Очередной XI съезд партии открылся 27 марта. В политическом отчете ЦК, с которым выступил Ленин, прозвучали итоги первого года нэпа и оценки перспектив дальнейшего хозяйственного строительства. Среди наскоро сколоченных оппозиционных группировок было много недовольных проводимой линией. Критикуя некоторые положения доклада Ленина, выступивший в прениях сторонник Троцкого Преображенский сделал выпад и по вопросам кадровой политики.
Он бросил, по его мнению, убийственное замечание: «Или, товарищи, возьмем, например, товарища Сталина, члена Политбюро, который является в то же время наркомом двух наркоматов. Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов и, кроме того, за работу в Политбюро и в Оргбюро и в десятке цекистских комиссий?» Преображенский упрекал Ленина не из деловых соображений. То была зависть рядовой посредственности. Человека, который и сам был не прочь подержаться за «министерский портфель».
В заключительном слове Ленин своеобразно парировал это обвинение: «Вот Преображенский здесь легко бросил, что Сталин в двух комиссариатах. А кто не грешен из нас? Кто не брал бы несколько обязанностей сразу? Да и как можно сделать иначе? Что мы можем сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разобраться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами?
Ведь это все политические вопросы! А разрешить эти вопросы необходимо, это вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы был человек, к которому любой из представителей наций мог бы подойти и подробно рассказать, в чем дело.
Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина...
То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем в мелких интригах».
Можно ли дать более превосходную характеристику?
Реализация государственной политики, проводимой партией, требовавшая систематической и скрупулезной работы, неизбежно упиралась в обилие мнений и позиций среди ее членов. Мелкие амбициозные интриги плелись даже в самом Политбюро. Такая мелкотравчатость — неизбежная болезнь любой «демократии». Это затрудняло деятельность Ленина как в партии, так и в государстве, и наиболее крупной фигурой среди не убывавшей оппозиции неизменно был Троцкий.
Ленин понимал разлагающее влияние Троцкого, имевшего сильных сторонников, но в сложившихся условиях не мог освободиться от него, не вызвав раскола далеко не монолитного большевистского блока.
Ленин даже был вынужден опубликовать в «Правде» заявление, что у нею нет разногласий с Троцким по крестьянскому вопросу. На открыто высказанное возмущение Сталина в отношении несоответствия этого утверждения действительности Ленин ответил: «А что я могу сделать? В руках у Троцкого армия, которая сплошь из крестьян; у нас в стране разруха, а мы покажем народу, что еще и наверху грыземся!»
Склочный характер Троцкого он прекрасно знал еще с предреволюционных лет. И, словно в пику недовольным, Ленин предпринял новое возвышение Сталина. Укрепляя свои позиции, он предпринял сильный тактический ход. Во время съезда он составил так называемый «список десяти» своих сторонников, которых предполагал ввести в состав ЦК. В перерыве заседания в комнате возле Свердловского зала Кремля состоялось собрание представителей наиболее крупных партийных организаций.
В.М. Молотов вспоминал: «Сталин даже упрекнул Ленина: дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: «Товарищ Сталин, вы-то старый опытный «фракционер»! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию. Надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список «десятки» надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор — и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить?».
Но это было не все. Против фамилии Сталина Ленин своей рукой написал: «Генеральный секретарь». Очевидно, что маневр Ленина был лишь обычным тактическим приемом внутрипартийной борьбы. Но никто — ни ретивая и брюзжащая оппозиция, ни Ленин, ни даже сам Сталин не подозревали в этот момент, что это формальное назначение станет значительным актом для партии с далеко идущими последствиями.
Впрочем, даже при преувеличенном значении названия «генеральный», техническая должность «секретаря» не давала никаких особых преимуществ ее обладателю. Как справедливо отмечает Адам Улам, «большинство членов партии рассмеялись бы, если бы им сказали, что претенденты на пост секретаря могут рассчитывать стать руководителями партии».
По завершении съезда, 3 апреля 1922 года Сталин получил официальное назначение на пост Генерального секретаря. Симптоматично, что до утверждения его Председателем Совета народных комиссаров (за шесть месяцев до нападения Германии на СССР) он иной «властной» должности не имел. Помимо Сталина секретарями ЦК были избраны В.М. Молотов и В.В. Куйбышев. Из самого наименования нового поста в партии вытекала обязанность: руководство организационной и технической работой.
Но так только казалось. Сам Ленин видел задачу в ином аспекте. По его мнению, то был политический пост. Ставший еще в 1921 году «ответственным секретарем ЦК», В.М. Молотов вспоминал: «Я встретился с Лениным... Он говорит: «Только я вам советую: вы должны как секретарь ЦК заниматься политической работой, всю техническую работу — на замов и помощников. Вот был у нас до сих пор секретарем ЦК Крестинский, так он был управделами, а не Секретарь ЦК! Всякой ерундой занимался. А не политикой!»
О том, что Ленин придавал особое значение роли Сталина в партии, свидетельствует уже то, что в протоколе Пленума было отмечено: «Принять следующее предложение Ленина: ЦК поручает Секретарю строго определить и соблюдать распределение часов официальных приемов и опубликовать его, при этом принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиальной руководящей, секретари не должны возлагать на себя лично, перепоручая таковую работу своим помощникам и техническим секретарям.
Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях. ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина с тем, чтобы т. Сталин в течение месяца мог быть освобожден от работы в РКИ...»
Могут ли возникнуть сомнения в отношении намерений Ленина? Кроме тех, что он нацеливает своего протеже на сосредоточение в своих руках всей полноты ни чем не ограниченной власти по руководству партией?
Сталин не преминул осуществить эти указания. Он никогда не занимался «ерундой». Он сразу превратил «техническую» должность в политическую. Одним из первых, кого он пригласил для работы в формируемом аппарате на должность заведующего Организационно-инструкторским отделом, стал еврей AM.Каганович. Генеральный секретарь ввел Кагановича в курс новых обязанностей, даже не дав ему вернуться в Туркестан для отчета о прежней работе. Главное, указал он: «проверка исполнения... сверху донизу».
Как вспоминал позже Лазарь Моисеевич, Сталин пояснял, что эта работа «требует высокого качества самих постановлений, а после их принятия — четкости, установления сроков, лиц, коим поручается дело их выполнения, — одним словом, глубокую ответственность, но для проверки необходимо знать, что проверяешь».
Собственно говоря, все это тоже было «статистикой». В задачу секретариата, рассказывал Каганович, входило — добиться регулярного получения информации от секретарей обкомов и губкомов о жизни страны за истекший месяц: состояние урожая, работа предприятий, транспорта, ход продработы, торговли, развитие кооперации, поступление налогов; настроения рабочих и крестьянства и красноармейских масс; деятельность враждебных партий; состояние советского аппарата, национальных взаимоотношений, вопросов, волнующих членов партии, рост влияния партии и пр., и пр.
Говорят, что ситуацией владеет лишь тот, кто владеет информацией. Запрашивая подробную информацию, секретариат Сталина
дисциплинировал организации на местах. Одновременно он ориентировал их, определяя основные направления деятельности. Система контроля партийных организаций позволяла оценить результативность исполнения решений ЦК и правительства страны.
