С другой стороны, китайские государства устали от войны, и Гао Цзу смог удерживать империю удачным сочетанием твердой руки с обещаниями автономии. Он направлял армию против любого князя, который выказывал признаки мятежа – но также объявил всеобщую амнистию по всей империи, подразумевая, что все знатные семейства, которые не планируют восстания, могут жить без страха случайного ареста и казни. Тем, кто помогал ему устанавливать власть, он даровал свободу от налогов и службы. В одном восставшем городе, который он держал в осаде больше месяца, был обещано полное прощение каждому, сражавшемуся против него; только те, ко проклял его, подлежали смерти.1 Императоры Цинь сжимали свой имперский кулак крепче и крепче; царь же Хань распрямлял пальцы и давал в качестве награды свободу от надзора.
Его самые крупные битвы были проведены против чужеземцев. Китай, в отличие от западных цивилизаций, не стоял перед угрозой постоянного вторжения других организованных армий, но кочевники веками суетились вдоль северных рубежей. Стены, выстроенные по этому краю страны и теперь увязанные вместе в одну Великую Стену, впервые сыграли роль защиты от набегов кочевников, которых китайские государства считали варварами, то есть стоящими вне границ истинно цивилизованного общества.
Эти кочевники не были такими уж варварами, какими их хотели считать китайцы. На деле ближайшие кочевые племена начали организовываться в свободную племенную ассоциацию, некое подобие нации – сюнну.[274] Эта ассоциация племен, каждое со своим предводителем, попала под власть человека, назначенного царем или шань-юем. В действительности конфедерация сюнну была создана как подобие китайской системы власти на юге. 2
Эти племена, вероятно, произошли от ди, жунов и прочих «варваров», которые упоминаются в более ранних китайских хрониках.3 Они не особо отличались от людей «китайского» типа, как нечаянно свидетельствует Сыма Цянь, когда замечает, что сюнну произошли от одного из представителей династии Ся.4 Но то была похожесть, которую большинство китайцев игнорировало, о чем Цянь также свидетельствует, когда быстро добавляет, что они, конечно, нечто чуть меньшее, чем просто люди.
В течение самых ранних лет династии Хань шань-юем сюнну был военачальник по имени Мао-дунь – один из нескольких предводителей кочевников, чье имя сохранилось. Он настолько качественно организовал свою конфедерацию, что у них даже имелось место, где происходили ежегодные сборы (где-то во Внешней Монголии), и нечто похожее на систему голосования.5 Гао Цзу собрал огромную армию из трехсот тысяч человек и направился на север, чтобы встретиться с Мао-дунем. Кочевники, как и скифы сто лет тому назад, воспользовались своей мобильностью. Они отступали до тех пор, пока император с личной охраной не вырвался вперед, оторвавшись от основного ядра армии, и тогда развернулись – 400 тысяч вооруженных всадников – и атаковали. Гао Цзу потребовалось семь дней боя, чтобы выйти из окружения.6
Тогда правитель Хань решил, что лучше заключить мир. Его империя была переполнена полководцами, которые вели войну с Цинь и которые не оставили мысли о троне; он не хотел начинать параллельную войну против внешних сил, когда они оставались у него за спиной. Он послал сюнну денежные подарки, чтобы успокоить их. Более того, он признал силу Мао-дуня, отослав также одну из своих дочерей в невесты царю-воину.
В ранние годы Хань вопрос преемственности стоял особо остро. Гао Цзу умер в 195 году до н. э., после всего семи лет правления. Ему наследовал его младший сын Гуй-ди. Но реальной властью при дворе Хань располагала вдова Гао Цзу – Као-хоу, которая правила в качестве вдовствующей императрицы и регентши при сыне.
Као-хоу была не единственной женой Гао (он также имел целое созвездие сыновей, рожденных знатными женщинами, которые стали его женами и наложницами после того, как он принял титул императора) – но она была его женой в те дни, «когда он был еще простым человеком». Као-хоу была «женщиной с очень сильной волей», а ее сын Гуй-ди оказался «по природе слабым и мягкосердечным».7 Будучи чрезвычайно жестокой, императрица отравила и приговорила к смерти множество царских сыновей и жен, что вызывало отвращение у ее сына: «Император Гуй каждый день позволял себе пить, – говорит Сыма Цянь – и больше не принимал участия в делах государства».8 В двадцать три года он умер, чем вовсе не разбил сердце своей матери. «Был объявлен траур, и вдовствующая императрица голосила, – пишет Цянь, – но ни одна слезинка не упала из ее глаз».9
На деле смерть сына позволила ей назначить различных братьев, сестер и кузенов из ее собственной семьи военачальниками, министрами, секретарями и князьями, что укрепило ее личное положение. В сговоре с вдовой Гуй-ди, она представила придворным ребенка, которого объявила бесспорным наследником трона; дворцовые слухи говорили, что на самом деле ребенок был сыном фрейлины (Гуй, очевидно, был постоянно слишком пьян, чтобы завести собственного сына). Новый император был провозглашен правителем, но по мере взросления он начал задавать неуместные и неудобные вопросы о своих родителях. Тогда вдовствующая императрица убила его и назначила на его место другого мнимого сына Гуй-ди.10
Этот мнимый наследник позволил ей удержаться у власти еще девять лет, но ко времени, когда в 179 году она умерла, она стала настолько непопулярной, что придворные восстали и убили всех родственников Као-хоу, до которых смогли дотянуться. Устранение ее семьи оставило трон и множество государственных постов открытыми, но династия Хань – в отличие от Цинь – пережила этот кризис. Вопреки хаосу при дворе, дворец не стал потакать жесткому управлению мелких людишек, которые сделали семью Первого Императора настолько непопулярной. «Простые люди преуспели, помня страдания века Воюющих Царств, – суммирует великий историк, – и правитель, и подданные одинаково считали наступившее затишье отдыхом… Наказания назначались редко… так как люди занимались сельскохозяйственными работами, пища и одежда появились в изобилии».11 Трон смог не пустить в страну варваров и оставить людей жить своей жизнью – и в результате такой политики невмешательства Китай стал процветающим. Богатые люди не имели больше намерений устраивать смуты; когда непопулярная семья Као-оу была ликвидирована, императором был объявлен другой сын умершего Гао Цзу от одной из наложниц.
Этот молодой человек, Вэнь-ди,[275] унаследовал империю, которая все еще не имела внешних имперских атрибутов – ничего, что удерживало бы ее, кроме памяти о прежних непопулярных и жестоких правителях. И не было никакой причины для подданных, которая склоняла бы людей быть на стороне Вэнь-ди, как царя – противника Цинь. Удержание им власти на протяжении более двадцати лет, до его естественной смерти (он правил с 179 до 159 год до н. э.), указывает на большую долю личных качеств. Как и его отец, он извлекал пользу из отрицательных качеств предшественников и держал руки подальше от местных дел, насколько это было возможно.
Ханьский Китай
Как и его отец, он также стоял перед угрозой вторжения. Кочевники, жившие еще севернее, – не часть конфедерации сюнну, а называвшиеся китайцами юэ-чжи – начали продвигаться к югу, на территорию сюнну. Их вел, как и кельтские племена в Европе, комплекс из голода, перенаселенности и амбиций, а их целью было пройти на юг, вторгнувшись непосредственно в Китай.
Но сюнну отогнали их прочь, оттеснив к западу: «Сюнну убили царя юэ-чжи, – рассказывает Сыма Цянь, – и сделали из его черепа сосуд для питья».12 (Это предполагает если и не идентичность, то явную культурную связь с кочевниками-скифами, жившими немного дальше на западе и имевшими такой же милый обычай.) Такое движение на запад произвело эффект домино: примерно в 160 году до н. э. юэ-чжи вторглись в Бактрию, завоевали ее и расселились по ее северу, до самой реки Окс. Это был один из первых длительных контактов между людьми с востока и теми, кто жил ближе к Средиземноморью. Династия Хань избежала опасности. Сюнну умели отбиваться от варваров и спасли Вэнь-ди от необходимости сбора большой армии для обороны.
Когда он умер примерно в 157 году, корона без инцидентов досталась его сыну, который, в свою очередь, передал ее своему сыну – императору У-ди, который начал править около 140 года. У-ди, считающийся то ли шестым, то ли седьмым императором династии Хань (в зависимости от того, сколько младенцев вы включите в список), начал свое пятидесятитрех-летнее правление с кампании, отбросившей вторгшихся сюнну немного назад. Это был конец традиции мирного урегулирования, начатой Гао Цзу. Трон Хань оказался теперь достаточно силен, чтобы выносить тяготы войны.
