И все-таки на театре войны крупные и мелкие воинские части значительно выиграли в отношении подвижности и удобоуправляемости благодаря уменьшению обозов. Во-первых, при одинаковом количестве кавалерии и орудий в армии имеется теперь меньше лошадей, благодаря чему заботы о фураже сокращаются; во-вторых, при расположении на позиции нет прежней связанности, так как уже не приходится постоянно учитывать огромный хвост тянущихся обозов.
Марши, подобные тому, который выполнил Фридрих в 1758 г. после снятия осады Ольмюца при наличии 4000 повозок, для прикрытия которых ему пришлось половину своей армии выделить в виде отдельных батальонов и взводов, в наши дни уже не удались бы даже перед лицом самого робкого неприятеля.
При длинных перемещениях армий, как, например, от Таго до Немана[39], облегчение армии от обозов ощущается сильнее, ибо если из-за оставшихся при войске перевозочных средств обычная норма дневных переходов и остается такою же, все же в крайних случаях от нее можно отступать с меньшими жертвами.
Вообще с сокращением обозов достигается скорее сбережение сил, чем ускорение движения.
Глава XII. Марши
(Продолжение)
Теперь мы должны рассмотреть то разрушительное влияние, которое оказывают марши на вооруженные силы. Оно так велико, что мы готовы его выдвинуть как особое активное начало наряду с боями.
Единственный умеренный переход не вызовет изнашивания инструмента[40], ряд таких переходов непременно отзовется на его состоянии, а ряд тяжелых переходов, конечно, несравненно более.
На театре войны недостатки продовольствия, жилищные условия, плохие разъезжие дороги и необходимость находиться в постоянной боевой готовности служат причинами, вызывающими несоразмерное напряжение сил, вследствие которого люди, животные, перевозочные средства и обмундирование приходят в негодность.
Принято говорить, что продолжительный физический покой для войск не полезен, что он обусловливает большее количество заболеваний, чем умеренная деятельность. Конечно, заболевания могут и будут иметь место, когда солдаты бывают скучены, при тесном размещении; однако такие же неудачные ночлеги, вызывающие заболевания, встречаются и на походе. Но нельзя согласиться с тем, что недостаток воздуха и движений будет причиной таких заболеваний, ибо и то и другое легко доставить путем упражнений на свежем воздухе.
Вспомните только, какую разницу составит для расшатанного и расстроенного организма человека, заболеет ли он на открытой дороге в грязи и слякоти, под дождем, обремененный своей ношей, или же в комнате; даже из лагеря его скоро отправят в ближайшее местечко, и он не останется вовсе без врачебной помощи, тогда как на походе он остается лежать на краю дороги целыми часами без всякой помощи и затем отставшим тащится на целые мили за войсками. Какое множество легких заболеваний обращается таким путем в тяжелые болезни, сколько тяжелых болезней становятся смертельными! Ведь в пыли и под палящими лучами летнего солнца даже умеренный переход страшно разгорячает и вызывает мучительную жажду: солдат с жадностью бросается к прохладному источнику и находит в нем заболевание и смерть.
Нашими замечаниями мы отнюдь не хотим ратовать за понижение активности на войне; инструмент для того и существует, чтобы им пользоваться, и если он от такого пользования изнашивается, то это в природе вещей. Мы хотим только указать всему надлежащее место и возразить против теоретического хвастовства, будто бы внезапные налеты, молниеносные передвижения, деятельность без отдыха и срока ничего не стоят; они отождествляются с богатейшими залежами, которые деятельность полководца оставляет неразработанными. С этими «залежами» дело обстоит точно так же, как с золотыми и серебряными рудниками; видят лишь продукт и не задаются вопросом, во что обошлась работа по его добыче.
Хотя при длительном походе вдали от неприятеля, вне пределов театра войны, условия марша бывают обычно более легкими и потери за день оказываются менее значительными, но зато заболевший самой легкой болезнью обычно надолго выбывает из строя, ибо выздоравливающие уже не могут догнать все более и более удаляющиеся войска.
В кавалерии число набивших спину и захромавших лошадей увеличивается в возрастающей прогрессии, а в обозе многое приходит в беспорядок и ломается. Поэтому после марша в 100 миль и больше армия прибывает значительно ослабевшей, особенно в отношении кавалерии и обоза.
Если такие переброски окажутся необходимыми на самом театре войны, т. е. на глазах у неприятеля, то оба неблагоприятных условия сливаются воедино, и потери при больших массах войск, а также при других неблагоприятных обстоятельствах, могут достигнуть совершенно невероятных размеров.
Приведем несколько примеров, дабы придать сказанному бо́льшую определенность.
Когда Бонапарт переправился 24 июня 1812 г. через Неман, его огромный центр, с которым он затем двинулся на Москву, заключал в себе 301 000 человек; под Смоленском из них находилось в отделе 13 500 человек; следовательно, всего должно было бы остаться 287 500 человек. Между тем налицо имелось всего 182000 человек; таким образом, потери достигали 105500 человек[41]. Если мы при этом вспомним, что до этого момента произошло лишь два сколько-нибудь значительных боя: один – между Даву и Багратионом, другой – между Мюратом и Остерманом-Толстым, то потери французов в боях едва ли можно будет счесть большими, чем в 10000 человек; следовательно, те потери, которые армия понесла больными и отставшими в течение 52 дней при передвижении на расстоянии приблизительно 70 миль, достигали 95000 человек, т. е. 1/3 всего состава.
Три недели спустя, к моменту Бородинского сражения, эти потери уже достигали 144000 человек (включая сюда и потери в боях), а восемь дней спустя в Москве – 198000. Вообще потери в этой армии в первый период наступления достигали ежедневно 1/150, во второй период – 1/120, а в третий – 1/19 всего состава, бывшего к началу периода[42].
Правда, продвижение Бонапарта со времени переправы через Неман до самой Москвы можно назвать безостановочным; однако не следует забывать, что оно длилось 82 дня, в течение которых были пройдены лишь какие-нибудь 120 миль, и что дважды французская армия формально останавливалась на месте: сначала в Вильно приблизительно на 14 дней, затем в Витебске приблизительно на 11 дней, и что в эти периоды многие отставшие имели время присоединиться к войскам. В течение этого четырнадцатинедельного похода ни время года, ни дороги не могли быть названы плохими, ибо еще было лето, а дороги, по которым шли, были по преимуществу песчаными. Но огромная масса войск, сосредоточенных на одной дороге, недостаток продовольствия и противник, находившийся в отступлении, но отнюдь не бежавший, создавали отягощавшие поход условия.
Мы не будем говорить об отступлении французской армии от Москвы до Немана, но все же мы должны отметить, что преследовавшая ее русская армия, выступавшая из-под Калуги в числе 120000 человек, прибыла в Вильно в составе 30000 человек. Всякому известно, как мало она понесла за это время потерь в боях.
Еще один пример из кампании, протекавшей на небольшом пространстве, но отличавшейся многочисленными передвижениями взад и вперед, а именно – из действий Блюхера в Силезии и Саксонии в 1813 г. Принадлежавший к этой армии корпус Йорка начал поход 16 августа в составе 40000 человек, а прибыл под Лейпциг 19 октября с 12000. Главные бои, которые этот корпус выдержал под Гольдбергом, Лёвенбергом, в сражении на Кацбахе, у Вартенбурга и в сражении у Мёкерна (Лейпциг), обошлись ему, по данным самых авторитетных писателей, в 12000 человек, между тем остальные потери за восемь недель достигли 16000 человек, т. е. 2/5 всего состава[43].
Таким образом, надо быть готовым к большому разрушению своих сил, если имеется в виду ведение очень подвижной войны; это надо учитывать в плане действий и прежде всего позаботиться о пополнениях.
Глава XIII. Размещение по квартирам
В новейшей истории военного искусства размещение по квартирам стало вновь необходимым, ибо отпали и палатки, и законченная система обозов, которые давали армии независимость. Лагеря из землянок и биваки под открытым небом, как их широко ни практиковать, все же не могут составлять неизменного способа размещения войск без того, чтобы рано или поздно, в зависимости от климатических условий, войска не подвергались заболеваниям и не истощали преждевременно свои силы. Поход в Россию в 1812 г. представляет собою один из немногих, в котором при крайне суровом климате войска в течение всех шести месяцев его длительности почти вовсе не занимали квартир. Но что же получилось в результате такого напряжения сил, которое можно было бы назвать экстравагантным, если бы эта квалификация еще в большей мере не отвечала политической идее этого предприятия!
