похороны. Десять довольно-таки случайных священников. Без хора. Беспорядочная служба… Отец И.Туркевич говорил в начале, я – перед "Вечной памятью". Среди молящихся – несколько "верных", а также – Бродский (?).
В Лабель – в эти последние десять дней – писал статью-некролог о В.В. Вейдле. Читал письма – удивительные – Фланнери О'Коннор. А также роман А. Битова "Пушкинский дом" – непонятный, с претензией…
Вторник, 28 августа 1979. Успение
Первое погружение, вчера, в семинарию. В который раз! Все на месте, все привычно, все свое. Но именно привычка эта и пугает. Знаю, что ничто так не съедает – незаметно, но стопроцентно – времени, как она…
Забыл отметить: длинные разговоры в Вермонте с А.Гинзбургом. Хороший человек, герой и т.д. Все это ясно. Но в который раз поражает это абсолютное, подчеркиваю – абсолютное отсутствие интереса к нам, к нашей жизни. Эта абсолютная закованность в себе.
Известие вчера – о назначении Сережи в Москву.
Четверг, 30 августа 1979
Сегодня ночью – сон об о.Г.Флоровском. Со мной он добр, почти нежен. Я говорю ему: "Отец Г., несколько лет тому назад я написал Вам письмо, ведь Вы получили его?" Он закрывает глаза и говорит: "Да, получил".
467
Вторник, 4 сентября 1979
С четверга по субботу на океане. Блаженное погружение в некий солнечный праздник.
Labor Day1 дома, уборка стола, книг. На прошлой неделе проделал то же самое в своем кабинете в семинарии. Удовольствие, как после бани. Сколько писем, документов, еще два года тому назад бывших "важными на час", – и вот их нет, как нет и того, о чем они. Что остается от жизни? Так мало. Вот недавно думал о том – с удивлением, почти ужасом, что три года ходил в Париже в лицей и не могу вспомнить ни одного ухода из дома, ни одного утра: как вставал, как это было, как происходило каждый день. Как будто этого, этих трех лет просто не было… А люди пишут историю, восстанавливают тысячелетнее прошлое!
На прошлой неделе два интервью: в "Nouvel Observateur" – с покойным Морисом Клавелем, а в "L'Express" – с Мирча Элиаде. Этот последний все время, и с вдохновением, говорит о sacrй2 , о "священном", о "космическом времени", "священной истории" и т.д. Но ни разу, кажется, не произносит слова "Бог". Клавель же, со своей стороны, с яростью отбрасывает, как дьявольское наваждение, spiritualitй sans Dieu3 в которой видит новую и страшную подмену веры… Действительно, "оптимизм" Элиаде как будто подтверждается. Нас захватывает, захлестывает эта мутная волна "спиритуализма", самой высшей, а потому и самой страшной формы гордыни.
Чтение все эти дни писем Фланнери О'Коннор, удивительных по трезвости, глубине, отсутствию всяческих "подделок".
В Доминиканской Республике ураган Давид снес церковь, в которой искали убежище четыреста человек. Все погибли. Какой страшный символ. Ужас этой гибели в церкви. "Если не покаетесь, все так же погибнете…"4.
Рассказы Тома [Хопко] о поездке в Европу. О Taizй5 . Тысячи юношей и девушек. О съезде Синдесмоса6 в Монжероне, о Bussy7 и т.д. Впечатление, что Церковь и христианство как-то суетятся, но без руля и без ветрил. Все обсуждают да обсуждают, и некогда передохнуть.
Размышления в связи с "Литургией" о причастии , о странном, таинственном отталкивании от него в Церкви (на Афоне – "не приобщаются", у нас в Церкви – подозрительность к ищущим "частого причащения"). Мистически – это центральный вопрос. Превращение причастия в "священное", в табу и тем самым парадоксальная его "натурализация" (как "страшного", требующего "очищений" и пр.). Неслышание абсолютной простоты – "приимите, ядите…", простоты и смирения, которые одни "соответствуют" абсолютной же трансцендентности Евхаристии.
1 День труда (первый понедельник сентября) (англ.).
2 сакральном (фр.).
3 духовность без Бога (фр.).
4 Лк.13:3.
5 Христианская экуменическая община во Франции.
6 "Синдесмос" – всемирное православное молодежное братство.
7 Имеется в виду женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-От (Франция), Константинопольский патриархат.
468
Пятница, 7 сентября 1979
Прочитал книжицу англиканского епископа Paul Moore – его "апология" по делу посвящения им в священство лесбиянки. По-своему поразительная книга, поразительная как свидетельство о радикальной подмене христианской любви чем-то совсем другим, буквально противоположным. Автор не видит, не понимает, что, если бы христианская любовь была бы тем, чем он ее делает, все христианское учение, все Евангелие было бы, прежде всего, полнейшей бессмыслицей. Ибо речь все время идет, в сущности, о земном счастье человека, то есть не об отвержении им себя ("да отвержется себе…") во имя "новой жизни", а, наоборот, – о христианстве как методе "принятия себя". Но этого не видят и враги епископа Мура. Для них есть "хороший" пол и "плохой" (гомосексуализм). Они не понимают, что в "половой" сфере мы имеем дело с падшим миром. И потому выходит так, что Мур защищает любовь от моралистов и фарисеев… А те его "кроют" последними словами. Непонимание того, что благодать освобождает нас, прежде всего, от самих себя, от нашей порабощенности "плоти и крови" ("и уже не я живу, но живет во мне Христос"1 ). Христианство здесь – как утверждение "натурального" человека, то есть со всей его "похотью". Поразительно, что люди типа Мура, образованные, богословы, просто не видят радикальной подмены…
Воскресенье, 9 сентября 1979
Всю неделю – "начало учебного года". Приезд студентов, старых и новых, знакомство, регистрация и наконец увенчание всего этого праздником Рождества Богородицы. Чувство радостного подъема, за которое испытываю глубокую благодарность. Действительно: благодать …
Кончил Фланнери О'Коннор, и тоже с благодарностью. За чистоту, ясность, простоту ее "свидетельства". Почти в самом конце, за год до смерти, она пишет:
"…I do pray for you but in my own fashion which is not a very good one. I am not a good prayer. I don't have a gift for it. My type of spirituality is almost completely shut-mouth. I really dislike books on piety most of all. They do nothing for me and they corrupt most people's ear if nothing else…"2 (стр.572).
Вчера – почти весь день в размышлениях о курсе, который я должен читать в этом семестре: "The Church in Russian Thought and Literature"3 . Тема или, вернее, перспектива для меня – это христианская культура и ее распад. Значение русской литературы в этой перспективе в том, что она есть, одновременно, и свидетельство, можно даже сказать – пророчество об этом распаде, и последнее, может быть, самое яркое, ее "воплощение". Только вот не знаю, как все это "скомпоновать".
