Партаппаратчик третьего поколения будет представителем тех коммунистов, которые теперь входят в "комитетский корпус" как секретари и члены партийных; комитетов низовых партийных организаций. Специалист по образованию, партократ по профессии, выпускник Высшей партийной школы, он по своему политическому и деловому профилю ничем не будет отличаться от своего предшественника-сталиниста. Но общая атмосфера, в которой он вырос и определился как партийный чиновник, может наложить на него свой отпечаток. Есть основание предпола гать, что он будет свободен от некоторых догматических оков сталинского поколения и политической шизофрении наследников Хрущева. Выросший и оформившийся в условиях господства относительной "внутрипартийной демократии", не причастный ни физически, ни морально к сталинским преступлениям, подверженный постоянному давлению гуманистического влияния ученого сословия и : творческой интеллигенции страны, не огражденный глухой стеной предрассудков от внешнего мира партаппаратчик третьего поколения может оказаться больше государственным человеком, чем догматическим бюрократом. Однако все сказанное не дает основания думать, что он откажется от каких-либо принципов диктатуры. Тем не менее он может отказаться от многих нелепых, обветшалых экономических догм, которые тормозят прогресс СССР. Уже однажды сама советская система доказала, что эффективная экономическая политика может быть проведена, сохраняя в неприкосновенности основы диктатуры (нэп). В области социальной третье поколение должно дать ответ на главное утверждение Программы партии, которое гласит, что к концу 70-х годов и к началу 80-х годов "в СССР будет в основном построено коммунистическое общество" (XXII съезд КПСС. Стенографический отчет, т. III, стр. 276). Стоит только вспомнить основной принцип коммунизма ("каждый работает по способности - каждый получает по потребности"), чтобы видеть, что на пути выполнения этой утопической цели третье поколение будет находиться на том же месте, откуда его предшественники начали строить коммунизм. Это не исключает того, что стандарт жизни народа значительно поднимется. Однако социальная дистанция между правящим классом и управляемыми останется та же, что и сейчас, ибо это неписаный, но железный закон советского общества - стандарт жизни советского человека прямо пропорционален высоте ступени, на которой он находится в иерархии общества вообще, в иерархии власти в особенности. Есть одна область, где третье поколение останется верным двум предыдущим: в наследовании принципов организации монопартийной власти. За это говорит не только исторический опыт, но и все воспитание третьего поколения. В основе этого воспитания лежит новейшая доктрина из Программы партии (1961 г.) о партии. Согласно этой доктрине, партия останется и при коммунизме (что отрицал не только Ленин, но и Сталин), причем в роли более универсальной, чем сейчас (в силу перехода к ней и функций "отмирающего" государства). Однако эта же доктрина может привести к передвижке власти внутри самой партии. Партаппаратчики вынужденно будут делить власть с внутрипартийными социально-деловыми группами, генералитетом, государственной бюрократией, хозяйственной бюрократией, профсоюзной бюрократией, ученым сословием, творческой интеллигенцией. Вероятное развитие в этом направлении может, вопреки воле партаппаратчиков, привести к торжеству плюралистских, центробежных сил в партии, что поставит под угрозу "святая святых" партаппарата: монополию его власти. Поскольку в КПСС находится значительная часть интеллектуальной элиты СССР,
то передвижка власти в партии означала бы победу прогрессивных сил над консервативными. Она означала бы также возвращение партии ее суверенитета над своим аппаратом, хотя бы в той мере, как это было при Ленине, Восстановление суверенитета партии над ее аппаратом не потребует ни внутрипартийной революции, ни даже реформ. Оно потребует лишь признания зафиксированных в Уставе партии партийных норм действующими законами л жизни партии (сейчас они лишь декларативные права, прикрывающие произвол партаппарата). Это потребует, конечно, в свою очередь, восстановления подлинной внутрипартийной демократии со свободой партийного слова, критики, иного мнения, со свободой партийных выборов.
Вероятно ли такое развитие? На этот вопрос можно сразу ответить: при нормальной смене руководства в Кремле это невозможно. Партаппаратчики 70-х годов так же фанатично будут отстаивать свою монополию на власть, как их сталинские предшественники. Однако общая атмосфера в стране и рост плюралистских, центробежных сил названных выше внутрипартийных групп могут привести верховное руководство партии к политическому кризису с альтернативой: либо новый Сталин, либо последовательное распространение на всю партию того принципа демократии, который господствует ныне только на высшем уровне - в Политбюро. Партаппаратчикам будет импонировать новый Сталин, социально-деловым группам - расширение внутрипартийной демократии. Трудно предвидеть исход борьбы вокруг такой альтернативы.
При прогнозе в отношении перспектив внутрипартийного развития нельзя абстрагироваться и от того влияния, которое на партию в целом оказывает окружающее ее советское общество. Интеллектуальная часть этого общества составляет 28,8 млн. человек, из которых только 6,6 млн. находится в партии. Такое общество невозможно перманентно опекать духовным мракобесам. Оно в конце концов потребует то, чем велик всякий мыслящий человек - духовную свободу. Я думаю, что самое кардинальное противоречие 70-х годов будет противоречие между требованием духовной свободы со стороны советского общества и отказом партаппарата ее предоставить. Оно не может быть снято ни бюрократическими комбинациями, ни административными репрессиями.
Перейдем к оценке возможной внешней политики третьего поколения большевизма, какая она будет - великодержавно-национальная или революционно-интернациональная? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, напомним, что безошибочные прогнозы в политических науках дело трудное, если не безнадежное. Достаточно вспомнить три общеизвестных, но классических примера ошибочного прогноза: предположение, что стоит сделать уступки Гитлеру в Мюнхенском соглашении (1938 г.), как Гитлер успокоится. Результат: развязка второй мировой войны. Предположение, что стоит пойти на уступки в подписании Ялтинского соглашения (1945 г.) - и будет возможно "перевоспитать Сталина в демократическом и христианском духе". Результат: дюжина новых коммунистических государств в Европе и Азии. Предположение, что Мао Цзэдун - всего лишь организатор аграрной революции в Китае. Результат хорошо известен.
Ныне в литературе делается новый прогноз в отношении будущего развития СССР. Прогноз гласит: СССР идет по пути "отмирания идеологии" ("деидеологизация") и "конвергенции" с западным миром. Данный прогноз импонирует как альтернатива термоядерному вызову. Здесь у меня нет возможности подробно останавливаться на анализе этого прогноза. Только отмечу следующее: при всей своей соблазнительности и даже некоторой логичности в аспекте мировой научно-технической революции, новый прогноз лежит, на мой взгляд, в том же ошибочном плане, что и все названные выше политические прогнозы. Причина не столь сложна: коммунизм - двуликий Янус, он всегда имел и имеет два лица: гениальная маскировка с чудовищным нутром. На путях к своей цели коммунисты действуют в маске; достигнув цели, они ее сбрасывают. Ошибочные прогнозы и есть прогнозы, основанные на принятии маски за подлинное лицо.
Какие факты говорят в пользу "деидеологизации" и "конвергенции"? Обычно ссылаются на прагматический "либерманизм" в области советской экономики и на "сосуществование" в области советской внешней политики. Но даже для Либермана следующие принципы коммунистического хозяйствования являются аксиомами: тотальная государственная собственность, государственный план, "социалистическая прибыль". Советские "реформаторы" оперируют в рамках и на основе партийно-государственной монополии на средства производства и распределения, абсолютно исключающей частную инициативу.
Отказ от монополии экономической власти означал бы для КПСС отказ от монополии политической власти.
Сами советские теоретики, зная это, в бесчисленных статьях и книгах решительно отводят "конвергенцию" как "контрреволюционную утопию" западных "идеологических диверсантов". По существу они правы. Однотипность научно-технической революции на Западе и на Востоке не может привести к конвергенции в силу антагонистической разнотипности их социально-политических систем. Что же касается "сосуществования", то и тут картина малоутешительная. Прежде всего отметим новое явление в мировой политике, имеющее историческое значение: актуальность проблемы "сосуществования" уже начала для СССР перемещаться с плоскости двух систем внутрь самой коммунистической системы (Китай, Чехословакия, Румыния, Югославия). Происходит то, что не предвидел никто из коммунистических пророков: войны возможны и даже могут оказаться неизбежными между самими коммунистическими державами, как войны империалистические и идеологиче~ ские. Трудно ожидать от коммунистических государств, которые не могут "сосуществовать" между собою, чтобы они "сосуществовали" с демократическими странами. Москва никогда не скрывала, что для нее "сосуществование" вовсе не цель, а средство к цели, оно лишь средство инфильтрации в тыл Запада, чтобы решить соревнование "двух систем" на путях революции, не рискуя самоубийственной термоядерной войной.
