Михаил Смирнов - О Вячеславе Менжинском

Когда к Менжинскому подошли для обыска, он был в одной рубашке. Подумали, что он так и пришел, обыскали его и ничего не нашли.

— Как ваша фамилия? — спрашивает жандарм.

Менжинский называет первую пришедшую ему в голову — Деканский. Он хотел запутать полицейских, чтобы выиграть время и не допустить обыска у сестер, потому что там в тот день должно было быть заседание большевистского центра с участием Ленина, Крупской, Дубровинского и других видных большевиков.

После обыска Менжинский как ни в чем не бывало надел сюртук. Его вывели на улицу и посадили в карету. Рядом с ним, как с важным государственным преступником, сел полицейский. Менжинский думал, как быть с тетрадкой… Вдруг полицейский обращается к нему:

— Вы из каких же это Диковских, не из рязанских ли? Недалеко от нашей деревни хороший помещик Диковский жил…

Менжинский обрадовался и говорит:

— Да, да, я из них… — и начал расспрашивать про деревенские дела.

Полицейский словоохотливо рассказывал все деревенские горести и происшествия. Менжинский сказал, что в карете очень жарко. Нельзя ли открыть окно кареты?

— Не дозволено… Да уж как вы из Диковских…

Менжинский открыл окно и со вздохом облегчения незаметно выбросил тетрадь. В тюрьме, когда его снова обыскивали, ничего не нашли.

Менжинского все же посадили в тюрьму и долго держали, не говоря, в чем его обвиняют. Тогда Менжинский в знак протеста объявил голодовку — отказался есть, пока его не выпустят. Первые дни голодовки были самые тяжелые, была тошнота, головокружения. А тюремщики нарочно соблазняли, показывали пищу. Менжинский был тверд и 13 дней ничего не ел. Тюремщики, боясь, что он умрет, выпустили его. Вышел он из тюрьмы без кровинки в лице, худой, слабый.

Над Менжинским был установлен полицейский надзор. Но ему удалось скрыться от надзора и незаметно перебраться через границу.

Рассказы о Менжинском,

1969, с. 21–24.

Пусть зеленеют всходы новой

песни!

Тебе придется, будущий поэт,

Рассказывать

Ясней и интересней

О могиканах незабвенных лет.

Жизненный путь Вячеслава Рудольфовича Менжинского неотделим от пути великой ленинской партии. Он политически рос вместе с рабочим классом и подымался вместе с партией, терпел удары врага на нее и побеждал вместе с ней врага. Под руководством Ленина он организовывал в царском подполье рабочий класс, под руководством Ленина он шел в первых его рядах к Октябрьской победе. Вместе с товарищем Дзержинским, в его славной школе он превратился в руководителя беззаветной армии чекистов, стоящих на страже завоеваний Октября…

Я встретил впервые Вячеслава Рудольфовича в эмиграции в годы реакции, задолго до мировой войны. Помню, какое сильное, неизгладимое впечатление произвели на меня беседы с ним по поводу германской и французской социал-демократии. Я был тогда еще молод и политически неискушен. И помню, что с жаром отстаивал тот взгляд, что германские и французские социалисты не допустят войны. Нужно было видеть, с каким пророчеством говорил об этих партиях товарищ Менжинский.

— Вы увидите, — твердил он, — что эти люди предадут рабочих.

Тогда я считал эту оценку пессимизмом, но как оказался прав Вячеслав Рудольфович впоследствии, когда 4 августа (1914 г.) германская социал-демократия завершила свое беспримерное в истории предательство! И эта черта — холодно и спокойно взвешивать положение, трезво судить о людях, верить не словам, а фактам — была его особенностью. Она сделала из товарища Менжинского партийного публициста, превосходного политика и дальнозоркого руководителя ГПУ, умеющего своим острым Умом схватывать самое существенное в тактике классового врага и распутывать в нескольких простых словах самые сложные положения.

Ленин ценил Вячеслава Рудольфовича, его страстную революционную натуру бойца, скрывающуюся под обликом всегда спокойного, не выходящего из себя и крайне скромного человека. И не случайно его выбор пал в первые дни Октябрьской победы на Менжинского, когда нужно было взять важнейшую цитадель капиталистического строя — Государственный банк — в руки пролетариата. Менжинский блестяще выполнил эту задачу.

В самые бурные дни бешеного сопротивления свергаемых классов, при истерическом вопле всей буржуазной печати он вошел как хозяин в помещение Государственного банка, крепкой рукой обуздал саботажников, с неизменной улыбкой раскрыл сейфы и так же твердо провел до конца волю пролетариата, как впоследствии проводил ее в борьбе с заговорами контрреволюции.

Не случайно также товарищ Менжинский был выдвинут партией на другой боевой пост — председателя ОГПУ. Мало товарищей знают, что Менжинский был человеком огромной всесторонней культуры. Он свободно владел шестнадцатью иностранными языками, и это знание внешнего мира наряду с революционным опытом позволил ему в дело борьбы с контрреволюцией вносить широкие политические перспективы. Под его руководством была раскрыта сеть вредительских актов, инспирированных правительствами крупнейших капиталистических держав. Его имя стало ненавистным для врагов Советского Союза, но оно стало дорогим для рабочего класса и трудящихся нашей страны, оно стало символом непоколебимой преданности, стойкости и верности делу мировой пролетарской революции…

Правда, 1934, 11 мая

Десять лет В. Р. Менжинский скитался по разным странам — был в Бельгии, Франции, Англии, Америке, Италии, помогал Ленину издавать в Швейцарии большевистскую газету «Пролетарий».

Полгода Менжинский провел в Финляндии, а затем, по предложению большевистского центра, выехал через Гельсингфорс за границу. Первое время он жил в Брюсселе, где наблюдал партийную и профессиональную жизнь Бельгии. Его поразило отнюдь не революционное, самоудовлетворенное настроение рабочих организаций Брюсселя.

Из Бельгии Менжинский переехал в Швейцарию — сначала в Цюрих, затем, по вызову редакции «Пролетария», в Женеву.

После первой революции Людмила Рудольфовна ездила за границу по партийным делам. В 1908 году я была в Шварцвальде, в Италии, Париже. Виделась с братом, М. П. Покровским и в первую очередь с Надеждой Константиновной. Именно через нее мы получали партийные директивы.

Вместе с редакцией «Пролетария» Вячеслав Рудольфович переехал в Париж. Здесь наряду с работой в редакции он имел возможность бывать в публичной библиотеке, посещать лекции в Сорбонне, различные собрания рабочих организаций. Он написал большой роман из жизни «военки» (к сожалению, все его рукописи и книги остались в Париже). Время от времени Вячеслав Рудольфович находил возможность работать в художественных и скульптурных мастерских. С группой товарищей он предпринял путешествие пешком из Швейцарии в Италию. Так как денег ни у кого не было, то пристанище на ночь они часто находили в крестьянских сараях и на сеновалах. Даже итальянские трактирчики были для них слишком дороги; питались они всю дорогу всухомятку. Наконец дошли до Рима. Впечатление от искусства Рима, даже после художественных музеев Парижа и всего виденного Менжинским раньше, было ошеломляющее.

Вернувшись в Париж, он продолжал изучение по первоисточникам истории Франции, в особенности истории французской революции. Только последние два-три года в эмиграции Менжинский имел заработок. В общем же жизнь в эмиграции была тяжелой, полной лишений, и особенно тяжела была оторванность от родины и неуверенность в возможности когда-нибудь вернуться туда.

В Париж пришла радостная весть: царя в России свергли. Менжинский рвется на родину. Но правительства Англии и Франции не пропускают большевиков в Россию. Менжинский, работавший в Париже, в банке, под видом поручения от банка поехал в Лондон, а оттуда с помощью товарищей через Швецию и финляндскую границу возвратился в Россию.

Вместе с ним из Швеции ехали несколько эсеров. Когда они узнали, что Менжинский большевик, они стали говорить, что его нельзя пускать в Петербург (это было после подавления буржуазным Временным правительством июльской демонстрации рабочих и солдат в 1917 году).

— Вот доедем поближе — сообщим, чтобы его арестовали, — говорили между собой эсеры.

Но Менжинский перехитрил их. Когда поезд дальнего следования на одной из станций пошел тише, Менжинский соскочил с него на ходу. В Петербург приехал дачным поездом.

По приезде в Петербург он сразу же пришел в Центральный Комитет большевиков. ЦК поручил Менжинскому работать в Военной организации партии. Менжинский снова организует солдат, ведет среди них огромную агитационную и пропагандистскую работу, редактирует газету «Солдат».