Шарль Монтескье - Избранные произведения о духе законов

Ни один государь не умел так пренебрегать опасностями, и ни один не умел так избегать их. Он бравировал ими, в частности теми, которым почти всегда подвергаются великие завоеватели: я имею в виду заговоры. Этот удивительный государь был крайне умерен, он отличался мягким характером, был прост в обращении и любил общество своих придворных. Он был, быть может, слишком доступен женским чарам, но государь, который сам всем управлял и провел всю жизнь в трудах, заслуживает некоторого извинения. Он соблюдал удивительный порядок в своих расходах и управлял своим имуществом благоразумно, внимательно и расчетливо, любой отец семейства мог бы поучиться из его законов, как следует управлять своим домом. В его капитуляриях виден тот чистый и священный источник, из которого он черпал свои богатства. Скажу еще только одно: он приказывал продавать яйца с птичьих дворов своих имений и излишнюю траву из своих садов, а между тем он разделил между своими пародами все богатства лангобардов и несметные сокровища гуннов, ограбивших весь свет.

Карл Великий и первые его преемники опасались, чтобы посылаемые ими в отдаленные провинции правители не стали обнаруживать наклонности к крамоле, они полагали, что встретят более покорности в духовных лицах и потому основали в Германии большое число епископских кафедр и присоединили к ним крупные феоды. Из некоторых хартий можно заключить, что статьи, заключавшие в себе прерогативы этих феодов, не отличались от тех, которыми обыкновенно сопровождались такого рода пожалования, хотя в настоящее время главные духовные лица в Германии и облечены верховною властью. Как бы то ни было, но они служили для императоров как бы аванпостами против саксов. На что не могли рассчитывать императоры со стороны беспечных и нерадивых левдов, того, как им казалось, они должны были достигнуть благодаря ревности и деятельному вниманию епископов, которые не только не могли восстановить против них подчиненные народы, но, напротив, сами нуждались в их защите против этих народов.

Август, когда был в Египте, приказал вскрыть гроб Александра. Его спросили, не желает ли он, чтобы вскрыли и гробы Птолемеев, он ответил, что хотел видеть царя, а не мертвецов. Так и в истории второй династии мы ищем Пипина и Карла Великого, мы хотим видеть королей, а не мертвецов.

Государь, который был игрушкой своих страстей и даже жертвой собственных добродетелей, государь, который никогда не сознавал ни своих сил, ни своих слабостей, не умел внушить к себе ни страха, ни любви, который с незначительными пороками сердца соединял всевозможные недостатки ума, — государь этот принял в свои руки те бразды империи, которые держал Карл Великий.

В то время, когда весь мир оплакивает его отца, когда все в изумлении взывают к Карлу и не находят его, — торопясь занять его место, Людовик посылает перед собой своих поверенных с приказанием арестовать тех, кто способствовал непристойному поведению его сестер. Это вызвало ряд кровавых трагедий и было проявлением крайне неблагоразумной поспешности. Он начал мстить за семейные преступления, прежде чем прибыл во дворец, и возбуждать против себя умы, прежде чем сделался господином.

Он приказал выколоть глаза королю Италии Бернару, своему племяннику, который явился к нему с мольбой о прощении и умер несколько дней спустя. Тогда число его врагов увеличилось. Вызванный этим страх побудил его заставить своих братьев постричься в монахи. Следствием было дальнейшее увеличение числа его врагов. Два последних действия вызвали против него особенно сильные упреки, стали говорить, что он нарушил присягу и торжественные обеты, которые дал отцу при своей коронации.

По смерти императрицы Гирменгарды, от которой он имел троих детей, он женился на Юдифи, и от нее у него родился сын. Вслед за тем, соединяя снисходительность старого мужа со слабостями старого короля, он внес в свою семью беспорядок, повлекший за собою падение монархии.

Он беспрестанно менял доли своих детей, а между тем эти разделы каждый раз скреплялись присягой его, его детей и сеньоров. Это значило искушать верность своих подданных, вносить путаницу, сомнения и двусмысленность в их долг повиновения, это значило смешивать различные права государей, да еще в такое время, когда крепости были редки и главнейшим оплотом власти служила верность данному и принятому слову.

Дети императора, стремясь удержать за собой полученное ими по разделу, обращались за содействием к духовенству, причем предоставляли ему неслыханные до тех пор права. Но права эти были лишь благовидным способом, чтобы добиться поручительства церкви в деле, для которого хотели получить ее одобрение. Агобард обращал внимание Людовика Благочестивого на то, что он послал Лотаря в Рим для провозглашения его императором, что он произвел раздел между детьми, испросив на то небесное благословение трехдневным постом и молитвой. Что мог сделать суеверный государь, против которого выступило само суеверие? Понятно, какой удар был нанесен верховной власти, один раз — заключением этого государя в темницу, другой — его публичным покаянием. Хотели унизить короля — и унизили королевский сан.

С первого взгляда трудно понять, каким образом государь, обладавший многими хорошими качествами, не чуждый просвещения, по природе своей любивший добро, короче — сын Карла Великого, мог иметь врагов столь многочисленных, столь неистовых и непримиримых, столь страстных в своем желании оскорбить его, наглых в стремлении его унизить и решительных в намерении его погубить, и эти враги два раза погубили бы его безвозвратно, если б его дети, в действительности более честные, чем они, могли следовать какому-либо плану и прийти к какому-либо соглашению.

Сила, сообщенная нации Карлом Великим, еще сохранялась при Людовике Благочестивом (настолько, что государство могло поддерживать свое величие и уважение к себе со стороны чужеземцев. Государь не отличался сильным умом, но нация была воинственна. Авторитет власти падал внутри государства, но извне казался по-прежнему прочным.

Карл Мартелл, Пипин и Карл Великий один за другим управляли монархией. Первый потакал алчности военных, два других — алчности духовенства, Людовик Благочестивый вызвал неудовольствие и в том, и в другом сословии.

Сообразно государственному строю Франции вся власть находилась в руках короля, дворянства и духовенства. Карл Мартелл, Пипин и Карл Великий иногда соединяли свои интересы с интересами одной из этих сторон, чтобы обуздать третью, но чаще всего действовали заодно с обеими, Людовик же Благочестивый разошелся с обоими сословиями. Он восстановил против себя епископов постановлениями, которые они считали слишком суровыми, потому что он шел в них дальше, чем они сами хотели. Бывают очень хорошие законы, несвоевременно изданные. Епископы, привыкшие в то время ходить на войну против сарацин и саксов, были чужды монашеского духа. С другой стороны, потеряв всякое доверие к своему дворянству, государь этот лишал его должностей, устранял от двора, возвышал людей из ничтожества и призывал чужеземцев. Он отделился от этих двух сословий и был ими покинут.

Но больше всего ослабило монархию то, что Людовик Благочестивый расточил имущества короны. В этом случае следует выслушать Нитара, одного из наших наиболее рассудительных историков, внука Карла Великого, принадлежавшего к партии Людовика Благочестивого и писавшего историю по приказанию Карла Лысого,

Он говорит, что «в продолжение некоторого времени некто Адельгард имел столь сильное влияние на государя, что тот подчинялся во всем его воле, что по внушению этого любимца он раздавал казенные имущества всем, кто только желал, и этим привел государство в совершенный упадок». Итак, он сделал во всем государстве то, что раньше, как я уже сказал, сделал в Аквитании, Но тогда ошибка его была исправлена Карлом Великим, теперь же исправить ее было некому.

Государство было доведено до того истощения, в котором нашел его Карл Мартелл, когда сделался майордомом, и обстоятельства были такого рода, что не могло быть и речи о восстановлении порядка каким-нибудь энергичным мероприятием власти.

Казна оказалась до такой степени истощенной, что при Карле Лысом пришлось отменить все почетные должности, безопасность приобреталась только за деньги. Когда можно было уничтожить норманнов, им за деньги давали возможность уйти, и первый совет, какой Гинкмар дает Людовику Косноязычному, — потребовать у народного собрания средств для содержания своего дома.