Будучи, как и все иностранцы, чрезвычайно низкого мнения о русском самодержавии и умственных способностях русского народа, как и все иностранцы Шетарди думал, что разгромленная Петром I Россия не сможет развиваться опираясь на начала своей культуры и неминуемо потеряет побережье Балтийского моря.
При известии об успешности произведенного Елизаветой переворота, французский статс-секретарь Амело писал в Вену, Кастеллани:
"Совершившийся в России переворот знаменует последний предел величия России. Так как новая Императрица намерена не назначать иностранцев на высшие должности, то Россия, предоставленная самой себе, неминуемо обратится в свое прежнее ничтожество".
Только после долгой, упорной борьбы канцлеру Бестужеву-Рюмину удалось добиться отозвания барона Мардефельда, Шетарди и Лестока и постепенно добиться такого положения, что иностранные послы признали за русским канцлером право преследовать во внешней и внутренней политике чисто русские интересы.
XVII. СМЕНА НЕМЕЦКОГО ЧУЖЕБЕСИЯ - ЧУЖЕБЕСИЕМ ФРАНЦУЗСКИМ
Елизавета по своим привычкам была русской женщиной, любила ходить в церковь, щедро жертвовала на разоренные ее отцом церкви и монастыри.
Нажим на православную церковь при ней начинает понемногу слабеть.
В произнесенной проповеди ректор Московской Духовной Академии, Архимандрит Кирилл Флоринский, например, так характеризовал наступившее после смерти Петра I "освежение":
"...Мы отягчены всеми надругательствами, страждуще гонимы, гонимы и мучимы, мучимы и вяжемы, вяжемы и уязвлены, отечества и правоверия лишаемы, дремлюще, благовоннолиственного сего видехом древа. Древо сие человекоядцы, птицы Остерман и Миних со своим стадищем начали было сеющи и терзати: обаче мы дремлюще не видехом, ниже чувствовахом доколе же сие сольное семя нас непригласи спящих; доколе дремлюще? доколе страдати имате?" Елизавета приказала вернуть из тюрем и ссылки и других пострадавших духовных лиц. Первую роль в Синоде начинает играть Архиерей Амвросий. Некоторым монастырям возвращаются отобранные у них угодья.
В отношении раскольников Елизавета идет по ошибочному пути своих предшественников... При Елизавете был подтвержден указ Петра I о том, чтобы раскольники ходили в особых платьях, о взимании штрафа за ношение бороды, увеличенном налоге и т. д.
Местные власти, как и раньше сжигают скиты, сопротивляющихся разгрому скитов старообрядцев расстреливают, путем грубых насилий, светские и духовные власти заставляют старообрядцев насильно отказываться от веры предков.
Пошла по ложному пути своего отца Елизавета и в вопросе управления церковью. Архиереи Амвросий Юшкевич и Арсений Мацкевич подали ей просьбу о восстановлении патриаршества. Елизавета отказала. Взгляд на церковь, как на послушное орудие в руках государства остается в силе.
В монастыри, как и при Петре I, продолжают посылаться сумасшедшие, малолетние преступники и отставные солдаты. То есть монастыри продолжают оставаться домами сумасшедших, домами инвалидов и колониями для малолетних преступников.
Елизавета мало интересовалась государственными делами. "Когда она, с великим трудом решившись на переворот, получила престол, в ней развилось властолюбие, но не выросло желание трудиться над делами, узнать положение государства и самой деятельно руководить правлением." При Елизавете террор против русских и всего русского ослабел, но обожавшая своего отца, она не думала вернуться на путь строительства жизни в духе исконных русских традиций. Елизавету, по словам Платонова окружали люди, "которые не совсем умели, хотя и хотели, точно восстановить порядок Петра Великого".
"Елизаветинский Сенат не стремился в управлений государством ни к каким крупным преобразованиям и не задавался никакими широкими проектами, ограничивались частными мерами по различным управления." Поэтому и в государственном строительстве и в церкви, и в культурном развитии, продолжали действовать чуждые идеи, заложенные Петром I. Надежды народа на прекращение чужебесия высших кругов общества не оправдались. Изменилось только направление чужебесия.
После восшествия на престол Елизаветы, немецкое влияние сменяется французским.
Приобретя французский характер, чужебесие приобрело только больший размах и большую заразительность. Ведь центром европейского атеизма и рационализма была именно Франция, в которой темные силы масонства лихорадочно подготавливали так называемую "Великую" французскую революцию.
"Раз пробужденная любознательность требовала себе удовлетворения быть может даже с большей настойчивостью, чем в наше время, и жадно бросалась на всякую умственную пишу. Бесчисленное множество сочинений разного рода переводилось, печаталось и переписывалось людьми всякого звания. Все, что было тогда сколько-нибудь замечательного в числе произведений современной французской или немецкой литературы можно смело искать в русском переводе. Болотов, переводивший какое-то немецкое произведение в лагере, накануне битвы, и притом без всякой мысли об издании, может служить лучшим образчиком этих любопытных людей прошлого (XVIII) столетия." В. В. Зеньковский в своей любопытной книге "Русские мыслители и Европа", пишет - XVIII век дает нам картину такого увлечения Западом, что с полным правом можно говорить, что русская душа попала в "плен" к Западу. Еще первое поколение молодых людей, отправляемых заграницу оставалось чуждо Западу, но уже второе, вкусив его жизни, почти не захотело возвращаться на родину: уже тогда в сущности могла быть пущена в ход фраза, принадлежавшая Иванушке (в "Бригадире" Фонвизина):
"Тело мое родилось в России, но дух мой принадлежит короне французской". По мере расширения знаний в Европе, по мере роста просвещения, культ запада не только не ослабевал, а становился все глубже и влиятельнее".
В подтверждение правильности высказанного им выше мнения, Зеньковский ссылается на книгу А. Веселовского "Западное влияние в новой русской литературе", которым с свойственной им поразительной эрудицией, приведены многочисленные примеры духовной зависимости от Европы многих видных деятелей новой русской литературы.
"В царствование Елизаветы воспиталось целое поколение этих поклонников философии, которые выступили на историческое поприще во второй половине XVIII века, известной под именем философского века.
Средоточием этих новых людей был тогда, так называемый Молодой двор наследника престола Петра Федоровича." "Душой образованного кружка при этом дворе была супруга Наследника Екатерина Алексеевна, с другом своим княгиней Дашковой: та и другая были воспитаны во французском духе и с самых молодых лет пропитались идеями Беля, Монтескье, Вольтера и других французских знаменитостей." "За исключением немногих лиц, получивших более или менее солидное образование, на самом деле понимать философские идеи, русское дворянство отличалось очень недальним образованием: но большей части оно училось у разных французских проходимцев гувернеров, бывших в своем отечестве кучерами, поварами, парикмахерами, круглых невежд, которые ничего не могли сообщить своим питомцам, кроме презрения ко всему русскому и своего собственного и умственного и нравственного развращения." Побывав за границей владелец "Крещенной Собственности" заканчивал порчу своей души и по выражению Сумарокова, превращался "из напудренного человека в напудренную скотину".
Философские идеи большинству были известны только понаслышке, только с чужих слов. Все свое хулилось, все иноземное было предметом преклонения. Все невежды старались прослыть философами и атеистами, как позже, после появления интеллигенции, старались заслужить самый высший чин - чин "критически-мыслящей личности", передачей души какой-нибудь новомодной европейской философии.
"Вольнодумство широко распространилось в русском елизаветинском обществе, начиная с обеих столиц и кончая глухими провинциями. Больше всего им было заражено дворянство и особенно высший свет Петербурга.
Отсюда оно проникло в низшие классы чиновников, даже купцов, мещан и прислуги. Кто не "вольтерьянствовал" (вольнодумствовал), тот считался отсталым и необразованным.
Молодежь - ученики гимназий и университета - принялись искать свежего материала для переводов в популярных произведениях заграничной литературы. Переводились книги не только по заказу и для денег, но и просто из интереса к литературной работе. Больше всего, конечно, переводилось романов, но переводились и книги иного, более серьезного содержания." Н. Иванов правильно подчеркивает в своей книга "От Петра до наших дней", что чужеродные начала, внесенные Петром I в русскую стихию, продолжали развиваться в высших слоях русского общества и при его дочери, захватывая все новые слои и спускаясь в средние слои общества.
